— У него старая душа. Блейк несколько раз перевоплощался, как и положено индусам. У него было такое замысловатое имя. Балакришнан. Что-то в это роде. И он взял упрощённый английский вариант. Блейк. О, это печальная история про несбывшуюся американскую мечту. Ты уже большая девочка и можешь оценить трагический элемент. Мы так редко говорим с тобой на серьёзные темы. Надеюсь, это изменится, когда ты переедешь ко мне навсегда.

Стаси демонстративно зевнула и откинула голову назад. Это полное отсутствие интереса ничуть не смутило её отца. Билли намеревался поведать историю бывшего однокурсника. Усевшись рядом с дочерью на кушетку, он удовлетворённо погладил своё мягкое брюшко, обтянутое белой рубашкой и чуть заметно нависающее над фирменным ремнём. Эта незначительная прослойка жира, которая не подвергала опасности его здоровьe, служила символом благополучия.

— У Блейка ведь тоже мог быть двухэтажный дом в пригороде, если бы он правильно выложил свои карты. И, если он не пополнил вечно растущие ряды буржуазного планктона, то в этом есть и его вина. Но я не хочу его слишком строго судить. Он приехал в Америку в начале шестидесятых, когда индусы ещё не было в моде. Это потом Джорж Хэррисон прославил индийскую культуру. А когда Блейк явился в аудиторию, у всех челюсть отвисла. Вернее, все притворились, будто ничего из ряда вон выходящего не происходило, но на самом деле пялились на новенького. А там было на что пялиться. Красивый был, зараза, точно болливудский актёр, точно сам бог Кришна. Высокий, плечистый, кожа смуглая, но черты лица европейские. Видно, что с английской примесью. Одет он был в белый льняной костюм. Это в середине января!

— Дебил, — буркнула Стаси, всё ещё играя кончиками волос. — Так ему и надо, что его зачморили.

Её ответ обнадёжил Билли. По крайней мере девчонка слушала внимательно, хотя её поза и выражение лица говорили об обратном.

— Пойми, у Блейка никого не было в Америке. Некому было дать ему совет по поводу гардероба. Родители послали его получать образование на другом материке. Он был вежлив, обходителен и чертовски умён. Прекрасно разбирался в физике, в начертательной геометрии. У него всегда были самые высокие баллы. И ты думаешь, ему это помогло найти друзей? Наоборот. Этим он только обратил однокурсников против себя. Эти бледнолицые чистоплюи задирали перед ним нос. Чего греха таить? Я сам был среди них. Теперь мне очень стыдно за своё поведение. А тогда я просто боялся сесть рядом с ним в столовой. Его облюбовала и приняла к себе кучка битников.

— Кого?

— Битников. У вас в школе не проходили Аллена Гинсберга, Джека Керуака?

— Не проходили.

— Чему вас вообще учат? Ладно. Чтобы ты знала на будущее: битники были неформалы, предшественники хиппи. Они взяли Блейка в оборот и поклонялись ему как индийскому божеству. Дали ему покурить травы. Потом пошли лакомства покрепче, вроде кислоты, от которой мультики перед глазами.

Стаси сморщила нос презрительно.

— Можешь не грузить меня деталями. Я и так всё знаю про наркотики.

— Вот как? Про битников не знаешь, а про наркотики знаешь? Куда катится государственное образование? Впрочем, можешь не отвечать на этот вопрос. Однажды Блейк пришёл на лекцию с красным глазом. У меня тогда зародилось первое подозрение. Через неделю он запорол экзамен. А ещё через месяц его выгнали из университета. Он подрался с однокурсником. Устроил дебош во время лекции. И это был конец его студенческой жизни в Дрекселе. Его новые друзья, которые ознакомили его с наркотой, мигом испарились. Бедный Блейк опять остался один.

Задумчиво склонив голову, Стаси сучила ногами. Билли казалось, что его дочь размышляет о печальной судьбе Блейка.

— Мне надо в туалет, — сказала она наконец.

— Не выдумывай.

— Это правда. Я выдула целую бутылку пепси-колы.

— Каждый раз когда ты идёшь в туалет, ты там сидишь по полчаса. Нет уж, терпи. Нас с минуты на минуту должен позвать доктор Чендлер. На чём я остановился? Ах, вот! Блейк оказался бездомным. У него была студенческая виза, и работать он не мог. А идти работать нелегально за наличные ему в голову не пришло. Да и навыков у него не было. Несколько месяцев бедогала скитался по подвалам. Истощал. Я его пару раз видел на улице. Он притворялся, будто не узнавал меня.

— Пап, закругляйся со своей историей, ладно? — взмолилась Стаси. — Иначе я расплачусь и описаюсь.

— Ну потерпи ещё. Его подобрала какая-то медсестра по имени Гейл, на пару лет его старше, естественно, и уже вдова с маленьким сыном. На вид серая мышь. Ни капли чувства юмора. Видно, мужчины её вниманием не баловали. Конечно, она позарилась на карамельного красавчика. А ему деваться было некуда. Нищие не выбирают. Женился он на ней. Год спустя у них родилась дочь. Погоди, как же звали её? Не то Бианка, не то Альба, не то Фиона. Короче, имя означает «белая» в переводе с какого-то языка. С латинского или с гэльского я уже не помню. Это имя ей дала мать. Видно, она хотела, чтобы девочка считала себя белой. Гейл была та ещё расистка. Пользовалась своим горячим индусом в постели, а на людях кривила нос. Относилась к нему ещё хуже чем однокурсники. И сын её от первого брака копировал её отношение и хамил отчиму. Блейк на всё закрывал глаза. Дочь свою он по-своему любил. Наряжал её в причудливые наряды, которые тогда входили в моду, рисовал узоры хной на её пухлых ручонках, таскал её по рок-концертам и фестивалям, пока Гейл работала в госпитале по двенадцать часов в сутки. Своеобразная семейка, ничего не сказать. И вот, на одном из фестивалей, Блейк опять спутался с какой-то компанией. Движение хиппи уже вовсю набирало обороты. Эти ребята были волосатые, немытые и под кайфом. Женщины были грязнее и развязнее, чем мужчины. Блейкy опять предложили наркоту. До этого он себя держал в руках ради дочери, а тут сорвался. Его конкретно достало его семейное положение. На этот раз травкой и кислотой дело не ограничилось. Блейк ознакомился с кокаином, а потом и с героином. Разумеется, когда его жена узнала, она забрала детей и ушла. Как сексуальная игрушка он уже перестал интересовать её. Бедняга Блейк, как безработный наркоман, не мог ни на что претендовать. Денег на адвоката у него не было. И вот, он оказался опять на улице, под мостом, где Гейл и нашла его. Мой вопрос: как он оказался здесь? Если, конечно, это тот самый Блейк Четти, с которым я когда-то учился.

Стаси на протяжении всего рассказа сучила ногами. Это ей помогало облегчить тяжесть в мочевом пузыре.

— Трогательная история, — сказала она наконец. — Поучительная. Жаль, только, что пиздёж.

========== Глава 11. Крысиная нора ==========

Персональный туалет доктора Чендлера, примыкавший к его кабинету, был воистину достоин короля: мраморные плиты, неоновая подсветка, унитазное сидение из красного дерева, пучки засушенной лаванды в плетёной корзинке над раковиной. Стаси Уоррен показалось, что она попала в сказку. Ради такого туалета стоило потерпеть. Справив нужду, она вымыла руки ароматным мылом, вытерла льняным полотенцем и увлажнила кремом из баночки.

В это время её отец беседовал со светилом неврологии.

— Доктор Чендлер, Вы знаете зачем я привёл свою дочь сюда.

— Мне всё известно. Нет надобности обсуждать. Я всё сразу понял, как только Стаси переступила порог моего кабинета.

— Кстати, что она делает так долго в туалете?

— Ищет острые предметы, не иначе.

Билли Уоррен поперхнулся.

— Я Вас не совсем понял, доктор.

Чендлер снял очки и неторопливо протёр стёкла, не сводя глаз с ошарашенного посетителя.

— Мистер Уоррен, я буду прямолинеен. Ваша дочь на грани самоубийства. Это видно невооружённым глазом. Вы видели, как она дёргает головой? Это всё потому, что вокруг её шеи уже стянулась невидимая петля. Она задержалась в туалете потому, что ищет бритву или ножницы. Не беспокойтесь, я такие предметы не держу именно по вышеупомянутой причине.