Торин появился на пороге гостиной с мрачной радостью на лице. Выглядел он, как истинный победитель. Даже если это недоразумение ещё раз сунется, он теперь совершенно точно знает, как с ним бороться, потому что, очевидно, Лесной Фей ненавидит о себе нелестных слов. При следующей встрече оружие будет наготове, если, конечно, извращенцу хватит ума продолжать и дальше лезть к их семье. В ответ на вопрошающие взгляды племянников он промолвил, скрестив на груди руки:

— Неужели в тебе нет ни капли уважения к себе, Фили? Оставь эту особь и свои извращенские фантазии.

Старший племянник обернулся, посмотрел на входную дверь, и ощутил, как плывёт и качается пространство перед глазами. Сигналы тревоги в его мозгу разрушали все нейронные сети, вопили воем сирены, распространяли невыносимый гул по всему телу.

— Что ты наговорил ей, Торин? – растерянно промолвил он, решительно рванувшись было за Феей, но услышал предостерегающее:

— Сделаешь хоть шаг, и больше никогда не переступишь порог этого дома. Понял?!

С ужасом взглянув на дядю, он замер и не мог шелохнуться. Бежать за Лесной Феей, вот так, как есть, без денег, запасной одежды, ключей от авто, просто в никуда, без понятия, сможет ли она принять его у себя, пока всё не наладится? Разорвать все связи с семьёй, которая осудит и проклянёт его, поставив клеймо «Извращенец»? Или остаться и, как планировалось, сделать встречи со своей Феей тайными и, тем самым, ещё более увлекательными? Он не хотел бы такой судьбы, как у его матери, которая оставила всё, отгородилась от семьи, буквально начав свою жизнь заново вдали ото всех. Ему слишком нравилось жить так, как он жил до сих пор, но и терять Лесную Фею он не намерен был тоже, потому что слишком уж она запала ему в сердце. Лучше её и прекраснее нет никого во всей вселенной.

Пока его мысли сумбурным смерчем носились в его голове, боковое зрение выхватило Кили, сорвавшегося с места и помчавшегося к выходу. Тот схватил на бегу свою куртку и пальто Лесной Феи, которое так и осталось висеть на вешалке в холле, и выбежал в вечерний сумрак, разгоняемый тёплым светом фонарей.

Вечер был совсем немилосерден, гладя против шерсти аккуратный газон, хлопая лёгкими коваными дверцами беседки где-то вдалеке, заставляя ёжиться и покрываться мурашками. Это подтолкнуло увеличить скорость и впиваться глазами к темноту, выискивая знакомый силуэт. Кили нагнал Лесную Фею при выходе из ворот. Та мчалась вперёд во тьму, содрогаясь не то от урагана чувств, не то от промозглого ветра, набрасывающегося на любого, словно одержимый маньяк. От такого холода можно было слечь с тяжёлой болезнью, но её, скорее всего, сейчас это мало заботило. Она была явно не в себе.

Притормозив рядом, он накинул ей пальто на плечи, да только вместо благодарности на прекрасном лице увидел едва ли не ненависть. По нему будто проехались катком.

— Что он сказал тебе? – Кили схватил её за руку, останавливая.

— Какая разница?! – прошипела она. Взгляд её воткнулся в него стеклянным остриём. – Убери ты руки! – и выдернула свою ладонь так, что пальто чуть не свалилось с её плеч. Светлые волосы нещадно трепало. Да что там с волосами, когда и нервы потрёпаны, и сердце – в клочья. Фея выглядела раненой.

— Он орал, я слышал.

— Отвянь от меня! – всю свою злость она направила против этого настырного парня. Ей хотелось одного — не видеть и не слышать сейчас ни единого человека на этой планете. Она ненавидела людей. Она ненавидела всех и каждого. Этот город. Весь мир. И эту проклятую семейку. – Мне не нужна ничья забота, ничья жалость и ничьё присутствие в моей жизни! Оставь меня в покое!

Кили не дрогнул. Только не сейчас.

— Фили не может проводить тебя, так что я за него, – успокаивающим тоном произнёс он и попытался улыбнуться как можно ласковее. – Всё хорошо. Я отвезу тебя домой.

— Нет! Отвали!

— Я не отступлю, Трандуил, – голос Кили прозвучал твёрдо и решительно, его слова рождались из огня, которым он пылал всё то время, сколько они были знакомы. Сейчас ничто не могло отпугнуть его и поменять своё решение — даже угрозы Торина не смогли. – Мы сядем в мою машину, и я отвезу тебя туда, куда ты пожелаешь. Хоть на край земли, – он смотрел на него, не опуская глаз, не позволяя ему отрешиться от его слов. Он был сейчас совершенно непоколебим.

И Лесная Фея сдалась. Раскол оболочки произошёл так стремительно, что можно было услышать в воздухе её серебристый звон. Оборонительные стены рухнули: сокрушённо опустилась голова, поникли плечи в подчинении, во взгляде промелькнуло обречение и заблестели глаза, вконец выказывая слабину. Она выглядела такой хрупкой и незащищённой, отверженной миром при всей своей красоте. Уничтоженной. И Кили ощущал каждый обломок внутри неё, потому что в душе там было всё разбито, всё порушено и выжжено напалмом. Ничто не в силах такое залечить.

— В клуб, – еле слышно прошептала она, и Кили, прижав её к себе, повёл к авто.

Город принял загадочный вид. Широкие дороги ответвлялись узкими, тёмными улочками, куда автомобили въезжали с опаской, подмигивали тусклыми фонарями на длинных основаниях, гасли одно за другим окна в домах. Светофоры замирали жёлтым, казалось, на слишком короткое мгновение, чтобы вновь вспыхнуть зелёным, пропуская поток автомобилей вперёд. И небо висело так низко, так близко, что создавалось ощущение, будто оно вот-вот окончательно рухнет и придавит город своей громоздкой, неповоротливой тушей.

Кили не гнал, – напротив, ехал медленно – настолько медленно, насколько мог. Он поглядывал искоса на Трандуила, который, словно замер, и лишь отблески в светлых глазах, говорили о том, что он не восковая фигура. Отчаянно мигала всеми цветами радуги реклама на панелях, светофоры, фонари – всё это вспышками суетно мелькало, а он в противовес был недвижим. Тёплые, смазанные блики освещали его лицо на пару мгновений, но затем оно снова затенялось тьмой. На смену злости пришло полное истощение. Трандуил был совершенно лишён каких-либо сил, опустошённый и потерянный. И Кили так хотелось защитить его от всего, залечить все раны — те, которые нанёс Торин, и те, что были нанесены до него.

Его автомобиль всем мешал. Любителей устраивать ночные гонки хватало, а его «Ягуар» полз еле-еле, будто за рулём опасающийся инфаркта пенсионер, а не молодой и дерзкий. Ему сигналили, иногда что-то кричали через окна и просто смотрели недовольными лицами, но ему было всё равно. Он готов был пойти против целого мира сейчас, лишь бы побыть наедине с Трандуилом лишние минуты. Не включал радио, чтобы слышать его дыхание. Украдкой поглядывал на него раз в две секунды, крепко сжимая обтянутый кожей руль. Наслаждался тем, что наедине, и мечтал, чтобы это никогда не кончалось. Предпочитал не замечать свои собственные мучения, переживания и игнорировать отчаянное желание выразить свои чувства. Душа его тоже рвалась на части, но себя он уже задвинул на второй план.

Когда авто заехало на стоянку клуба, Кили тяжело вздохнул, паркуясь подальше от фонарей, чтобы попасть в лоскут темноты, куда не доставал их рыжий свет. Он почувствовал себя немного неловко, словно Трандуил мог каким-то образом оскорбиться от его присутствия рядом с собой. Хотя, очевидно, что ему вообще всё равно. Но он так красив. Так красив, чёрт возьми, а Кили так влюблён.

Он действительно влюблён в одного и того же человека, что и его старший брат. И какой же это, сука, ужас!

Но он, наконец, может признаться себе в этом, в этих своих запутанных чувствах, которые так ранят его сердце. За что же над ним так поиздевалась жизнь? Это неправильно, глупо, неуместно, но он ничего уже не может с этим поделать. Остаётся только ждать, когда же это всё пройдёт. Но пока что они сидели в салоне автомобиля, вдвоём, в туманной темноте и густой тишине. И Трандуил не спешил уходить. Смотрел на мелькающее огнями здание клуба, на росчерки невесомого дыма, вырывающиеся из канализационных люков на дороге, окаймляющей его. Молчал и словно чего-то ждал.