Она не слышала, как в комнату вошла няня, достала из шкафа плед. «Храни тебя Господь, девочка, – перекрестила она Лялю, тепло укрывая. – Ты еще будешь счастлива…»

Ляля сидела в скверике возле музыкальной школы. Домой идти не хотелось. Все получилось куда хуже, чем она могла предположить. Бабушка воцарилась в доме сразу же на следующий день после похорон. И с этого дня жизнь Ляли стала подчиняться железному распорядку. Появились обязанности, которые должны были выполняться неукоснительно. Ляля не могла без ее разрешения привести в дом подруг, да и кто может считаться ее подругой, а кто нет, решала также Елена Афанасьевна. Однажды, придя на тренировку, Ляля встретила ее выходившей из кабинета директора спортивной школы. С того дня тренировки для нее закончились. Ляля не стала выяснять почему. Она давно поняла, что ответа на свои «глупые» вопросы не дождется.

Но первое, что взяла под свой неусыпный контроль бабушка, была работа Нюши. Она заглядывала в кастрюли, обязательно подсаливала или добавляла перца, при этом недовольно морща нос. Когда Нюша убиралась в комнатах, бабушка ходила за ней по пятам и проверяла, хорошо ли вытерта пыль. Однажды Нюша собрала вещи и вернулась в свою маленькую квартирку. С тех пор Ляля старалась как можно больше времени проводить у нее. С аппетитом поедая Нюшины пироги, Ляля вспоминала, как они втроем пили чай на кухне и отец шутливо отчитывал Нюшу, что та раскормила его до пятьдесят второго размера. От этих воспоминаний хотелось плакать. И никак не хотелось возвращаться домой. С бабушкой у Ляли отношения так и не сложились. Деда же видела редко, в лучшем случае он, проходя мимо, похлопывал ее по плечу и говорил: «Учись, девочка, хорошо, стране нужны грамотные люди». И, не дождавшись ответа, скрывался за дверью папиного кабинета.

«Придется топать домой, скоро ужин, за опоздание бабушка меня четвертует», – грустно подумала она, поднимаясь со скамьи.

Открыв своим ключом входную дверь, Ляля замерла на пороге. Из глубины квартиры были слышны громкие голоса. Один голос принадлежал бабушке, другой показался смутно знакомым. Зайдя в квартиру, Ляля огляделась: на полу стояли чемоданы, на вешалке висело красное пальто с меховым воротником. Она сразу догадалась, что приехала мать.

Вдруг голоса смолкли. Ляля вошла в комнату и посмотрела на курившую у окна женщину.

– Здравствуй, мама, – равнодушно уронила она.

Анна Андреевна кивнула в ответ и подошла ближе. Остановившись от нее в трех шагах, окинула взглядом с ног до головы. В этом взгляде не читалось ничего, кроме любопытства.

– Копия отца! Даже волосы стали рыжими, а ведь маленькой ты больше походила на меня! Ну что ж… – С этими словами она слегка обняла ее. Но, тут же отпустив, потеряла к ней всякий интерес.

– Анна, мы с тобой недоговорили, я прошу тебя пройти на кухню, сделаю тебе кофе. – Бабушка говорила сухо и сердито.

Ляля вернулась в прихожую, сняла пальто и зашла в ванную комнату. Нет, она не хотела подслушивать, но, когда заговорила бабушка, не смогла себя заставить уйти. Елена Афанасьевна отчитывала дочь как школьницу. Лялина мать и не пыталась вставить в ее монолог хоть слово.

– Ты что ж, посчитала, приедешь после стольких лет, и тебе будут здесь рады? О чем думала, когда уехала с этим проходимцем? Ты не написала нам с отцом ни строчки! И Наталья хороша – все знала и молчала! Оказывается, до родов ты жила у Валентины с мужем? Ладно, нас с отцом ты в грош не ставила и никогда не слушала! Конечно, мы плохо тебя воспитали. Но то, что ты бросила новорожденную дочь в роддоме, просто неслыханно. Как ты смеешь после этого называть себя матерью?! Неужели не было возможности сообщить, что у нас родилась еще одна внучка?

– Зачем, мама? Что бы это изменило? Мне все равно пришлось бы уехать. Да и когда вы с отцом почти насильно выдали меня замуж за Анфимова, разве ты не могла предположить, что я долго не смогу жить с нелюбимым человеком?

– Любовь – дело наживное! Но я не об этом. Я о твоем ребенке. Мало того что Лялю вместо матери воспитывала посторонняя женщина, и вторая твоя дочь живет неизвестно с кем.

– Ты что, пыталась ее искать?!

– Да, мы с отцом ходили в роддом, откуда ее забрали в семью. Но нам, естественно, ничего не сказали, ты же написала официальный отказ от ребенка!

– Да, написала. А куда мне было идти с ним, к Анфимову? Настоящий отец девочки поставил меня перед выбором, и я его сделала, нравится тебе это или нет. И это мой выбор.

– Ладно. Ты хотя бы представляешь себе, что будешь делать в Куйбышеве?

– Устроюсь на работу. Не думай, что я такая беспомощная. Во всяком случае, прокормить себя и дочь смогу.

– Ну-ну, посмотрим. – В голосе бабушки прозвучало сомнение.

Ляля еще некоторое время сидела на краю ванной, подставив руки под водяную струю. Очнулась, когда пальцы онемели от холода. Тихо, стараясь не шуметь, Ляля оделась, вышла из квартиры и побежала к Нюше.

Открыв дверь и увидев безумные глаза девочки, Нюша испугалась:

– Что случилось, Лялюшка?

– Мама приехала.

Нюша вздохнула. «Конечно, рано или поздно это должно было произойти. Что же Анна такого сказала дочери, что на той лица нет?» Она обняла девочку и повела ее в крохотную кухоньку. Они с отцом Ляли, как могли, старались избегать разговоров о ее матери. Да и Ляля на удивление мало интересовалась Анной, удовлетворившись объяснениями, что мама с папой разошлись и той пришлось уехать. Нюша порой ругала себя, что даже после смерти отца не рассказала Ляле всю правду. А теперь вон как нескладно получилось.

– Нюша, ты ведь все знала, правда? Почему же молчала? – Ляля с обидой смотрела на няню.

– Не ругай меня. Отец не хотел, чтобы ты думала о матери плохо.

– А про ребенка ты тоже знала?

– Про какого ребенка? Кто тебе что сказал? – Удивление Нюши было искренним.

– Я подслушала сейчас, как бабушка маму ругала, что та от дочери отказалась.

– Я думаю, бабушка тебя имела в виду.

– Нет, Нюша. Бабушка говорила, что мама не имела права оставлять родную дочь в роддоме, даже если это ребенок и не от мужа.

– Выходит, Анна, когда ее отец твой выгнал, была беременна… Вот горе-то! Значит, у тебя где-то сестричка есть. Если Анна отказалась от ребенка в роддоме, девочку, скорее всего, удочерили…

– И теперь мы никогда с ней не встретимся?

– Да, наверное. Как же ее отыщешь?

– Бабушка сказала матери, что они с дедом в роддом ходили. Ну скажи мне, как так можно – отказаться от родного ребенка?! А теперь моя мать хочет, чтобы я жила с ней! Нюша, я ее ненавижу. Можно, я буду жить с тобой?

– Не нужно так говорить, Лялечка! Неправильно это! Мама есть мама. Другой не будет. Ты вырастешь и, даст бог, оттаешь сердцем. Не спеши маму-то осуждать. Красивая она была очень. А у красавиц судьба не всегда гладко складывается. Много на них желающих, вот и летят на огонь, не думая, что обжечься могут. Все им кажется, красота и молодость им навечно дадены. Папа твой сильно ее любил. Может, потому и простить не смог. Но слова худого я от него про твою маму не слышала. И ты ее не осуждай. Видно, досталось Анне в жизни, коль одна домой вернулась.

– Что же она раньше-то ко мне не приезжала?

– Так папа не велел. Сурово с ней поступил, чего уж там! Вот и звонить тебе не разрешал.

– А может быть, она не хотела?

– Кто ж ее знает, может, и так. – Няня с жалостью смотрела на Лялю.

Обхватив руками колени, Ляля сидела на старом тонконогом стуле. Мамино возвращение в ее жизнь не сулило ничего хорошего. Ляля была уверена, что и она матери не нужна.

– Нюша, а что бы со мной было, если бы не было тебя?!

– Да что ты такое говоришь! Как это – не было? Я ж рядом почти с самого твоего рождения!

– Тогда я имею право жить здесь! Меня вырастила ты! Я перееду к тебе. Я так решила.

– Ничего ты не можешь решать, тебе еще мало лет. Думаешь, если появился «жених», так сразу взрослая стала? – шутливо спросила Нюша.