Отыскав в доме сливки, свежий хлеб и масло, вытерев пыль с лучших в доме столовых приборов, Луи погрузил всё это на тележку и оставил под дверью каморки Иветт. Пусть эта добрая девушка, которая каждый вечер приносит для него еду под дверь его спальни, получит от него такой же подарок. Это будет справедливо.
Поднявшись к себе, Луи постарался припомнить, где хранится его ночная рубашка. Успеть бы до рассвета… Впрочем, можно заранее закрыть ставни и уже ни о чём не волноваться.
Видимо, он и вправду успел переодеться и лечь в кровать как раз к рассвету, потому что, коснувшись подушки, почувствовал, как его сознание куда-то уплывает. Последняя мысль была о том, что надо будет при первом удобном случае избавиться от гроба: если собрался жить, то ни к чему держать в спальне символы смерти.
========== 7 ==========
Луи брёл по ночным улицам Нового Орлеана, как раньше, во времена, когда Лестат ещё не появился в его жизни, а Поль уже покинул этот мир. Сейчас он был просто Луи, не человеком и не вампиром, потому что это был сон, а во сне стираются все границы.
Этот район города не освещался фонарями, сюда не ходили порядочные люди. Но Луи знал здешние места: несколько лет назад, в поисках смерти, которая навсегда погасила бы его душевную боль, он обошёл все самые отвратительные городские притоны, побывал едва ли не в каждой здешней подворотне.
А сейчас он искал ответ на вопрос, который так и не успел задать Синю. Он знал адрес того заведения, где его ждут, а потому шагал уверенно.
Шёл дождь, поэтому грязь под ногами противно хлюпала. Хорошо, что на нём надёжные сапоги. А вот плащ придётся сушить, когда всё останется позади. Или не придётся, если это сон?
Над едва заметной дверью не было вывески. Стучать Луи не стал: здесь этого никогда не требовалось.
Притон во сне оказался в точности таким же, каким Луи его запомнил наяву. Парочка пьяных девиц уснула прямо за столом, на полу у дальней стены грязный старик курил трубку, набитую отнюдь не табаком.
Подходить к старику Луи совсем не хотелось, он оглянулся в поисках свободного места, но почему-то единственный стул нашёлся рядом со спящими девицами. Луи вздохнул: исходящий от девиц запах перегара не мог перебить аромата крови, а он так и не ел с тех пор, как появился в городе. Перекусить бы сейчас поросёнком, да только поросят подают в приличных трактирах, а не в подобных местах.
- А вот и ты, наконец! – прошамкал старик, и изо рта у него потянулась полоска слюны. – Я знал, что ты придёшь, от моего предложения не откажешься. Вот, попробуй, парень – это ведь ни с чем не сравнимое блаженство. Стоит один лишь раз его познать, и тебе откроются такие стороны мира, такие глубины собственной души, что вернуться обратно ты не захочешь никогда. Я это знаю – никто не возвращается.
Свободной рукой старик дёргал Луи за штанину, другой же протягивал трубку.
Этого старика он тоже видел когда-то наяву. И тот так же предлагал ему отведать зелья, якобы уводящего в рай – но на деле погружающего в ад безумия, где человек перестаёт быть человеком.
- Уходи, - сказал Луи, отрывая от себя руку старика. – Мне не нужно ни твоего фальшивого рая, ни блаженства такой ценой. Я уже говорил тебе об этом и скажу ещё раз. Я не нуждаюсь ни в тебе, ни в этом притоне, ни в Лестате. Уходи, если не хочешь, чтобы я побил тебя!
«Фальшивое блаженство, - вертелось в голове, пока Луи возвращался от сна к яви. – Фальшивое блаженство».
Наконец он понял, что лежит в своей постели, впервые за много лет, что притон остался в прошлом, как и старик, как и… Лестат? Почему во сне он вообще заговорил о Лестате?
Потому что Лестат предлагал ему то же самое, что и курильщик опия. Возможность пережить незабываемое, но слишком дорогой ценой. Может быть, вампиру в момент поглощения человеческой жизни и открываются неведомые, ни с чем не сравнимые горизонты и глубины – но смысла в этом пагубном пристрастии нет никакого.
И ему не нужна кровь людей так же, как не нужен опий. Для того чтобы просто утолить голод, крови диких зверей и домашней скотины вполне достаточно. И хватит об этом.
За окном пела ночная птица, совсем близко, прямо за закрытыми ставнями. Луи приоткрыл окно, чтобы рассмотреть ночную певунью, но та, потревоженная, улетела.
В дверь постучали. Наскоро одевшись и отперев задвижку, Луи обнаружил на пороге Иветт, которая, как всегда, принесла ужин любимому хозяину…
- Я услышала, как вы ходите, - девушка опустила глаза. – Подумала, что будет лучше, если я постучусь, раз уж не успела к вашему пробуждению… Простите меня за это, пожалуйста.
- Что ты, Иветт, - улыбнулся Луи, - я вовсе не сержусь. Я очень благодарен, что ты так обо мне заботишься, и вот тебе моё слово: отныне ты можешь ложиться и вставать тогда, когда тебе удобно. Я буду очень рад, если у меня будет компания по вечерам после заката. Ты даже можешь…
Он оборвал фразу, придя в ужас от того, что чуть было не сказал.
- Я хотел предложить тебе составить мне компанию, - признался Луи, не зная, куда от стыда девать глаза. – Но ведь тебе наверняка неприятно смотреть, как я ем.
- Мне не неприятно, хозяин, - быстро проговорила девушка. – К тому же, эти куры всё равно спят – усыпить курицу очень просто, мой хозяин, нужно всего лишь нажать вот на эту точку…
- Верю, Иветт, - сказал Луи. – Разумеется, внучке шамана известны секреты гипноза, пусть даже самого примитивного…
- Гипноза, хозяин? Я даже не знаю такого слова!
- Нет, не бери в голову, моя хорошая, - Луи ласково обнял девушку. – Просто разные люди нередко по-разному называют одно и то же. Возьми себе к ужину, чего сама хочешь… или нет, я принесу.
Этим вечером многие не узнали бы вечно преследуемого печальными думами владельца поместья и его смиренную служанку. Расстелив простыню прямо на полу спальни, оба устроились на ней, словно на подстилке для пикника, за ужином шутили и смеялись. Мрачные тени прошлого покинули этот дом, что им давно пора было сделать.
========== 8 ==========
Откинувшись в кресле, что стояло в гостиной, Луи вновь потёр лоб, как человек, в который раз обдумывающий некий важный вопрос.
- Получается одно и то же, - произнёс он. – И никакого третьего решения не приходит на ум - наверное, его и нет. Либо я таюсь от Лилианы, либо не таюсь. А у меня таиться от сестры больше сил нет, и племянников так хочется увидеть. Значит, придётся решиться и всё рассказать, а там уж либо она не захочет меня больше видеть, либо захочет и всё будет как прежде. Нет, нет, Иветт, я не собираюсь вот так с ходу сообщать ей, что я теперь вампир. Просто расскажу всё как было, опущу только самые неприятные подробности. Она ведь сидела со мной, когда я лежал больной после встречи с Лестатом, а потому ей известно, что хотя бы эту часть истории я не выдумал. Либо всё, либо ничего, Иветт. Всё или ничего.
- Госпожа Лилиана обязательно должна увидеть, что на вас есть крест, господин Луи, - голос у Иветт дрожал от волнения. – И пусть на столе у вас лежит Библия, так госпоже Лилиане будет спокойнее, так она не вообразит то, чего нет…
- Спасибо за совет, Иветт, - отвечал Луи. – Обязательно так и сделаю. И распятие на стене будет мне свидетелем.
Взяв перо, чернильницу и лист бумаги, он устроился за столом и принялся писать письмо сестре, которое должно было воссоединить их или разлучить навеки.
Иветт только головой покачала. Зачем же самому беспокоиться о таких мелочах, как перо и чернильница? Неужели хозяин уже позабыл, что в доме у него есть служанка, которая с радостью всё принесла бы?
Надо сказать, что после того совместного ужина Иветт и в самом деле стала для Луи скорее членом семьи, чем рабыней. Домашние заботы они, не сговариваясь, начали делить почти поровну, а в свободные часы либо беседовали, либо устраивали музыкальный вечер, когда Иветт пела что-то из песен своего народа, а Луи, подстраиваясь под её голос, старался подобрать нужные аккорды на клавесине. Он начал обучать Иветт грамоте – якобы для того, чтобы она могла записать тексты своих песен, которые он якобы иначе не мог запомнить… Разумеется, это было неправдой: память вампира способна веками хранить мельчайшие подробности увиденного и услышанного. Догадывалась о том Иветт или нет – это уж знала только она сама.
