– Роман, в такой ситуации нельзя не наступить на пятки кому-нибудь.
– Я это понимаю, Коля. Меня интересует насколько старик сохранил свой прежний вес и влияние после того как преставился.
– Строго говоря, он как бы и не преставился. В юридическом смысле он все еще глава правления.
– Он не сидит в кресле председателя главы правления и не подписывает счета. Я думаю, что ты понимаешь, о чем я говорю.
– На какие-то педали он еще может нажимать.
– Меня больше интересует, как к его играм отнесутся наследники. После его смерти мы два года налаживали связи. Нам крутили яйца, заставляли работать со скидками, ставили нереальные сроки. Я не хочу потерять клиента из-за того, что мы ввяжемся в сомнительную операцию с неясным результатом. Если бы в семействе все было все тихо-гладко, то этот контракт нам предложили… живые хозяева. Зачем ему встреча с Арбитром? Почему он не хочет провести дело через нашего заказчика, а делает это напрямую, из своего кармана?
– Откуда я знаю? У стариков свои причуды. Приспичило ему с Арбитром встретится и все тут. Ты что мне не доверяешь?
– Коля, без обид, я тебе доверяю, но ты прекрасно понимаешь, чем это все может закончиться. Потерей клиента, как минимум. А этот, Арбитр? Что потом могут учудить полиморфы?
– Я понял, идею. К чему ты клонишь? При каких условиях ты дашь добро на операцию?
– Ты можешь использовать людей и ресурсы, но если из-за этой операции у компании возникнут осложнения, решать ты их будешь за свой счет.
– За свой?
– Да, как в Чернигове пять лет назад. И ущерб возмещать и страховки сотрудникам оплачивать
– Хорошо, я согласен.
– Я все-таки не понимаю, – подал голос Вадим, сын одного из совладельцев, номинально заменявший на этой встрече отца. – А что он собирается обсуждать на этой встрече? Времени там будет не так много, чтобы успеть что-то решить.
Вадим или Вадик, как чаще его называли за глаза, был молодым, амбициозным и неглупым парнем. Неопытность и малограмотность обуславливалась возрастом. Решений он не принимал и вопросы обычно не задавал. На этот раз он почему-то решил что-то спросить.
Роман сначала посмотрел на Вадика, а потом на Шершня, как бы передавая слово ему.
– Я думаю, что он скажет привет, как дела, и что мы будем делать дальше.
– И все? – недоумение Вадика было вполне искренним.
– Да и все, такая себе беседа за жизнь.
Роман то ли хмыкнул, то ли поперхнулся. Вадим смотрел недоуменно.
– Понимаете, Вадим, цель этой встречи не более чем демонстрация мускулов. – продолжил Шершень. – Арбитр проигнорировал Заленского два раза. Для человека с личным состоянием в полтора миллиарда евро это личное оскорбление. Заленский придет на матч, сядет рядом с Арбитром, и это будет значить, что «я легко тебя нашел и для меня это не проблема». А потом он скажет что-то вроде «если ты положишь меня опять, я также легко найду тебя и сдам операм Холма». Так что это не более чем светская встреча, на которой Заленский даст Арбитру понять, кто есть ху. Вадим, вам понятна основная идея?
– Да, Николай Михайлович, – сказал Вадик. – Спасибо, я понял.
***
Норе-Ворупе, Дания,
15 сентября 2017 года
После того как Макс перебрался на постоянное жительство в Данию и немного освоился, он пробил у Милларда бюджет на «проведение консультаций» для друзей из «Тетрагона». Для них это были первые поездки за рубеж. Прямого авиарейса из Киева до Копенгагена тогда не было, и летали они через Москву, а потом шесть часов ехали в поезде из столицы на северо-запад страны. Поезд шел тихо, привычного стука колес не было слышно. Почему-то именно это осталось в памяти от той, самой первой поездки.
Жили они в маленькой гостинице приморского городка Норе-Ворупе, такого же небольшого, как и все датские городки. В будни здесь суетились по своим делам местные, а на выходных поселок становился местом паломничества серфингистов, которые бороздили местные воды на досках с парусами. Море прогревалось здесь только к началу августа, поэтому все поголовно серферы были одеты в черные термокостюмы.
Небольшой ресторанчик «еды быстрого приготовления» в датском исполнении стал любимым местом отдыха после будней трудового дня. Прозрачная стекляшка, из которой открывался вид на море, берег с лежащими на нем рыбацкими катерами, немецкие серфингисты в черных костюмах и пристани. Съев местное биг-мак меню и запив это банкой пива, они шли смотреть на море. Это называлось «принять душ» – разбивающиеся волны иногда окатывали пирс тучами брызг. Один раз его здесь окатило так, что пришлось ехать в отель сушиться.
Двести метров бетона, потемневших от соленой воды перил и железных конструкций, что врезаются в море на двести метров. Безразличные серые волны, сливающиеся с такой же серой плитой опустившихся небес, катились откуда-то из-за горизонта, гонимые сильным северо-западным ветром. Сегодня море накатывало на опоры, разбиваясь о них, так же, как и год, и пять и двадцать лет назад. Вечный, непрекращающийся и бессмысленный спор стихии и рукотворного сооружения.
Сегодня был четверг, и только две фигуры не спеша двигались на край пирса. Для наблюдателя со стороны эта пара могла показаться комично-архетипичной. Макс, высокий сухопарый брюнет, в длинном черном плаще и таком же черном берете, заломленном налево. Шершень, низкорослый коренастый и бородатый блондин в широкой куртке и спортивной шерстяной шапочке с помпончиком. Дон-Кихот и Санчо Панса. Отчасти это так и было, с той лишь разницей, что оруженосцем Шершень не являлся.
За нарочитой сдержанностью Максима Ставицкого скрывалась буря из эмоций, замешанных на амбициях, остатках романтизма и импульсивности, граничащей с авантюризмом. Эта гремучая смесь с переменным успехом балансировалась мощным интеллектом и качествами прирожденного лидера, отрицавшего все, что мешало достижению цели. В силу этого он сейчас занимал не последнее место на Холме, а все остальные из «Тетрагона» так и не нашли в себе силы рискнуть тогда, больше двадцати лет назад.
Остатки юношеского романтизма из Шершня вышибли еще в армии, а особой эмоциональностью он никогда и не отличался. Трезвомыслящий прагматик, скрупулезно рассчитывавший все сценарии и варианты компенсации рисков. Решительность в действиях обуславливалась умением быстро реагировать на ситуацию, способностью держать удар и немедленно отвечать на него.
Тогда, двадцать лет назад, когда они взломали баланс онлайновой игры Brotherhood, стратегию определял «последний герой» Макс, но тактикой и реализацией заведовал трезвомыслящий крепыш Коля. При этом Макс оказался единственным кто решил бросить все и уехать в другую страну, чтобы начать все с нуля. Шершень не смог. Не смог оставить Люду и сбросить с себя кучу приземленно-бытовых мелочей, составлявших значительную часть его жизни.
Сейчас они в чем-то поменялись ролями, и это становилось забавным для обоих. Сейчас рисковать предстояло Шершню, а Диспетчеру – смотреть на это со стороны.
Шершень закрыл зажигалку рукой, пытаясь защитить огонь от порывов ветра. Макс молча наблюдал за ним.
Длинное лицо с глубокими морщинами, подчеркивающими худобу и делающими взгляд его внимательных глаз еще более напряженным. В конечном итоге он был виноват в том, что группа развалилась. Да, они собирались в Киеве и приезжали сюда, поддерживали связи, делились информацией, но между Диспетчером и этими тремя прошла трещина. Когда окончилось время игр, и пришло время сделать шаг, то сделать его смог только он.
Огонек зажигалки, наконец, перекинулся на сигарету. Они не спеша прошли еще три десятка метров и оказались на краю пирса.
– Ты думаешь «Тени» играют в другую игру? – спросил Шершень
– Нет. – Макс вынул руки из карманов плаща и оперся на изъеденные морской солью перила. – «Клуб Теней» это компания миллиардеров, которые отошли в мир иной. Им нужны резервные каналы для выхода в реальность. Наследникам не нравится, что почившие предки продолжают заниматься делами. Идет несколько судебных процессов, и дети пытаются оспорить правомочность решений по возврату «Теней» к активному управлению делами. Заленский пока не воюет с детьми, но чем черт не шутит. «Тени» хотят иметь несколько черных ходов. Поэтому он напрямую вышел на тебя. «Скиф» давно ведет дела с консорциумом, и он знает, что вы сможете это сделать. Но Коля, меня беспокоят не «тени», а полиморфы. Ты решил прижать Арбитра, а это уже нехорошо.
