— Боже… - Тихо проговорил он. – Я никогда тебя ни о чём не просил…Но неужели тех испытаний, что ты дал мне, мало?

Интегра, коль имела бы возможность быть в своём теле, прикрыла бы рот руками, ибо находилась в шоке от происходящего, но и рыдала бы вместе с ним. Никаких слов мира не хватит, чтобы описать ту боль, что пожирала этого молодого человека. Его хотелось жалеть и презирать, убить и подарить спасение. Никогда прежде Леди Хэллсинг так не разрывали противоречия, её переполняли эмоции…но она совсем не знала что преобладает больше: хорошее или плохое? Он сжал в руках тот самый крест, что носил на шее с самого детства, казалось, будто эта вещичка и рана на левой руке, которую Влад нарочно беспокоит раз за разом – последнее, на что он может рассчитывать в борьбе с безумием. Он ничего этого не хотел, но всё решили за него, наверное, положить всему этому конец одним взмахом клинка – было бы самым разумным выходом из положения. Но он этого не сделал, лишь продолжал молиться и восхвалять Его имя днями и ночами. Находясь в гордом одиночестве достаточно долгое время, Князь появлялся на людях лишь во время важных заседаний, пиров или тех же казней пойманных на границе Валахии разведчиков. Он отсылал головы убитых туда, откуда они прибыли и внушал страх всем, кто думал бросить вызов его Княжеству. Постепенно, Колосажатель стал чуть ли не воплощением самого дьявола на земле, но даже с учётом дурной молвы, от которой по коже бегут мурашки, некоторые отчаянные правители пытались расправиться с Дракулой, только участь их ожидала не завидная.

Но настал долгожданный покой. Влад научился доверять приближённым, пусть и не был с ними полностью открыт. Среди них были те, кого Князь смело называл друзьями, одним из таких людей стал Димитрий – советник, телохранитель и верный друг Дракулы. Мужчина средних лет и роста, с пшеничного цвета волосами и карими глазами. Именно он настаивал на том, что пора бы Господарю обзавестись супругой, дабы порадовать народ наследником. Князь тогда вёл активные переговоры с Венгрией, успешно копая на виновников гибели его семьи, и переговоры эти были лишь хитрым планом, что должен привести Влада к самому Яношу. Ведь именно он и тянул за ниточки марионеток, чьими руками был совершён самый тяжкий в глазах Дракулы грех, в пору ли размышлять о свадьбе?

— Поверь, супруга скрасит твой досуг. – Вещал Димитрий. Лишь ему было дозволено вести диалог с Князем без формальностей, когда подле них не было боле никого другого.

— Верю, у тебя благие намерения, однако у меня и без того полно хлопот. – Влад отнёсся к идее скептически не просто потому, что не верил другу на слова, а потому, что…даже боялся брака. Интегра, которая вновь могла наблюдать за происходящим лишь со стороны, была заинтригована, хоть и прекрасно понимала чем вызван страх мужчины.

— Разумеется, но свадьба – повод для пира, а жена – отрада для мужчины! Ты только представь, что усталость излечит бриллиант в твоей спальне! Она подарит тебе сына, наследие, подлинная радость!

— Определённо. – Без интереса ответил брюнет.

— Влад, нельзя держать народ в постоянном страхе. Лишь месяцем ранее ты устроил пир для бояр, на котором всех их и казнил. Думаешь, тяготы бытия и смертная тень заставят их добровольно восхвалять твоё имя?

— Эти…бояре, которых ты упомянул, участвовали в заговоре против моей семьи и получили по заслугам.

— Бесспорно. Но всё, что видит Валахия – это пытки и смерть, дай им настоящий повод для радости.

Влад тяжело вздохнул. Отчасти он понимал, что друг прав и нельзя так беспощадно относиться к своему собственному народу, но с иной стороны…как переступить через самого себя и преодолеть собственные страхи? Жена, наследие…в мыслях Дракулы всё это тесно переплетается с жизнью в Турции, о которой совсем не хочется вспоминать.

— Я не… - Но не успел Князь завершить свою речь, как Димитрий с улыбкой замахал руками.

— Я обо всём позабочусь, если не хочешь торопиться с женитьбой, я могу отобрать для тебя самых красивых валашских дев для утехи.

В горле Влада встал ком только при упоминании слова «утеха». Утеха, наслаждение… всё это так омерзительно! Воображение уже успешно вырисовывает спрятанные в самых дальних уголках души пытки над телом, коими Влада одаривал Султан и вскоре помимо паники подступал и приступ тошноты.

— Нет! И думать об этом не смей! Я запрещаю тебе снова заводить этот неприятнейший разговор. Заикнёшься, и я насажу тебя на кол точно так же, как и всех тех стервятников, что желают поживиться на моей земле!

— Но, Влад…

— Выйди вон. – Его тон изменился, никакой дружественности и готовности к открытому, спокойному диалогу. Димитрий был искренне удивлён подобной реакцией, но боле не предпринимал попыток достучаться до Влада, чтобы изменить его решение. ТАКИМ он прежде его не видел, только не тогда, когда они беседовали наедине. Это… «пламя безумия» в голубых глазах Дракулы пугало Димитрия так же, как и весь валахский народ.

— С Вашего позволения, Князь. – И потому удалился, дабы не разгневать господаря ещё больше, ибо точно знал когда стоит остановиться, если жизнь дорога. Дверь в покои Князя закрылась, и Влад со всего размаху сбросил со стола все бумаги, что на нём покоились. – Проклятье…

И вновь это ноющее чувство беспомощности. Будто не хватает кислорода…будто здесь, в его замке, среди верных слуг, ему совсем не безопасно. Будто тысячи глаз смотрят только на него и желают осудить за грехи, которых он не совершал. Пятно позора, тяжёлое бремя, навязанное ему чужими желаниями, это уничтожает изнутри, пожирает, словно паразит и не даёт просто жить, если не с наслаждением, так хотя бы без терзаний. Леди Хэллсинг наблюдала за всем этим с горечью и сожалением, искренне негодуя тому, что не способна ему помочь. Она не в силах поддержать его или напротив, привычно отругать, дабы после лицезреть его коронную ухмылку…она точно так же беспомощна, как и Алукард, всё ещё смертный, не познавший вкуса человеческой крови собственными клыками. Принесло ли ему проклятье вампиризма желанный покой? Даровало ли силу победить свои страхи? Абсолютно точно нет, но власть над ночью и чужими жизнями, способность надолго растворяться в душах убитых им врагов, определённо подарит ему куда больше пользы, нежели попытки здесь и сейчас «собрать» себя заново из тех ничтожных кусочков, что лишь чудом не тронуты его недругами.

========== Часть XII. Гордость и проклятье ==========

— Какое твоё самое яркое воспоминание?

Леди слышит знакомый мужской голос. Кажется, его обладатель улыбается.

— Хм.

Его собеседник женщина, она задумалась, прежде чем дать ответ на поставленный вопрос.

— У меня много воспоминаний. – Всё-таки отвечает она.

— Нет-нет. – Он смеётся…Подумать только, это действительно смех, но без толики садизма, а…обычный, человеческий смех. Да, наверное, можно выразиться именно так. Это совершенно не похоже на него, на Алукарда, непобедимого Носферату, которого так боятся все вокруг. – Самое яркое.

До сего момента Интегра ничего не видела, но когда картинки снова заплясали в новом акте этой странной истории, сложилось впечатление, будто именно она сидит напротив красивого молодого человека в лёгких одеждах, с длинными, цвета вороного крыла, волосами, что развевались на лёгком ветру. Повисла тишина. Леди Хеллсинг воистину пораженная происходящим, решила осмотреться. Они сидели на поляне, усыпанной маленькими полевыми цветочками, а облокачивались о ствол огромного дерева. Было очень жарко, похоже, царило лето, ярко светило солнце и от перегрева спасала лишь тень от листьев их небольшого укрытия. Но даже с этого места был прекрасно виден величественный замок, который в грядущем войдёт в историю как логово Дракулы.

— Я уверен, у тебя есть такое. – Продолжал Алукард, вернее…Влад. Как же непривычно Интегре это имя.

— Наверное… - Снова раздался женский голос. – Я даже не знаю…