Литмир - Электронная Библиотека

Анджей Дыбчак

Гугара

Памяти всех тех, о ком эта книга и кого больше нет среди нас – Дмитрия, Максима, тёти Вали, Владимира Ильича и других. Без их тепла никогда бы не состоялась моя встреча с Читателем.

И с благодарностью всем тем, кто, к счастью, с нами.

Автор

Andrzej Dybczak

Gugara

Перевод с польского Юрия Чайникова

Гугара - i_001.jpg

Книга издана при поддержке Польского культурного центра в Москве

Гугара - i_002.jpg

This publication has been supported by the ©POLAND Translation Program

– Ты хоть знаешь, кто лучший в мире исполнитель? – спросил Дмитрий Николаевич, оторвал взгляд от очага и посмотрел на меня искоса. Остальные члены семьи удобно расположились в полумраке, лишь слегка разгоняемом всполохами тусклого пламени.

– Ну и кто же?

– Лучше всех – Тото Кутуньо, – заявил он.

– Это точно… Тото – лучший, – поспешила подтвердить Татьяна, поглаживая кончик своей тоненькой косички.

– Вроде что-то слышал.

– Итальянец… – объявила она торжественно и аккуратно подложила щепку в огонь. На секунду сделалось светлее, котелок над огнем отбросил громадную тень на брезентовую стену чума, а из темноты сверкнули черные глазищи.

– Султан, зараза, чего лезешь?! – крикнула Татьяна. – Пшел вон! Что за собака. А ты чего сидишь? Выгони его! Неровен час на меня бросится.

Дмитрий что-то энергично несколько раз повторил, и мохнатая башка исчезла в щели под чумом. Послышалось рычание, которое наверняка не обошлось без демонстрации крупных желтых клыков. А что поделаешь: под конец лета даже собаки по вечерам мерзнут. Внутри чума не так уж и просторно: пространства, может, с комнатку в современном городском панельном доме. Воткнутые по кругу длинные жерди сходились высоко над нашими головами и торчали пучком из широкого отверстия, через которое шел дым.

Когда я впервые вошел в чум (дело было днем), внутри было светло, а пол, застеленный густыми ветками лиственницы, зеленел как свежесорванный салат. Хотелось лечь и не вставать. Мне тогда, чтобы пробраться к специальному гостевому месту, пришлось обойти очаг, пригибаясь под составленными в пирамиду деревянными шестами, поддерживавшими плотную грубую ткань. Собаки взапуски перебрехивались друг с другом. А мы сидели и делали два дела, прекратить которые выше человеческих сил: курили и смотрели, не отрывая взгляда, на огонь. Упершись подбородком в колено, Татьяна выпускала клубы дыма через дряблые губы. В своей черной вязаной шапочке и зеленом свитере она выглядела как домовой. Дмитрий, тоже весь в белых клубах табачного дыма, щурил глаза. По сравнению с их канскими «примами» мои «тройки» – суперлайт. Впрочем, у «примы», кроме крепости, были и другие положительные стороны. Цена – шесть рублей за пачку, вкус – специфический, да и остававшиеся бычки тоже шли в дело – на самокрутки. Вот и теперь, обжигая губы, докурили до последней возможности держать пальцами, погасили и поместили в уже до половины заполненную бычками бутылку из-под кетчупа. На черный день.

– А что сделаешь, иногда сидим в тайге совсем без курева, – пояснила Татьяна.

– Да… Жизнь… – добавил Дмитрий. – Когда колхоз был, сигареты привозили аж вертолетами. Человек мог покурить сигаретку до половины и бросить. Можешь себе такое представить?

– Во житуха была… и по двенадцать чумов иногда на стойбище ставили. Весело было, – предалась воспоминаниям его жена.

– Ну а перестройка пришла – всё и распалось. Пришел Горбачёв… – начал было Дмитрий.

– Ты чего городишь? – возмутилась Татьяна – Какой еще Грачёв?

– Горбачёв! – подсказал я.

– Аа, этот, – дошло до нее. – Как будто нормально нельзя сказать, – добавила уже тише, себе под нос, и отвела взгляд.

Глуховата была, и иногда в разговоре с ней приходилось повышать голос.

– Вот я и говорю, Горбачёв, – продолжал хозяин. – Ведь я правильно всё говорю, Андже? Разве нет? Потом был Ельцин. Только пьяница, говорят, был такой, что страх. – Дмитрий на минуту задумался. – Не то что Суворов.

– Какой еще Суворов? – удивился я.

– Суворов, – повторил он, – да только и он ничто по сравнению с Александром Македонским.

– Факт.

Дмитрий обернул ко мне свое посеченное морщинами сияющее лицо.

– А самое важное, – подчеркнул он выразительным жестом пальца, – Македон одолел даже Спартака.

Татьяна слегка отвлеклась, потеряла нить разговора, и теперь хлопотала по хозяйству, перебирая утварь. Всё делала не сходя с места. Кухонное пространство было на расстоянии вытянутой руки, с левой от входа стороны. А само хозяйство состояло из большого, обтянутого коричневым дерматином чемодана, помещавшем в себе и буфет, и шкафчики и ящички. Внутренняя сторона откинутой крышки была обклеена вырезками из цветных журналов. Среди них – портрет губернатора Эвенкийского Автономного округа, обелиск на озере Виви, обозначавший географический центр России, и пожелтевшие от времени рецепты из когда-то популярной «Хозяйки чума».

– Андже, это хорошо, что ты приехал, при тебе он хоть разговорился, точно двадцати летний. Просто приятно послушать, – сказала она, наполнила из канистры чайник водой и повесила его над огнем.

Дмитрий отмахнулся.

– Точно, точно. Вот уйдем в тайгу, и наступит молчание, двух слов от него за день не добьешься. Живи тут одна в лесу с таким бирюком.

Всё это слушал ее муж, сокрушаясь и поддакивая.

– Максима надо позвать, чай пить будем, – напомнил он.

В этот момент полог, прикрывающий вход, откинулся, и в нем оказался легкий на помине Максим вместе с Никитой.

– Дорова Байе, – поздоровались они.

– О, вот и Никита попьет с нами, – обрадовалась Татьяна, а тот охотно согласился.

Мы сели полукругом, в центре которого был маленький деревянный столик, вроде тех, на которых в заграничных фильмах приносят завтрак в постель. Хозяйка подала лепешку, открыла консервы, разлила чай по кружкам. Каждый по очереди макал свой кусок в банку с маслом и закусывал консервами.

– Ну и как? – спросил набитым ртом Никита. – Когда едем в деревню?

– А как ехать-то? – тихо, даже не взглянув на него, спросил Дмитрий.

Никита почесал голову.

– Так эта… можно как в прошлом году – плоты собьем и поплывем, – и вперил испытующий взгляд в лицо хозяина, точно ждал одобрения. Но тот лишь покачал головой.

– Коля велел подождать его.

В километре отсюда лениво текла река, а в сорока километрах по ее течению была деревушка.

Никита отхлебнул из кружки.

– Еды мало, – заметила Татьяна.

Нужна была лодка, причем побольше, чем та, на которой Коля пару дней назад привез меня сюда. Лодки были у русских в деревне, так что оставалось только надеяться, что в ближайшие несколько дней он договорится с кем-нибудь о лодке, с начальником по фамилии Хейкури или еще у кого-то одолжит.

Начальник получил недавно от администрации новый «Меркурий» для того, чтобы людей возить по грибы, по ягоды, но те ли это люди, чтоб их возить? Паспорта нет, прописки тоже нет, зато есть огромная охота в деревеньку попасть. Туда уже почти все перебрались, а даже если и не переезжать с концами – хотя бы пару раз в году там побывать, чтобы оторваться по полной.

Коля обещал, что приедет через недельку с двумя лодками и всех заберет, но уверенности в том не было. Коля говорил, что вроде как бензин у него откуда-то есть, допустим, есть, только как он устроит, чтобы две моторки было? На лицо Никиты выползли сомнения. А если будет только одна лодка, то он заберет только своих родителей и брата, так что ему с Аликом, видать, придется сплавляться на плотах, а управлять плотом вдвоем не справишься. Никита был человеком осторожным, задумался, его лоб морщился под копной волос, а губы беззвучно шевелились. Однако он успокоился, перевел разговор на другие темы, закурил, отер руки о штаны и вышел.

1
{"b":"646577","o":1}