— И откуда же ты здесь взялась, Фея? Видимо, из леса?

Взгляд светло-голубых глаз пригвоздил девушку к месту. От такого холода могла бы вымерзнуть вся вода земного шара до самого дна. Розовые губы разомкнулись.

— Судя по внешнему виду, из леса здесь не я.

Стервозную девицу как громом поразило, остальные тоже стояли, ошеломлённые и обескураженные, но не столько из-за сказанной фразы, сколько из-за низкого, мужского голоса Лесной Феи. Серьёзно? Что происходит? Вообще-то следовало бы догадаться сразу, но «Лесная Фея», как назвал её Фили, совсем не вязалось с противоположным полом..

Оставив их и дальше наслаждаться шоком, не желая и дальше находиться рядом с этим сбродом, Лесная Фея развернулась на каблуках и с чувством собственного достоинства удалилась.

Кили сидел на подлокотнике кресла, изредка прикладываясь к стакану с пивом. Рядом разливалась в жалобном монологе Тауриэль, забравшаяся на сиденье с ногами и сжимавшая в руке маленький бокальчик с «Мохито». Леголас снова нанёс ей моральный ущерб своим посвящением целого трека в её честь, и она не могла успокоиться. Ей казалось, что все теперь будут думать, будто они встречаются. Здесь ведь так много людей.

— .. но мы-то даже ни на одно свидание не ходили, и никогда не пойдём, – безрадостно произнесла она, водя пальцем по бархатистой обивке кресла. – Представь, я и Леголас, этот докучливый зануда.

Ей нравились бунтари. Вольнодумцы. Со свободолюбивым, ветреным сердцем, умеющие подарить радость и хорошее настроение, бросаться на амбразуру приключений и зажечь духом любой авантюры. С таким можно забыть о реальном мире во всей его многогранности проблем и следовать за руку хоть на край света навстречу солнцу. Вообще-то, ей нравились не просто бунтари, а один-единственный. Тот самый, что сидел сейчас рядом с ней, но об этом, правда, вовсе не догадывался.

— А потом, представляешь, он сказал, что мои глаза сияют, как Ригель. А Ригель — самая яркая и далёкая звезда, пояснил для меня он. Этим самым ему хотелось обозначить мою яркость и недоступность. Боже мой, это так нудно, что меня потянуло на зёв. Но он думал, что..

Внезапно Кили поднялся с насиженного места, да так резко, будто кто-то дёрнул за невидимые ниточки. Не глядя, сунул в руки Тауриэль свой наполовину пустой стакан и направился к высокой, длинноволосой особе, что стояла к нему спиной, разглядывая представленную на стене живопись. Тауриэль оставалось лишь застыть в тревоге и следить за ними немигающим взглядом. Она видела эту персону впервые, и та ей не понравилась. «Потенциальная опасность» – будто пульсировало красным над белобрысой головой. Такие обычно становятся любовницами миллионеров с целью своего выгодного будущего или работают эскортницами в попытке исполнить вышесказанное. Нехорошее чувство закралось ей в душу и впервые она ощущала к кому-то такую явную враждебность.

А Кили, поравнявшись с гостьей и изо всех сил стараясь не обращать на своё рвущееся из груди сердце, тихо произнёс дрогнувшим от волнения голосом:

— Э-это Веттриано. Наш дядя Торин купил эту картину в прошлом году.

Лесная Фея взглянула на него бегло и словно бы чуть удивлённо, но ничего не сказала, отвернувшись снова, и тогда, облизнув пересохшие губы, он задал первый пришедший на ум вопрос:

— А где Фили?

— Ушёл за напитками.

Звучало сердито, и тон раздражённый. Кили не знал, как себя вести и что сказать. Засовывал руки в карманы брюк, вынимал, качался на носках своих Конверсов, мучительно кусал губы. Никогда и ни с кем он не испытывал такого чувства смущения, даже не предполагая, что подобное может с ним случиться однажды. Он мог свободно говорить с пенсионеркой на улице, с красоткой из аналитического отдела, как-то ему довелось общаться с бомжами в метро и даже с двухлетним пупсом, который только кивал ему в ответ и протягивал мороженое. Нет проблем! Но сейчас рядом с Лесной Феей все слова, должные складываться в плавные фразы, застревали в горле, словно раскачанные эмоции стали кляпом во рту. Требовалось взять себя в руки. Справиться с сердцем, что устроило такой шум в ушах, перебивая мерные биты музыки. Она и не смотрела на него. Наверняка уже позабыла о его существовании, целиком сконцентрировавшись на выразительном изображении, где в страстном танце сплелись мужчина и женщина. Кили пытался понять, о чём она думала в этот момент — было в ней что-то неуловимо печальное, заставляющее сердце тревожно сжиматься. Но разве могла эта картина вызывать такие чувства, если весь её сюжет буквально пылал любовным огнём? И ему так хотелось узнать хоть немного – спросить то, что его интересовало, послушать что Лесная Фея ему расскажет. Но между ними было лишь молчание, и все окружающие звуки слышались словно через плёнку. Должно быть, он сам выдумал этот вакуум, в котором находились лишь они двое, и больше никого. Это желание сжигало его дотла.

И вот после долгих, почти бесконечных минут своего замешательства, когда он всё-таки смог перебороть своё стеснение, с губ сорвался ещё один вопрос, что интересовал его куда сильнее прочих:

— А какое твоё настоящее имя?

— Что? – Лесная Фея повернулась к нему, непонимающе хлопнув длинными ресницами.

— Ну.. Лесная Фея – это ведь не настоящее имя, так?

Она как будто забыла и пыталась вспомнить – именно такое выражение блуждало на её прекрасном лице. В горле Кили застрял ком. Это ошеломило его, ибо реакция была действительно странной для такого простого, обыденного вопроса. Казалось, что никто не задавал ей его в ближайшие десять лет. Неужели так оно и было.. Ответ прозвучал примерно спустя полминуты, да так, словно Фея не совсем была уверена в правильности:

— Трандуил.

Кили снова кивнул, сглатывая, чтобы избавиться от тонкого звона в ушах из-за удушающего давления и нервозности. Да, имя было отнюдь не мягким по звучанию. Не Лауриэль, не Тинтур или Менеланна или им подобные, которые Лесная Фея могла бы взять себе, как псевдоним. Это имя было настоящим.

— Можно мне называть тебя так?

— Зачем тебе это?

— Потому что так лучше. «Трандуил» мне нравится гораздо больше, – уверенно произнёс он, заглядывая в яркие глаза.

Конечно же не трудно было заметить, каким взглядом одарила его Фея – посмотрела, как на ненормального, но он не кривил душой, потому что действительно так считал. Настоящее имя всегда лучше выдуманных.

— Ты интересуешься живописью? – его следующий вопрос прозвучал слишком нежно, и это плохо, потому что есть старший брат. Он не должен был вкладывать в разговор столько чувств, иначе будет гореть в аду в одном котле с Иудой и Брутом. – Хочешь, я покажу тебе ещё картины? У нас их много.

Но Лесная Фея не успела ничего ответить, ибо между ними двумя возник Фили со стаканом пива в одной руке, и с бокалом коктейля – в другой. Просто взял и разорвал оболочку их вакуума, возвращая громкие биты и гул тусовки на прежний уровень громкости. Жестоко. Но весьма и весьма справедливо. Лесная Фея, конечно, его.

— О, вот ты где, – он протянул гостье её «Секс на пляже». – Я тебя всюду искал, – искоса посмотрел на брата, намекая взглядом, чтобы тот убрался поскорее. Ему хотелось остаться с ней наедине: показать дом, обаять, очаровать, поцеловать и может даже больше. Лесная Фея нравилась ему настолько, что он успел соскучиться, пока ходил за алкоголем.

До Кили, похоже, не доходило. Он просто стоял и пялился на них, будто и не заметил многозначительного взгляда в свою сторону. Пошёл бы уже и занялся гостями или нашёл себе какую-нибудь смазливую девчонку, чтобы вечеринка не прошла даром. Фили уже намеревался высказать всё прямо, но совершенно неожиданно Фея сама предложила, приблизившись к нему вплотную и взглянув ему в лицо широко распахнутыми, умоляющими глазами:

— Давай уединимся?

— Э-ээ.., – Фили глупо улыбнулся ей в ответ, понимая, что, когда она так близко, начинает туго соображать. – Поднимемся ко мне?

— Нет, это слишком очевидно, – слова вспыхнули раздражением, и молодой человек непонимающе уставился на неё. Красивое лицо было непроницаемо на контрасте с резким тоном. Бездонные озёра глаз под длинными ресницами и мягкая линия губ. В полной растерянности переведя взгляд на Кили, он увидел его таким, словно тот был его собственным зеркальным отражением — обескураженным и удивлённым. Значит, вполне разделял его чувства. Ничего особенного, но разве люди с низкой социальной ответственностью переживают за свой моральный облик? Да окружающие девушки, которым бы следовало трястись за свою репутацию, без проблем предлагали такое сами.