ВОЗВРАЩЕНИЕ
Лифт не работал. Я щелкнул кнопкой еще пару раз, и она запала.
Расшатанные ржавые перила со скрежетом дрогнули от моего прикосновения. Я одернул руку, они замолчали. Пахло сыростью. На ступеньках лежала осыпавшаяся со стен краска.
Все слишком заняты, чтобы поддерживать порядок и чистоту.
С верхних этажей доносился чей-то плач, который становился все громче и громче по мере того, как я поднимался по лестнице. Вскоре послышались голоса, но разобрать слов было нельзя – только третий этаж, а мне нужен пятый. Источники всех звуков, скорее всего, находились именно там.
Женщина в засаленном домашнем халате судорожно плакала в объятиях невысокой старушки. Ярко-красный маникюр первой резко выделялся на фоне блеклых тонов одежды, собравшихся здесь людей, и лестничной площадки в целом. Несколько человек рядом о чем-то тихо переговаривались, бросали взгляды на приоткрытую дверь одной из квартир.
Лысый мужчина уставился на мой чемодан.
Я пожал руку мрачному полицейскому, стоящему на входе, помедлил секунду и переступил через порог.
На этот вызов приезжать мне не хотелось.
Старый паркет плохо освещенного коридора отзывался протяжным скрипом на каждый мой шаг. За спиной – женщина задыхалась в непрекращающемся плаче, впереди – следователь, Андрей Кривин, замер в ожидании у распахнутой двери ванной комнаты.
На месте преступления мы друг друга никак не приветствовали. Плохая примета.
– Так-с… Жертвы: двое мальчиков восьми и десяти лет. Вероятно, убиты отчимом. Один задушен, второй зарезан кухонным ножом. Причины пока неизвестны. Мать не может и двух слов связать, отчима поймали, но он в усмерть пьяный. Весь в кровище, нож зачем-то с собой утащил… Так что… То ли «белочку» поймал, то ли хрен его знает, – Кривин устало выдохнул и сел на заранее приготовленную табуретку. – В принципе, все и так ясно. Давай по-быстрому разберемся тут…
– Разберемся, – повторил я и вошел в крохотную ванную комнату.
Облупленный кафель на стенах, по углам потолка свисала паутина, улавливался едкий запах канализации. Под раковиной на спине находилось тело первого мальчика: зеленая футболка с персонажем из неизвестного мультфильма, бежевые шорты до колен, обувь отсутствовала, голова повернута набок, рот открыт, на шее овальные кровоподтеки и ссадины. Тело второго лежало в ванной: голый торс, черные шорты, обуви так же не было, горло, грудь и живот покрывали множественные колотые раны, под левым глазом виднелся кровоподтек, которому не больше трех дней. Оба светловолосые, примерно одного возраста.
Как же мне не хотелось сюда ехать…
– Где криминалист? – я перевел взгляд на Кривина. Вид у него был несколько болезненный: черные круги под глазами, впалые щеки с заметной темной щетиной и крайне тяжелое дыхание. Несмотря на прохладу в помещении, на его лбу выступил пот.
– Фотографии сделал и вышел. Без него справимся.
– Ты когда в последний раз отдыхал?
– Да это простуда… Наверно. Зараза, не вовремя, – нахмурив брови, он достал из внутреннего кармана пиджака ручку. Щелчок – она готова к работе.
– Ну да, а в другое время она была бы кстати, – я усмехнулся.
– Да ну тебя. Давай уже к делу, – Кривин махнул на меня рукой.
Раскрытый чемодан я положил на пол и вытянул две белые медицинские перчатки.
– Получается, что отчим задушил одного и здесь же зарезал второго? И как так вышло? – не так часто двойное убийство совершают настолько разными способами.
– Вот протрезвеет, и спросим, – Кривин усиленно тер правый глаз. Ему будто было все равно. Меня начинала злить его рассеянность и некое пренебрежение.
Я присел на корточки у тела задушенного мальчика и повернул его голову так, чтобы лучше рассмотреть шею: совсем небольшой овал кровоподтека с левой стороны, а с правой – четыре тонкие царапины под углом нижней челюсти. Такие отметины мужская рука вряд ли могла оставить. Здесь скорее была маленькая женская с заостренным маникюром.
– Та, что плачет у квартиры – их мать? – я осторожно шагнул к ванной.
– Да, а что?
– Душить могла она.
– Уверен?
Его безразличный тон окончательно меня взбесил:
– Да что с тобой не так?! Очнись! Почему она вообще еще там стоит?
– Я… Да, расклеился я, – Кривин вытер рукавом рубашки пот со лба и встрепенулся. – Иванчук! Иванчук!
Бас следователя раскатился по квартире. Входная дверь открылась, и в нее просунулась голова полицейского.
– Гражданка Квасова теперь подозреваемая. И не церемонься с ней, если что, – вновь пробасил Кривин.
Иванчук кивнул и исчез за закрытой дверью. Сразу же раздался истеричный женский визг вперемешку с плачем и невнятной речью.
– Мда… Пожалуй, возьму больничный, – вздохнул Кривин. – Давай уже протокол начнем.
Я кивнул и приступил к своей стандартной работе.
Понятые расписались, тела мальчиков забрали в морг.
Я сел на скамейку у парадной рядом со следователем, чемодан поставил себе в ноги.
– Будешь? – он протянул мне пачку сигарет «Клауд».
Я отрицательно мотнул головой. Терпеть их не мог.
Кривин пожал плечами, чиркнул спичкой и закурил. В воздухе запахло эвкалиптом, а следователь выпустил светло-зеленый клуб дыма.
– Знаешь, – начал он, – а ведь этого могло и не случиться. Соседи сказали, что вызывали и участкового, и в органы опеки пытались достучаться, но толку никакого. Мальчишек-то постоянно били, причем, говорят, что оба родителя. Отчим до потери сознания напивался, а мать, походу, с головой не дружила.
Кривин закашлялся и потушил сигарету об асфальт. Окурок полетел в мусорный бак.
– Не могу че-то я их курить в последнее время. Прям поперек горла дым проклятый… – он глубоко вдохнул. – Короче, разбирательств будет… Тьма. А ведь среагируй участковый нормально или органы опеки…
Я молчал. Мне приходилось сталкиваться порой с такими изощренными и извращенными убийствами, что в голове не сразу укладывалось, что человек на такое способен. Однако эмоций особых это никогда не вызывало. Удивление – не больше. Но детская насильственная смерть всегда оставляла во мне какой-то след. Каждый раз. Они ведь и сопротивления никакого дать не могут, просто кричат.
Жизнь обрывалась в самом начале, не успев толком начаться.
Мать задушила первого, а отчим нанес семнадцать колотых ран по всему маленькому тельцу второго. Семнадцать…
– Ну что, ты едешь? – Кривин хлопнул меня по плечу.
– Да, конечно, – отгоняя дурные мысли, я последовал за ним.
Дежурство близилось к концу. Впереди меня ждали выходные, шанс разгрузиться и забыться хотя бы на время.
Дверь я закрыл на три замка и, не включая свет, прислонился к ней спиной. Наконец-то дом. Тишина и покой.
В абсолютной темноте квартиры бродил ненавязчивый запах хвои – ароматические палочки жглись в моей обители ежедневно. Мне нравилось переступать порог и чувствовать смену обстановки, это помогало отвлекаться от того, что происходило вне этих стен.
Я скинул кеды, положил ключи на тумбочку и заглянул в комнату. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался свет и тонкой полоской ложился на модель человеческого скелета, безмолвно стоявшего в дальнем углу.
– Привет, Варь.
Радостный оскал в ответ.
– Извини, я в душ и спать. Завтра поболтаем, – сегодня мне хотелось только одного – сна. Долгого и крепкого.
Молчание.
– Не обижайся… Двое мальчишек было. Ты же понимаешь…
Глазницы наполнились грустью.
– Спасибо, ты лучшая, – едва волоча ноги, я добрел до ванной комнаты.
Горячая вода забрала остатки моих сил.
Под боком, что было сил, вибрировал телефон. Не желая окончательно выходить из сна, я перекатился на другую сторону кровати. Еще пара секунд, и он умолк. Сколько сейчас времени, и кто мог звонить, меня не интересовало – выходной есть выходной. Даже Артем и Ева потерпят еще пару часиков.
