18 – 19 августа 1795 года. Пара кроликов, вполне упитанных на вид. До полуночи чувствовал себя прекрасно, но после двенадцати опять захотелось есть. Пришлось утолить голод ещё одним кроликом, которого я надеялся приберечь. Итого: три кролика за ночь.
19 – 20 августа 1795 года. Пробовал для разнообразия ловить рыбу. Что за гадость! Полчаса потом полоскал рот. Видимо, в пищу годятся лишь теплокровные. Возвращаясь домой, поймал зайца, дома перекусил парой уток. Итого: один заяц и две утки за ночь. Примечание: поскольку охота состоялась после полуночи, трудно сказать, хватило бы такой добычи на полный период бодрствования.
Встречались в записной книжке и другие записи, сделанные карандашом.
«Как всё-таки опустел этот дом без Лестата! Ещё недавно здесь стены, казалось, дрожали от наших споров, а теперь стоит такая тишина! Разумеется, мой слух способен различить, как под полом шуршит мышь и как в своей каморке в другом конце дома дышит во сне Иветт, но мне не с кем перекинуться даже словом. А когда придёт рассвет и мир людей вернётся к жизни, я погружусь в сон. Скоро, уже скоро осень, а потом зима, и солнце будет садиться раньше. Но порой так жутко становится, когда я думаю, во что превратился и что к полноценной жизни с людьми мне уже не вернуться. А прогнав Лестата, я обрезал и ту нить, что связывала меня с миром вампиров. Моё тело – это тело хищника. Мои острейшие клыки – это совершенное орудие убийства, но они совсем не годятся для хлеба или фруктов, даже если бы мой желудок принимал такую пищу. Мои ногти лучше назвать когтями, потому что они способны царапать камень – но где найти такую ткань для перчаток, которую они не смогли бы разорвать? Я создан для жизни по ту сторону нормального мира, но отверг её и остался по эту. Порой в нормальном мире я кажусь себе таким беспомощным, моя сила, мой слух, моё обоняние в нём просто не нужны. Сделал ли я правильный выбор или просто пошёл на поводу у своих желаний, пытаясь избежать собственного предназначения? Мне так одиноко».
«Надо перестать думать всё время о себе. Откуда я знаю, как живут другие люди, что их заботит? У рабыни в деревне муж постоянно пьян, а ребёнок тяжело болен. Какое я имею право считать, что мне приходится труднее, чем ей?
Нужно пригласить врача к ребёнку и оплатить лечение. Возможно, его ещё удастся спасти.
После того как я отказался от маскарада с бесполезными для меня накрытыми столами, стало возможно передавать все эти замечательные плоды в ближайшую деревню. Мне в ответ обязательно дарят какую-нибудь птицу или мелкую скотину. Приятно чувствовать себя кому-то нужным.
Обязательно пересмотреть все траты, сделать учёт всех вещей в доме. Зачем мне, к примеру, столько дорогих столовых сервизов из драгоценного фарфора? Если их продать, деньги можно направить на благоустройство жизни людей в деревнях.
Оставить ли себе на память любимый сервиз? Нет, лучше уж называть вещи своими именами. Я так скучаю по Лилиане, моей милой сестре. Очень хотел бы, чтобы она приехала в гости, я бы подал ей угощение на этих прекрасных тарелках… жаль, что сам не смог бы присоединиться. Лестат, зачем ты разлучил меня с сестрой? Я даже не знаю, счастлива ли она в браке. Она отдала свою руку наследнику рода Санчесов, а про них чего только не говорят в свете. Да, семейство у них – одно из богатейших в Луизиане, но ни для кого не секрет, сколько у них в роду было близкородственных браков. Неудивительно, что они так рады притоку свежей крови в лице Лилианы – ведь мы с сестрой родились в Европе. Что вообще за человек её муж? За время тех визитов, когда мне приходилось притворяться больным и видеться с ними в тёмной комнате, я и узнать ничего о нём толком не смог – но он показался мне человеком недалёким и приземлённым. Наверняка Лилиана связала с ним свою судьбу от отчаяния: после того как над нашей семьёй разразился скандал из-за бедного Поля, мою сестру не приняло бы к себе никакое другое семейство».
«Меня пугает восторг, который я испытываю в тот миг, когда мои зубы впиваются в шею добычи, когда в меня переходит чужая жизнь. Лестат говорил, что это и есть истинная суть вампиризма – поглощая чужие жизни, приобщаться к великой истине. Но даже если бы он такого не сказал, я ничего не могу с этим поделать. Мне не нужна великая истина, замешанная на крови, я просто хочу питаться, как все живые существа – но с этим восторгом ничего не могу поделать, он приходит помимо моей воли и желания. Мне словно приоткрываются в такой миг все тайны мироздания – и всё-таки, как говорил Лестат, они не станут моими полностью, пока я не убью человека. Я не хочу, чтобы такое случилось. Завтра иду к Синю, попрошу у него совета».
========== 5 ==========
Теперь нужно вернуться на несколько лет назад, чтобы проследить за судьбой госпожи Лилианы Санчес, урождённой де Пон дю Лак.
Как ни грустно, но будучи принуждена постоянно слышать распускаемые вокруг её брата сплетни, Лилиана сама не заметила, как позволила сомнениям поселиться в собственном сердце. Она старалась быть терпеливой и ласковой с Луи, который тяжело переживал потерю любимого брата, но с каждым днём ей всё труднее было оставаться искренней – и Луи это видел. Перед сном Лилиана молила Господа, чтобы тот развеял её сомнения, помог вновь поверить в невиновность Луи, но стена отчуждённости между сестрой и братом всё крепла.
Наконец настал день, когда Лилиана посчитала за меньшее зло видеться с Луи как можно реже. Оба старались забыться, каждый по-своему. Луи днями и ночами пропадал в тавернах, Лилиана же не пропускала ни одного светского вечера, хотя, сказать по правде, не получала от этих вечеров никакого удовольствия. Молодую особу из семейства со столь сомнительной репутацией никто не спешил приглашать на танец, и большую часть времени Лилиана проводила в каком-нибудь уголке, обмахиваясь веером.
Поэтому девушка сначала не поверила своим ушам, услышав:
- Сударыня, не будете ли вы столь любезны подарить мне этот танец?
Очнувшись от своих мыслей, Лилиана с интересом взглянула на неожиданного кавалера. Одет молодой человек был отнюдь не бедно, однако чувствовал себя явно не на своём месте. Лилиане подумалось, что он с радостью предпочёл бы светскому одеянию костюм для верховой езды и только правила этикета заставили его натянуть на себя этот наряд.
- Понимаете, - смущённо пояснил тем временем юноша, - здесь почему-то у всех дам уже заняты все танцы. Как только я пытаюсь пригласить даму, она отвечает мне, что этот танец занят, а сама потом идёт с другим кавалером! В той книге о светских манерах, которую я читал, говорится, что так делать не положено – но, возможно, автор книги чего-то не учёл или что-то перепутал?
Внезапно Лилиана поняла, что очень сочувствует юноше. Наверняка он впервые на светском вечере, вот здешние дамы и пытаются оставить его в дураках. Но кто он такой и почему его так стараются избегать? Возможно, его семейство здесь не в чести, как и её собственное? Но разве юноша в этом виноват?
Однако вслух Лилиана сказала совсем другое:
- Разумеется, сударь. Я с удовольствием с вами станцую.
Вести даму в танце юноша почти не умел, но Лилиана старалась направлять его мягко и незаметно, так что им всё же удалось станцевать все фигуры, пусть и не в совершенстве.
Когда же танец кончился, Лилиана попросила отвести её на свежий воздух, и вскоре оба оказались на террасе.
- Я ведь так и не представился, - заговорил её кавалер. – Это непростительная ошибка с моей стороны! Эрнесто Санчес к вашим услугам, сударыня.
- Лилиана де Пон дю Лак, - отвечала девушка. – Очень приятно познакомиться, господин Санчес.
Откуда же ей знакома эта фамилия? Ах да, на предыдущем балу две барышни, чей разговор она ненароком услышала, судачили о каких-то Санчесах, у которых, как поговаривали, не было никаких достоинств, кроме денег.
