- Не надо, - малышка быстро отступила на шаг. – Я же приказала принести лестницу!

- Не отдавай Иветт приказов, Клодия, - вмешался Луи. – Она в этом доме не служанка, а хозяйка. Ты должна проявлять к ней уважение. Сейчас я сам схожу за стремянкой.

Похоже, что их воспитанница привыкла к самостоятельности, подумал он. Понимает, что с таким ростом ей до верха не дотянуться – но не позволит, чтобы её поднимали на руках, скорее сама залезет на стремянку. Пожалуй, это к лучшему: ведь ей нередко придётся подставлять лестницу, причём всю жизнь, сколько бы она ни прожила на свете… Быть может, она это осознаёт и заранее готовится.

- Вы с Луи – муж и жена? – тем временем поинтересовалась Клодия у странной темнокожей женщины, которую назвали хозяйкой.

- Ох, Клодия… - вздохнула Иветт. – Ведь белым нельзя жениться на чёрных, ни один священник не станет нас венчать! Но мы почти как муж и жена… а теперь у нас появилась и дочь.

Последние слова вырвались у Иветт неожиданно для неё самой. Не обидится ли маленькая Клодия? Ведь у неё были когда-то родители, которых она любила. Не рассердит ли её, что чужие люди пытаются занять их место?

Однако Клодия, напротив, кинулась к Иветт, обхватила её ручонками крепко-крепко.

- Спасибо, Иветт… - прошептала она, уткнувшись личиком девушке в передник. – Ведь Луи мне теперь как отец, он спас мне жизнь, без него меня сейчас не было бы на свете… А ты мне теперь как мамочка… Обещаю, я никогда больше не буду тебе приказывать… Прости меня, пожалуйста…

- Что ты, милая, - Иветт взяла девочку на руки, и та на сей раз не противилась. – Я уже и забыла об этом. Давай лучше радоваться Рождеству. Вот, кстати, и Луи с лестницей.

- И тётушка Лилиана тоже очень хорошая! – крикнула сверху Клодия, пристраивая звезду на положенное ей место.

Санчесы пока оставались в поместье: сердце Лилианы до сих пор не успокоилось полностью после всего случившегося, и теперь она желала убедиться, что с её братом и его семьёй всё будет в порядке. А Эрнесто, разумеется, не мог оставить жену. Вернуться домой собирались двадцать пятого декабря, в день Рождества – таким образом, малышам Федерико и Изабелле не придётся встречать праздник без родителей.

Однако чем дальше, тем реже вспоминала Лилиана о своих тревогах: таким уютом, такой тихой радостью дышало всё в доме, что мысли о чудовищах не задерживались в голове надолго.

- А я повешу вот это засахаренное яблоко, - предложила она с оживлением. – По-моему, вот здесь ему самое место.

Никто не возражал.

Когда была наряжена ёлка, начались танцы. Луи сел за клавесин, Эрнесто пригласил на танец Клодию, вторую пару образовали Лилиана с Иветт. Вот Луи коснулся клавиш, и гостиная наполнилась чудесными звуками рождественской мелодии, исполненной так прекрасно, как редко дано сыграть обычному музыканту с его человеческим слухом…

А над крышей дома сияла луна, красивая и полная, особенно яркая в эту ночь.

========== 13 ==========

Осталось позади Рождество, миновали первые дни нового года. Жизнь в поместье Пон дю Лак текла своим чередом, вот только суматохи теперь прибавилось из-за прибавления в семействе.

В рождественский вечер Луи наконец рискнул привести Клодию в дом, перед этим раз двадцать убедившись, что та выучила наизусть все меры предосторожности. И каждый раз девочка отвечала без запинки, будто читала хорошо знакомый стишок. Она так легко привыкла к своей новой сущности, что Луи не мог удержаться от белой зависти. Быть может, Клодия и не была никогда человеком? Может, ребёнок, на которого случайно наткнулся Лестат, был посланником фей? Но с феями никогда не доводилось встречаться даже шаману Синю, хотя он и намекнул, что знаком по рассказам предков с тайным народом, который белые называют этим словом…

Как удалось выяснить, родители маленькой Клодии умерли от болезни этой осенью, и с тех пор девочка жила в приюте, откуда и забрал её Лестат, назвавшись её отцом. Клодия не желала идти с незнакомым человеком, но взрослые даже не подумали к ней прислушаться. Чем же стал для Клодии очередной поворот судьбы – благом или злом? Увы, в жизни порой одно слишком переплетается с другим… Так или иначе, отныне Луи стал для Клодии отцом, а Иветт – матерью, и связавшие их узы ничто не в силах разорвать.

Однажды в первых числах января Луи, уехав по делам в Новый Орлеан, вернулся в глубокой задумчивости: нотариус сообщил ему, что господин Лестат де Лионкур отказался от своей доли наследства в пользу господина Луи де Пон дю Лака, поэтому господин Луи де Пон дю Лак вновь является полноправным владельцем когда-то принадлежавшего ему дома.

Чего Лестат хотел от него на этот раз? На что ещё мог оказаться способен изощрённый разум этого чудовища?

Однако что-то подсказывало Луи: всё гораздо проще, чем кажется.

А потом ему приснился сон.

Устроившись в библиотеке, он с увлечением перелистывал страницы приключенческого романа, когда в дверь постучали – совсем негромко, даже робко.

Отложив книгу, Луи открыл дверь – на пороге перед ним стоял Лестат.

Луи даже не задался вопросом, как Лестату удалось пройти мимо Иветт и Клодии. А тот не поднимал глаз, будто рассматривал что-то на полу.

- Ну что же ты стоишь? Заходи, - Луи пришлось потянуть его за собой.

- Хорошая книга? – Лестат кивнул на приключенческий роман, по-прежнему избегая встречаться взглядом с Луи.

- Лестат, что случилось?

Луи начал не на шутку беспокоиться, ведь Лестат был сам на себя не похож!

- Ничего не случилось, - ответ прозвучал так тихо, что Луи едва разобрал слова. – Я пришёл попрощаться.

Осторожно сев на диван, он устремил взгляд в пространство.

- Луи, я остался один. Я один вампир среди людей во всём Новом Свете, понимаешь? Я хотел, чтобы мы были вместе, но тебя не смогла удержать даже наша общая дочь. А значит, не удержит уже ничто. Наверное, так и должно было случиться. Понимаешь, за что я не берусь – всегда выходит что-то не то, и я не знаю, почему так. Я ведь рассказывал, что меня сделали вампиром против моей воли? В Париже один очень старый вампир обратил на меня внимание, когда я выступал на сцене театра. Я с детства мечтал стать актёром, Луи, но мне мешало моё дворянское звание. Тогда я сбежал в Париж и устроился в труппу, вскоре мне дали роль Лелио. Можешь вообразить меня в роли Лелио? Такой нежный романтичный юноша, совсем на меня не похож. Хотя когда-то я таким и был, Луи, хотя ты мне, наверное, не поверишь. Хотел прожить достойную жизнь, а вон что получилось.

Он резко отвернулся, старательно пряча лицо.

- Лестат, - Луи развернул его к себе, - Лестат, ты что, плачешь?

Щёки его врага пересекали две кроваво-красные дорожки.

- Всё не так, - выговорил он снова, - всё почему-то не так… Я не хотел быть вампиром…

- Лестат, послушай. Ведь ещё не поздно. Я отказался от крови людей, и Клодия тоже. Мы можем жить среди людей, не скрывая почти ничего. Кроме бессмертия и манеры питания – но ведь это такая малость! Главное, что мы людям не враги и они об этом знают. Ты тоже можешь отказаться от человеческой крови, Лестат, и я непременно тебе в этом помогу…

- Я не смогу, - Лестат покачал головой. – Я слишком давно существую в этой ипостаси и слишком много людской крови успел выпить. И самое главное - я тебя даже не слышу, Луи! Я тебе просто снюсь. Это твой сон, а не мой, поэтому я и понятия не имею о нашем разговоре. Что бы ты мне сейчас ни сказал, я об этом просто не узнаю. Мы оба спим, а потом я проснусь таким же чудовищем, каким всегда для тебя был. И ничего не буду помнить.

- Тогда скажи просто, где ты сейчас, - Луи не собирался сдаваться. – И я тебя сам разыщу.

- Я уже на борту корабля, - отвечал Лестат. – Направляюсь во Францию. Где буду жить – сам не знаю. Так что возьми мою долю наследства, Луи, мне она уже не пригодится.

- Пожалуйста, Лестат, - Луи сжал его руку. – Пусть это мой сон, а не твой, но может быть, тебе всё-таки удастся хоть что-нибудь вспомнить. Так вот, выслушай меня. Ты однажды стал Лелио, и ты останешься им навсегда, ведь уличные актёры всю жизнь играют тот образ, который когда-то выбрали. Никто, никакая сила не отберёт у тебя твою роль на сцене и в жизни! Пожалуйста, помни об этом, вечно юный влюблённый Лелио, и пусть тебе однажды улыбнётся счастье! Это я тебе говорю от всей души.