Когда немногим позже Лестрейд очнулся в больнице, то осознал направленный на него очень знакомый снисходительный взгляд худощавого консультирующего детектива. Чересчур худощавого.

— Похоже, тебе удалось и без моей помощи найти себе на голову неприятности. — В голосе друга отчетливо звучало напряжение. Да, Шерлок был Лестрейду другом; в конце концов, он отдал три года собственной жизни, чтобы инспектор не получил пулю в голову.

К тому же, очень немногие стали бы фальсифицировать ради него свою смерть; хотя, конечно, Шерлок Холмс не принадлежал к когорте обычных людей. Человек-драма с головы до ног — начиная с холодного, безэмоционального выражения и заканчивая знаменитым черным пальто, Шерлок всегда умел как впечатляюще появляться, так и (мрачно подумал Лестрейд) уходить со сцены.

— Парамедики сказали, что тебе пришлось колоть успокоительное, — нахмурился Шерлок, и его серые, холодного оттенка глаза прошлись по бледному лицу Лестрейда.

— Я видел… — Грег замялся. У них стало негласным правилом не упоминать имя Джона при Шерлоке. Даже думать о погибшем друге — и то было больно. А произнесение вслух имени словно подчеркивало, что тот действительно мертв.

Грег понимал, почему так — понимал, почему не стоит упоминать эту огромную дыру, оставшуюся теперь в жизни стольких людей. Когда дело касалось консультирующего детектива, считалось, что на это можно не обращать внимания, однако в такие дни, как сегодня, Лестрейд чувствовал себя идущим по узкой жердочке, с которой можно в любой миг сорваться.

Вероятно, Шерлок считал, что это нечестно: он отсутствовал три года, а еще через два потерял того, кого так яростно старался защитить. Лестрейд видел, какой это оставило отпечаток: мешки под глазами детектива стали выделяться сильнее, скулы заострились.

Не было рядом Джона, который отправлял его поесть и поспать, который делал ему чай или даже просто рассказывал чертовы анекдоты. Лестрейд тоже скучал по бывшему солдату. Скучал по посиделкам в баре и по товарищескому духу, который сразу начинал ощущаться, стоило Джону только оказаться поблизости. Не говоря уже о том, что инспектору просто нравилось иметь в союзниках доброго доктора. Вместе им хорошо удавалось удерживать от неприятностей одного консультирующего детектива — ну ладно, иногда удавалось.

— Ты видел что? — привычно нетерпеливо переспросил Шерлок. Таким тоном он обычно разговаривал с потерпевшими, которые не выдавали ему сразу всех фактов.

— Ну… — Лестрейд, съежившись, отвернулся. Он просто не мог этого произнести.

— Грег, к твоему сведению, тот идиот, что тебя ударил, решил, что сможет спрятаться в доме своей кузины.

— Что? Ты его уже поймал? Но как…

— Лестрейд. Я же сказал, что не стану брать это дело, потому что оно не представляет для меня ни малейшего интереса. Однако, поскольку с арестом ты напортачил, что было неудивительно, я решил, что стоит…

Лестрейд закатил глаза и, поморщившись, покачал головой,

— Ты никого этим не одурачишь. Но все равно спасибо, — Лестрейд понимал, что Шерлок сделал это ради него — ради него помог изловить преступника.

Шерлок вместо ответа сел на стул, продолжая сверлить Лестрейда своим взглядом. После долгого, дискомфортного и даже в чем-то неловкого молчания последний все же произнес:

— Хм… Шерлок? — и снова поморщился, поскольку собственная речь отдалась в ушибленной голове острой болью.

— Тебе нужно еще обезболивающего, я позову медсестру. — Шерлок сорвался с места и пулей вылетел за дверь, а через какие-то секунды в палате появилась донельзя раздраженная медсестра со шприцем в руке.

— Все нормально, мне не нужно… о, как хорошо, — по телу, облегчая боль, распространилось приятное тепло лекарства.

— Так-то лучше, — одобрительно заметил Шерлок.

— Тебе нет необходимости оставаться, — Грег понадеялся, что не тянет слова как пьяный. И веки его тоже быстро отяжелели.

— Я знаю. Но я хочу, — Шерлок произнес это настолько тихо, Лестрейд едва расслышал. Детектив покачал головой. — Грег, серьезно, такая элементарная ошибка. Любой новичок сообразил бы, что преступник скрывается на месте последнего преступления и у него есть оружие. Он считал себя очень умным. Идиот.

— Ну, я, в общем-то, вернулся удостовериться, что ничего не упустил, — фыркнул Лестрейд и потом расплылся в глупой улыбке.

— Да, и ты чуть не… — Шерлок кашлянул. — Ты должен был взять с собой хоть эту идиотку Салли. Так уходить…

— Была пересменка, — Грег невольно начал хихикать. Все окружающее слегка потеряло фокус.

— Этот идиот сейчас в операционной, но потом его оттуда переведут… — Шерлок сопроводил свои последние слова очень недобрым взглядом.

— В операционной? Почему? — это сообщение подействовало на Лестрейда почти отрезвляюще. Что, стреляли на поражение? Его подчиненные почем зря в подозреваемого никогда не стреляли. Черт, да его офицеры вообще практически не вытаскивали оружие, за исключением отдельных особых случаев.

— Он упал с лестницы. Сломал ногу. Жаль, что не шею, — детектив произнес это так небрежно, что инспектору хватило пары секунд, чтобы осознать услышанное. Может, это было влияние наркотического обезболивающего, но объяснение Шерлока звучало каким-то очень знакомым.

— Господи. И сколько раз он падал с лестницы? — Грег постарался произнести это раздраженно, но вышло скорее весело.

— Не имеет значения. Ты теперь в надежных руках, так что увидимся позже. Постарайся больше не калечиться. Серьезно, я не могу раскрывать за тебя все дела.

— Мы с тобой сотрудничаем.

— Ну да…

— Шерлок. Я видел Джона. — Тяжелый вздох. Вот он и сказал это.

Застывшая секундная пауза.

— Что?

— Ты меня слышал. Я видел его. Он помог мне — оставался рядом, пока не приехали парамедики.

— Грег, ты получил серьезный удар по голове. Я очень сомневаюсь, что разговоры об околосмертных переживаниях…

— Нет. Это был не призрак. Он был реальным, — Грег попытался сесть, но перед глазами все тут же закружилось.

— Джон Ватсон мертв. И ничто не может его вернуть, несмотря ни на какое количество ребяческого желания и молитв божествам. Он мертв, Лестрейд. Распад тканей и оголение костей. Честно это или нечестно, но он умер. Не так сложно охватить эту концепцию, — Шерлоку хотелось уйти. Вот, он сказал это, превратил в правду. И теперь ему было тошно и хотелось уйти куда глаза глядят. Его голос не дрогнул, только прозвучал чуть выше обычного. Но, главное, он четко выразил свою мысль, и все прочее значения не имело. Надо бежать отсюда; может, глотнуть свежего воздуха?

Очень кстати для Шерлока, именно в этот момент Лестрейд решил провалиться в сон. Детективу требовалось подумать о других делах — и для этого нужно было мыслить ясно. Произнесение же Имени всегда открывало запертые и наглухо забитые двери в его Чертогах. Те двери, что были отмечены “Джон”.

Произнося это имя вслух, трудно было притворяться, что друг просто уехал по поручению, навещает сестру или сидит на работе. Но Шерлок произнес его — произнес, и теперь его преследовало ощущение, что он убил Джона. До этой минуты он мог жить, функционировать на только одной мысли — на ложной предпосылке, что друг еще может вернуться. Как логик, Шерлок понимал, что это невозможно, но все равно всей душой до боли этого жаждал. Почему?

И вот сейчас двери “чертоговой” комнаты Джона все-таки распахнулись, да с такой силой, что казалось, их пробило целым речным потоком или ледяными океанскими водами, разрушительными, как любые силы природы. В такие минуты Шерлока каждый раз накрывало такой волной сантиментов, что становилось невозможно дышать. И каждый раз она на долгие часы оставляла детектива беспомощным и бесполезным.

*

Что ж, Лондон оказался очень волнительным! Джереми до сих пор не верилось в произошедшее, но при этом оно снова показалось ему естественным и нормальным.

— Ох, Джереми. Вы, сэр, совершенно свихнулись, — сказал себе он, ибо не было ничего “нормального и естественного” в служителе закона, который едва не истек кровью на какой-то узенькой улочке.