На улице ждала команда тригеровых прихлебателей. Вызвали такси и усадили туда нас с Эллочкой. Скоро мы были обратно в Грехов-Ганурит. В прокуренной и пропитавшейся запахом алкоголя гостиной.

Все те же лица за столом. Во главе – Тригер, все еще с повязкой.

«Присаживайся, – сделал он пригласительный жест рукой.

Я сел от него подальше. Его энергии сейчас мне были не нужны.

«Что будешь пить, герой? – обвел он рукой стол с напитками. Бойцы его верно загоготали. «Не стесняйся. Теперь мы тебя знаем. Открылся ты нам. Дайте ему водки, ребята».

«Не буду», вдруг сказал я.

«Это почему?» обиделся Тригер. «Тебя приглашают. Ты наш человек. Зачем обижаешь отказом?»

«Не буду и все», сказал я упрямо. «И вообще я хочу спать».

Я встал и, пошатываясь, побрел в «свою» комнату. Эллочка хвостиком за мной.

Я чувствовал в воздухе грозу. Мне нравилось бесить Тригера. Раз уж я зачем-то ему нужен. Миллион ему спать не дает».

В соседнем доме проживала девушка Рима. Сабра. Неугомонная Рима, как окрестил ее Дверной. Она была военнообязанная и участвовала в военных операциях Цахала. Гоняла санитарную машину по полям боев, подбирала раненых под артобстрелом.

Дверной предложил Тригеру меня развлечь и отвлечь и пригласил ее в гости. Я отнесся к ней враждебно. В этом был умысел, а я никому из гануритовцев не доверял.

Общение было натянутым, но она пригласила меня в гости и дала свои координаты – все тот же Ганурит. Я хотел выбросить, но что-то меня остановило. Жила она с бабушкой. Родители с ней не справлялись, поскольку она была наркозависимой. Ночевала в парках и даже сидела в тюрьме. Обо всем этом упоминала с юмором. «В тюрьме мы очень мило проводили время. И даже устроили им забастовку из-за холодного кофе по утрам».

Она была жгучая брюнетка, с пламенными черными глазами. Дверной поведал, что к ней сватался сам Тригер, но она его отвергла. Я так понял, что она обладала колоссальным инстинктом самосохранения, что помогло ей пройти через войну и наркотики, и счастливо освободиться от ухаживаний Тригера, хотя она и была еще один сайкик. Самым большим ее увлечением была астрология. Она собиралась составить на меня и сынулю гороскоп. Я обещал ей позвонить, но на самом деле сказал просто так, на всякий случай. Я посчитал ее членом этой компании.

Эллочка бурно ревновала и атаковала меня своей любовью с утроенной силой, что меня наконец насмешило, и тогда расплакалась. Мне даже стало ее жалко. И я погладил ее по плечику. Но тут же услышал торжествующее: «Ага! Тригер! Он у меня в руках!» И оттолкнул ее от себя с ненавистью, обругав себя за мягкотелость: «В другой раз не попадайся на удочку, болван».

Среди шумов и голосов в моей голове настойчиво звучало слово «шабот». Вот он пришел этот шабот. Никто никаких обычных ритуалов в этой компании бывших советских безбожников не соблюдал. Все почему-то ушли в пивную, предварительно уже накачавшись. Эллочка, как ни странно, ушла с ними, поцеловав меня в щечку. Тригер перебрал и валялся на матрасе в своей комнатушке. Спал, или делал вид? Ключ торчал в двери. Я почуял шанс на свободу. Но куда мне деться? Ах да. Есть же теперь Рима. Нашел ее карточку, тихонько открыл дверь и помчался по лестнице вниз. Никто меня не преследовал.

Дом Римы оказался в соседнем блоке на первом этаже. Я постучал колотушкой в дверь. Открыла сама Рима. Удивилась, но пригласила войти. Мы уселись на диване и начали вежливую беседу. Она рассказывала мне о войне. О том, что ее спасала только вера в защиту белой энергии, когда приходилось лавировать машиной между свежими воронками артобстрела. Как хорошо было в тюрьме за нарушение воинской дисциплины. И про веселую женкую забастовку.

Я попросил ее рассказать о Тригере и компании.

«Об этой «чертовой квартире»? как ее прозвали в районе. Она засмеялась. «Странный народ. Алкаши.

Их боятся. Говорят, они продали душу дьяволу. А Тригер с дамами джентльмен. Как-то пришел свататься. Я ему вежливо отказала, и по этому поводу мы выпили. Тригер мало не пьет и решил меня напоить. Я и не заметила как оказалась в туалете в обнимку с унитазом, пыталась блевать. Подумала: хорошо, что он не видит. А когда вышла, он меня с сочувственной улыбочкой спрашивает: «Хорошо с унитазом общаться?» Ясновидящий значит. Стыдно мне стало, и я его выставила. И с тех пор боюсь».

Мы попили чайку. Впервые за много дней я почувствовал себя в «нормальной» обстановке. Рассказал ей про сынулю, и какие у нас с ним трудные взаимоотношения. Я вдруг заметил, что уже час ночи. Мне стало страшно возвращаться. Опять накажут. Тем более, что весь день пили.

«Оставайтесь, если хотите. Сейчас моя бабуля придет. Мы вам постелим на диванчике. Пускай они протрезвеют». Предложила нормальная девушка Рима, отчего я чуть не расплакался. Я поблагодарил и не отказался. Она пошла выносить посуду на кухню. Я смотрел ей вслед. И тут вдруг, на ее длинной белой юбке вспыхнул и погас черным пятном энергетический заряд. Меня парализовало от ужаса. Я не был уверен, но другого объяснения не было, что заряд этот был пущен в нее мною. Или теми, кто мной управлял на расстоянии.

Она замолчала, повременила и странно меня разглядывала, хмуря густые брови.

Только бы она не догадалась, что я невольно подверг ее опасности. Значит, вот почему всех удалили из дома. Меня начинили негативной энергией для пробного выстрела. Он никому не предназначался, если бы я не ушел из этой «чертовой» дыры. Я совершил ошибку. И поставил под удар безопасность очень хорошего человека.

Мне стало дурно. Бешено колотилось сердце. Озарение могло стоить мне сердечного приступа. Я дотащился до стула, потом до дивана, и прилег, а потом отключился. Я не слышал, как пришла бабуля, как Рима рассказывала ей кто я такой и почему здесь. Мне снились черти в аду с рожами героев Ганурита.

Утром я проснулся на диване под грохот чашек и кастрюлек на кухне, где орудовала Римина бабуля. Увидев меня, проснувшегося и выходящего из туалета, она прошамкала, что Рима ушла на работу и пригласила меня на чай с булочкой. Пока я пил, она поведала, что приходила соседка и жаловалась. Какая-то женщина ночью ломилась в дверь и требовала, пьяная, выдать беглеца. Ей пригрозили полицией. Тогда она улеглась у дверей на коврике и так и спала до утра. А потом исчезла. По описанию я понял, что меня искала Эллочка. Я не хотел соседям неприятностей и отправился «домой».

Больше всего меня беспокоило воспоминание о черном разряде, вспыхнувшем на подоле Риминой юбки. Неужели она ничего не заметила? Я помнил, что на какое-то мгновение она остановила свою речь, но почти сразу продолжила. Меньше всего я хотел Риме зла. Я начал догадываться почему из этой чертовой квартиры всех убрали. Что-то со мной было сотворено. Очень опасное для других.

Я вошел без стука, потому что дверь была не заперта. Наверно потому, что меня ждали. При моем появлении замер звук их общения за столом с этими несчастными бутылками. Наступила тишина. Все смотрели на Тригера, ожидая команды.

Тригер изучал меня какое-то время. Потом сказал с ехидцей: «Поздравляю». «С чем?» спросил я. «Слышь, ребята, он не знает». Ребята заржали. Звон стаканов и потребление пищи возобновилось. Тригер сменил спокойный тон на резкость: «А тебе и не надо знать. Твое дело подчиняться. Мы вчера ушли, чтобы посмотреть что ты будешь делать. Так что садись, завтракай. И ни о чем не думай. Тебе не положено. Думать за тебя умные люди будут. В отпуск тебе положено. Заслужил. Перенапрягать тебя никто не будет. Понятно?»

Я ничего не понял. Кроме того, что меня на какое-то время оставят в покое. И что они так и будут говорить загадками и командами. И что меня превращают в опасного робота. (Снова мысль о том, как хорошо умереть вовремя). Тригер поморщился. Я и забыл, что он все слышит. Каждую мою самую крохотную мыслишку.

Эллочка усадила меня за стол. Налила как полагается в стакан и нежно обняла за плечи: «Мы совершим паломничество в Вифлеем. Ты и я. Не правда ли, как здорово, милый? Я покажу тебе Святую Землю. Нашу маленькую израиловку».