- Давай поменяемся куртками, – словно прочитав его мысли, предложил Торин.

- Зачем? Ты хочешь надеть на себя мою куртку? – Бард сделал акцент на слове «мою», подразумевая дешевизну.

- Может, так ты будешь чувствовать себя комфортнее, – усмехнулся тот. – А мне ровным счётом всё равно, что на мне надето.

Бард неловко улыбнулся и чуть не подпрыгнул, когда водитель сзади пронзительно засигналил, сетуя на то, как резко Торин перестроился перед ним. С таким напряжением не едут развлекаться. С таким кислым лицом не едут весело проводить время. Бард скорее был похож на того, кого везут по этапу, нежели на того, кто едет в роскошное место посмотреть на красивых людей.

Город погружался в вечерние зыбкие сумерки. Солнце, окуная свой рдяной бок за линию горизонта, было похоже на переспелый фрукт в розовом тягучем сиропе. Серая дорога упорно вела вперёд, до отказа набитая автомобилями, которые глянцево поблёскивали своими боками в свете уходящего светила. Из динамиков лилась приятная мелодия фолка, разбавляемая низким бархатистым баритоном. Если бы Бард мог выбирать, он отправился бы сейчас к морю, туда, где шелестит прибой, и волны разбиваются о твёрдые серые скалы. Он хотел бы побыть в одиночестве, чтобы поразмыслить обо всём. О том, что было, что есть и что должно случиться. Разложить всё по полочкам, свыкнуться со страшным, впустить в сердце что-то, что поможет. Он хотел бы ощутить, как волосы треплет солёный бриз, и чайки с отрывистыми криками уносятся кристально-чистый эфир неба. Жизнь не часто считалась с его желаниями, вот поэтому он не там, а здесь, в брюхе седана, который мчит его на показ мод.

Торин отслеживал пробки по радио, стараясь объезжать их, и они стояли без движения помалу, хоть и ехали с такой скоростью, что лучше бы пешком. Почти не разговаривали друг с другом, почти не улыбались.

Они приехали на показ спустя не менее полутора часов, и как раз к самому-самому его открытию. Обменялись куртками и заспешили в здание. Одежда Барда была слегка узковата Торину, но это было не критично, и тот предпочёл не обращать на это внимания.

Каждый, кто встречался им, считал своим долгом, если не обменяться любезностями, то, по крайней мере, хотя бы кивнуть. Пока они шли по огромному вестибюлю, сверкающему и вызывающему лёгкое головокружение от роскоши, пока поднимались на лифте на сороковой этаж, шли по огромной площадке последнего этажа, где и был вмонтирован подиум и установлены сиденья для гостей.

Бард с изумлением разглядывал всё вокруг, забыв о том, как дышать. Вся атмосфера торжественно-мрачно-помпезная вызывала лёгкий холодок в животе и бессовестную тучу мурашек по всему телу. Таинственный полумрак и лёгкая оркестровая музыка с солирующими арфой и флейтой останавливали сердце. Резные колонны, каменные, вырубленные настоящими умельцами, подпирали высокие потолки. Скорее всего, завезены они были специально для показа, как и огромное буйство зелени в огромных кадках, веточки которой были украшены крохотными круглыми светодиодными фонариками, золотыми, как маленькие звёздочки. Незамысловатое переплетение природы и искусства, от которого наступало ощущение шока.

Торину и Барду пришлось протискиваться сквозь толпу к своим местам, и они тихонько извинялись то и дело, задевая то одного, то другого. Бард слегка нахмурился, заметив яркие вспышки с конца подиума – теперь журналисты запечатлят не только Торина, но и его заодно, и завтра он будет красоваться в газетах и интернете. Про себя он порадовался, что они с другом всё же обменялись куртками, ведь Торин и его грошовую китайскую одежонку нёс так, словно это последний писк моды. Удивительный человек.

Ещё пара минут – и шоу началось. Нежная подсветка пробежалась по краю подиума, полилась завораживающая мелодия, и на экране цветом лунного оттенка высветилось название дома мод буквами, окаймлёнными серебристым цветом. Ласгален.

Одежда этого дома мод продавалась по нескольку тысяч, а то и миллионов долларов за каждую, и на вид была необычайно красивой, изящной, нетривиальной.

На подиуме появилась первая модель, чуть покачивая бёдрами. В ней было столько грации и отрешённой холодности, а Бард, вместо того, чтобы полюбоваться ею, с печалью подумал о том, как бы хорошо смотрелось это изысканное платье с узорным лифом на его жене. Она была настоящей красавицей.

Впрочем, модели Ласгалена тоже не были иссохшими или вымученными, их стройность обуславливалась лишь тонкой костью. В духе этого дома мод манекенщиц набирали длинноволосых, оригинальных, но естественных, точёных и женственных. Жена Барда тоже была такой, и чем дольше он смотрел на моделей, тем больше убеждался, что она была самой лучшей из всех. Вряд ли он сможет полюбить кого-то также сильно, как любил её.

Но шоу продолжалось, и от подиума невозможно было оторвать взгляда, так гармонично и экстравагантно всё было устроено. Красавицы шли и шли плавной походкой, стараясь не наступить на длинные материи нарядов. Бард повернул голову и увидел, что взгляд Торина лениво изучает девушек. Так обыденно и почти равнодушно. Почему-то в этот момент стало жаль его, ведь пресыщенный всем этим, он уже не замечал красоты.

Последняя модель вернулась за кулисы, музыка чуть стихла, все манекенщицы вереницей пошли по подиуму, и Бард во второй раз вычленил из всех хорошенькую блондинку, миловидную и сияющую. Возможно, что она..

Дизайнеры вышли на поклон, раздались рукоплескания, при которых гости встали, выказывая своё восхищение и уважение. Богачи и селебрити любили эту одежду. В который раз новая коллекция произвела фурор, но гости снова опустились на свои места, ибо наступило время мужской коллекции.

Бард нахмурился, разглядывая первый же наряд и модель. Раз за разом на сцену выходили стройные, высокие, длинноволосые манекенщики, выглядевшие весьма женственно и экстравагантно. Одежда была в стиле женской коллекции, но якобы адаптирована для мужчин. Вычурные ткани, необычный покрой. Не каждый согласился бы носить такое, словно бы одежда эта не была рассчитана на повседневность. Бард не смог сдержать ухмылки, подумав о том, что сам Торин не носил ни одной вещи своего же дома мод.

- Специфично, – выразил он своё мнение.

- Даже слишком, – согласился Торин, не отрывая взгляда от стройного манекенщика. – Но, главное, разбирают, как горячие пирожки. Если мир сошёл с ума, я в этом не участвую.

- Странные у людей предпочтения.

- Потому что вокруг одни пидорасы. Вот, – он ткнул пальцем в одного из моделей – высокого блондина с холодным высокомерным взглядом, величественно ступающего по подиуму в данный момент, – охотник за толстым кошельком. Клеил меня очень активно, самонадеянно и каждый раз, когда оказывался рядом. Настоящий хищник.

- А ты? – Бард невольно залюбовался манекенщиком, отмечая его исключительную красоту, такую, что даже миловидная блондинка на его фоне беспощадно меркла.

- Я, само собой, дал понять, что со мной такие игры не пройдут.

- Может, ты действительно ему понравился?

- Ему нравятся все богачи. Просто так уж вышло, что я попал под эту категорию.

Бард вновь взглянул снизу вверх на высокого блондина – тот как раз ступал по подиуму обратно. Его походка была воистину королевской. Он нёс себя так, словно был самым лакомым кусочком на щедром столе.

Другие мужчины-модели были тоже безумно хороши с эстетической точки зрения, пусть и необычны. Ласгален умел подбирать манекенщиков, в этом их вряд ли мог переплюнуть хоть кто-то.

Заметив, что Торин смотрит куда-то в сторону, Бард попытался проследить за его взглядом, но так и не определил, куда он был направлен.

- Останемся на фуршет, – изъявил своё желание Торин, когда вновь повернулся.

Бард кивнул, хитро улыбнувшись – скорее всего, его друг приметил кого-то и теперь мечтал завоевать.

Фуршет был накрыт этажом ниже, в огромном четырёхсотметровом зале. Торину пришлось дать интервью одному старинному модному изданию, прежде чем они с Бардом спустились туда.