– Человек всю жизнь проработал на заводе. И завод выделил на подарок тридцать рублей. Как подачку кинули, – выступал Чебыкин после собрания.

Плотников думал, подарок будет лучше. Когда Кичигин, кузнец, уходил на пенсию, ему подарили большой ковер, одеяло ватное, транзистор, – рублей на пятьсот, наверно, а тут – стиральная машина-малютка. Алексей спешно взял отпуск без содержания на три дня, чтобы не устраивать вечер: три, четыре бутылки водки на цех будет мало, а поить людей за просто так Плотников не хотел. Чтобы Бушмакин и другие любители выпить на дармовщинку не приставали с водкой, Плотников придумал историю с пропажей водки с веранды. Был ящик водки, и – нет. Украли и все!

С выходом Плотникова на пенсию, хотя Алексей еще работал, Дмитрий осиротел: Алексей был единственный человек в цехе, кому Дмитрий доверял, был в хороших, приятельских, несмотря на разницу в возрасте, отношениях. Дмитрий сразу после школы устроился на завод, был приставлен к Плотникову учеником. Наставник из Алексея получился неважный, теорию слесарного дела он почти не знал; практик был не большой. Ученичество затянулось. Это было не лучшее время. Много попадалось не слесарной, грязной работы. Вместо положенных шести месяцев Дмитрий год проучился. Случалось, что и бегал за водкой. Тогда это было просто, магазин рядом. В армию Дмитрий ушел с четвертым разрядом. Демобилизовавшись, вернулся в цех, работал наравне с Плотниковым; через год сдал на пятый разряд и обошел своего наставника в квалификации. Плотников все работал по четвертому.

Начало смены выдалось неплохим: Дмитрий втянулся в работу. Работа была простая: отрихтовать, иначе, выправить пруток диаметром двенадцать из бухты на шпильки. Труд сродни кузнечному, с молотком. Прошел уже час за работой. Чуть побаливала правая рука с непривычки. Тепло приятно разливалось по всему телу. Перекур. Чем изнурительней, напряженней работа, тем приятней, желанней перекур. Пашков с Дорофеевым собирали редуктор. Вадим был за главного. Сергей помогал. Появился Чебыкин с уголком длиною где-то с метр, разрубил его пополам на комбинированных ножницах, ушел; потом опять вернулся, включил ножницы… Сосредоточенное выражение лица, движения резкие… Леонид Иванович, явно, был не в настроении. Следовало поостеречься, не попадаться лишний раз на глаза. Дмитрий как сидел, так и остался сидеть, хотя и мог принять рабочий вид, а потом опять курить.

– Дмитрий, ты уже пятнадцать минут сидишь.

Дмитрий чувствовал, Чебыкин сейчас подойдет, но чтобы такое сказать…

– Ты что, Леонид Иванович? Кажется что ли тебе? Пять минут прошло, не больше, как я сел.

– Я еще не дошел до того, чтобы мне казалось, – обиделся Чебыкин. – Как будет казаться, меня здесь не будет. А пока я в своем уме. Понял? Как специалиста, я тебя уважаю. Но ты, Дмитрий, разучился работать.

– Я только что сел! Спроси у Пашкова.

– Я и так знаю.

– Ты, Леонид Иванович, посмотрел: человек сидит, значит, не работает. Надо ему снизить КТУ. Я только сел! Может же быть такое: ты заходишь – у меня в это время перекур. Стечение обстоятельств. Получается, как мастер посмотрит, таков и заработок будет.

– Я, Дмитрий, смотрю, как человек работает. И впредь буду так делать. Бывает, конечно, что человеку не здоровится, не работается. Но это – раз в месяц, два… Я ставлю ему за смену средний КТУ. Стараюсь не обидеть.

– «Не обидеть…»

– А ты, Дмитрий, много себе позволяешь. Наговорил, что я такой-то… Конечно, может, ты умней меня, начитанней. С Копыловой грубишь. Один раз я слышал, как ты с ней разговаривал. Она – баба с придурью, но она –человек.

– «Человек». «Человек». Хватит нотаций, – Дмитрий приступил к работе. – У тебя своя правда, у меня – своя. Мы никогда не договоримся.

Чебыкин ушел. Дмитрий оставил работу.

– Слышали!? – не мог Дмитрий молчать. – Я, говорит, уже пятнадцать минут сижу. Я только что сел. Время было пять минут десятого, я еще посмотрел на часы, когда сел. Сейчас урежет КТУ. Как после этого работать?

– Видишь ли, им надо, чтобы ты хорошо работал, чтобы у них был заработок, – принялся объяснять Вадим. – Они же ничего не производят. Дармоеды. Мы их обрабатываем.

Пашков вторил:

– Было бы за что работать, а то получаем гроши. Давай, садись. Покурим.

Расселись тут же у редуктора.

– В Америке человек получает шестьдесят пять процентов от того, что сделал, а у нас – пятнадцати не выходит. Куда это годится! – возмущался Вадим.

«Все, хватит! – не хотел Дмитрий больше работать в цехе. –Рассчитаюсь. К черту все! Завтра же подам заявление на расчет. Хватит с меня! Сколько можно терпеть все это!» Все вокруг стало чужим, пропало всякое желание работать.

3

– А где Шубин? Болотова? – допытывался Бобров.

– Шубин отпросился. К нему мать приехала, – объяснил Синельников Андрей, председатель цехового комитета, токарь из смены Ельцова. Высокий, в годах мужчина.

– А Болотова тоже отпросилась?

– Олег, с ней плохо стало, – сердито отозвался начальник цеха, не оборачиваясь.

– Отчетно-выборное собрание… Зачем отпускать людей? – в недоумении пожал плечами Олег. – У меня тоже гости бывают, но я же не ухожу раньше с работы.

– Четыре человека в отпуске, два на больничном. Итого присутствует на собрании тридцать четыре человека, – объявил Синельников.

Появилась Болотова, больная. Она не пошла домой :не каждый день проходило отчетно-выборное собрание, интересно послушать.

– Какие будут предложения по открытию собрания? – устал стоять Синельников: восемь часов на ногах, за станком.

– Открыть, чего по десять раз собираться, – выступил Валиев.

– Поступило предложение открыть собрание. Кто за данное предложение, прошу голосовать. Единогласно. Для ведения собрания надо выбрать председателя и секретаря. Какие будут предложения?

– Вершинина. Лысенко.

– Кто за данное предложение? Единогласно.

Галина Афанасьевна без лишних слов заняла место секретаря за столом. Вершинин хотел было возразить: сколько можно председательствовать, есть молодые, но не стал затягивать собрание, вышел к столу. Галина Афанасьевна взяла ручку, стала писать. Вершинин Андрей Павлович с минуту, наверно, сидел за столом, смотрел в окно, словно собираясь с мыслями.

– Товарищи, – наконец повел он собрание. – На повестке дня у нас три вопроса. Первый вопрос – отчет председателя цехкома о проделанной работе. Второй вопрос – выборы нового состава цехового комитета. И «Разное». Кто за данную повестку, прошу голосовать. Единогласно. На собрании у нас присутствует член заводского комитета Кузнецова Вера Максимовна и начальник отдела труда и заработной платы Сафронов Петр Николаевич. По первому вопросу слово предоставляется председателю цехового комитета Синельникову Андрею Андреевичу, – нудно протянул Вершинин.

Синельников встал за трибуну.

– Товарищи, моя работа, в основном, была, это – получить бытовые и другие товары для цеха, – глядя вверх, лениво заговорил Андрей Андреевич. – Я был снабженцем. Вы сами хорошо знаете, что в магазинах все по талонам, ничего не купить. Вот, пожалуй, все о моей работе. Остановлюсь вкратце на жилищном секторе, спортивно-массовой работе, технике безопасности и работе страхделегата. Жилищный сектор вел Олег Бобров. Все заявки на жилплощадь своевременно передавались им в завком. За спортивно-массовый сектор отвечал Лаптев. Спортивная работа в цехе велась слабо, – разговорился Синельников. – Да и как-то не до спортивной работы было. Страхделегат – Сапегин. Больные им навещались. Инспектором по технике безопасности была Сидорова. Работа велась. Был сделан транспортер для подачи заготовки на механическую ножовку. А то Клавдия чуть не травмировалась. Заготовка с механической ножовки упала рядом с ногами. Еще немного, и – по ногам. Все обошлось.

– Все? – спросил Вершинин.

– Все, – как-то неуверенно ответил Андрей Андреевич.

– Какие вопросы будут к докладчику? – расправил плечи Андрей Павлович. – Может, кто из членов цехкома хочет выступить? Добавить? Нет желающих.