Однако работа над новым материалом в издательстве должна была начаться только в сентябре, и у него был неоспоримый козырь в виде медицинской выписки с ключевым словом «перелом», который давал ему право провести еще пару-тройку недель на больничном. Перебирая в уме всевозможные аргументы, Родион все же нашел смелость признаться себе, что причина его внезапной трудовой апатии скрывается в другом, и причина эта вполне одушевленная. Диалог с собственными демонами в этот раз вести совершенно не хотелось, напротив, присутствовало настойчивое желание им уступить. Родион вообще редко бывал в конфликте со своим «я»: в детстве родители не пытались загонять его в рамки собственных ожиданий и давали ему право ошибаться столько раз, сколько было нужно. Поэтому романтических отношений он не боялся, легко в них вступал и так же легко их заканчивал, без ущерба для собственного эго.

– Ну а вы что же, тоже нас покинете? – Франсис открыл новую бутылку вина и разливал его по бокалам.

Родион не сразу сообразил, что вопрос обращен к нему.

– Да, я собирался на днях улетать, хотя…

– Вот и славно! – не дал договорить ему Франсис. – Оставайтесь, раз некуда спешить, бунгало все равно пустует.

– Поработаешь у нас бутафором? – внезапно оживилась Эва.

Смоляная бровь Арно плавно поползла вверх, и он с любопытством уставился на подругу.

– А чем плоха эта идея? – Она ничуть не смутилась. – Знаешь, кто такой бутафор?

– Ну… в общих чертах…

– Мы все лето колесим по Корсике, возя за собой фургон с костюмами и реквизитом. За их сохранностью следит костюмер, но во время спектакля кто-то обязательно должен находиться за кулисами: подавать актерам нужные предметы и следить за тем, чтобы на сцене было все, что планируется выпить, выкурить и из чего выстрелить. Иногда додумывать детали приходится прямо на месте, так что это большая ответственность…

– Надеюсь, «Гамлета» нет в программе этого сезона? Бутафорского Йорика с ходу не раздобудешь, – улыбнулся Родион, который был в душе рад такому повороту событий.

– Нет, какой там «Гамлет», мы в августе участвуем в международном фестивале, ставим «Коломбу»7.

– Давайте-давайте, укрепляйте в сознании иностранцев миф о диких и необразованных корсиканцах, о кровожадных кланах, об этом пережитке под названием «вендетта»! В вашем понимании это и есть наша национальная идея? – внезапно взвился Франсис, резко повернувшись к Арно и сверля его глазами. – Что этот ваш подагричный парижский новеллист знал о Корсике? Он за несколько недель накорябал свое сочинение, насобирав сплетен по забегаловкам.

Франсис резко поднялся, едва не опрокинув стул.

– И я вообще не уверен, стоит ли продолжать спонсировать вашу буффонаду!

Он раздраженно швырнул на стол скомканную салфетку и ушел в дом.

– Мы марионетки, домашние лицедеи, которых то казнят, то милуют, – вздохнула Эва. – От этого выступления многое зависит. Если мы войдем в число номинантов фестиваля, то сможем начать гастролировать вне острова. Золотой шанс, который упустить нельзя.

Арно молчал, ломая сигарету. Его выразительное лицо потускнело, он что-то напряженно обдумывал, глядя в одну точку. Эва принесла стопку книг из гостиной и положила их перед Родионом.

– Ты, наверное, за эти дни все перечитал. Вот, смотри, пресловутая «Коломба». Хотя бы поймешь, о чем пьеса. Первый спектакль уже в субботу, я тебе потом все подробно расскажу.

Он пробирался сквозь темный сад к своему бунгало, прислушиваясь к шуму моря, под который засыпал и просыпался все эти дни.

«Как причудливо складываются обстоятельства. Судьба сдает нам карты, но разыгрываем-то их мы…»

Следующие несколько дней Родион развлекал себя чтением, лишь однажды съездив в город, чтобы ознакомиться с вверяемым ему хозяйством и поучаствовать в репетиции.

Театральный реквизит хранился в хорошо оборудованном просторном фургоне, во избежание поломок у каждого предмета был свой отдельный бокс.

Вернувшись в бунгало, он внимательно просмотрел все мизансцены спектакля, сверяясь с пометками Арно. Фабула Родиону не нравилась. В момент своего появления «Коломба» произвела настоящий фурор среди читателей, но сейчас казалась произведением крайне ходульным, изобилующим трафаретными персонажами и призывами к кровной мести. «Да уж, двухгрошовая Коломба8… Однако надо признать, что автор сумел уловить главное: семейно-клановые связи на острове и сейчас сильнее законов…»

Захлопнув наскучившую новеллу и плеснув в бокал белого вина, Родион принялся перебирать издания, которые накануне отдала ему Эва. Немного современной беллетристики, снова Мериме, Сартр и, наконец, писатель, чье имя ему было незнакомо. Книга называлась «Горькие лимоны» и представляла собой путевые заметки англичанина, решившего однажды поселиться на Кипре. Сюжет развивался на фоне освободительной борьбы на острове в пятидесятые годы. У автора был легкий слог, яркие характеры, и Родиона совсем не удивляло, что это произведение нашло свое место в библиотеке Франсиса. Корсиканцы вообще очень ревностно относились ко всему, что касалось Кипра и Мальты, которые приобрели свою независимость еще в шестидесятые. Эта тема часто обсуждалась в прокуренных деревенских барах.

Встав, чтобы положить в бокал еще немного льда, Родион положил развернутую книгу матерчатым корешком вверх. Из нее выпал небольшой белый прямоугольник с перфорированным краем, который, видимо, служил закладкой прежнему читателю. Родион взглянул на него и окаменел. Кадры предыдущих дней стремительно прокрутились назад, забуксовав, как зажеванная кинопленка, на одном-единственном эпизоде…

Лихорадочный ход его мысли нарушила Эва.

– Ну что, с реквизитом разобрался? Вообще-то, это несложная работа, когда мы даем спектакли в Кальви, с ней справляется наш костюмер. Но на гастролях, где буквально за считаные дни надо все подготовить на новом месте, лишние руки нам не помешают. Ты же не против?

Судя по махровому полотенцу, перекинутому через плечо, она уже успела искупаться. На сгибах загорелых рук белели мелкие кристаллы соли вперемешку с песком, одежда местами была чуть влажной от соприкосновения с намокшими волосами. Эва поймала его взгляд, но даже и не подумала смутиться, хотя, несомненно, догадывалась, что служит причиной его затянувшегося выздоровления. Вот это отсутствие женского кокетства и пустой тяги к флирту привлекало в ней больше всего. Она смотрела на него открыто и беззастенчиво, будто ждала какого-то продолжения. Родиону, на продолжение не решавшемуся, все же очень хотелось думать, что «бутафорская» история придумана ею специально, чтобы оправдать его присутствие на острове, хотя никаких оснований делать подобные выводы у него не было.

В четверг труппа в полном составе тронулась в путь. В планах стояли двенадцать спектаклей в самых крупных населенных пунктах Верхней Корсики: Л’Иль Русс, Бастия, Алерия, Корте, после чего театр должен был вернуться в Кальви для участия в фестивале. Гастрольный график оказался настолько плотным, что на осмотр достопримечательностей не оставалось ни минуты времени, хотя Родион надеялся использовать эту поездку и в личных целях. Приятным исключением стала Бастия, где театр задержался на несколько дней, и он сумел побродить по «итальянскому городу» с его разномастными постройками и вечно сохнущим между домами линялым бельем.

Родион был занят целыми днями, помогая с установкой декораций, подбором реквизита и выполняя кучу дополнительных поручений. Арно искрил идеями, к тому же в нем проявилась опасная импульсивность, поэтому улаживать форс-мажоры приходилось постоянно. Эву во время турне он видел нечасто: она погрязла в решении административных проблем и улаживании внутренних конфликтов. Актерская среда представляла собой бурлящий котел амбиций, редкий день обходился без интриг и откровенных каверз. Одной из зачинщиц всех свар была прима, исполнявшая роль Коломбы, она обожала устраивать скандалы. Со временем Родион понял, что это просто ее излюбленный актерский прием, оригинальный способ войти в роль необузданной корсиканки позапрошлого века. Закатив бурную истерику за кулисами и выгнав гримера из уборной, она являлась перед зрителем собранной, дерзкой и правдоподобно трагичной.