Шлюпка двигалась медленно; усталые гребцы с трудом ворочали веслами, держа курс на огонь нашего костра. Наконец шлюпка вышла на мелководье, днище ее прошуршало по гальке, и она остановилась. Люди даже не пытались выйти из нее, а сидели неподвижно, опустив головы и руки, обессиленные и измученные, словно гребцы после длительной гонки на приз. Рулевой опустил сидевшего рядом с ним человека на дно шлюпки и встал во весь рост; складки длинного черного плаща облегали его высокую фигуру. Я заметил, как сверкнули его глаза, когда он нас окликнул:

— Вы позволите мне сойти на берег, сэр Ричард?

Это был Саймон Левисон.

Невозмутимая наглость этого человека была ошеломляющей. Впоследствии, когда я ближе познакомился с основными чертами его характера, я стал в большей мере относить ее на счет расчетливого мужества и самообладания. Но тогда я просто остолбенел, и лишь резкое движение рядом со мной, когда сэр Ричард выхватил пистолет, привело меня в чувство. Однако, прежде чем он успел навести оружие на цель, длинный плащ Саймона распахнулся и из-под него сверкнула сталь пистолетного дула.

— Я такой же хороший стрелок, как и вы, сэр Ричард, — сказал Саймон. — Но полноте, сэр, время ли сейчас устраивать дуэли? В вашем желании убить меня имеются две стороны. Так что извольте, сэр, выслушать сперва мою исповедь и после этого принимайте решение.

Разумеется, было бы опрометчиво убивать сейчас носителя столь ценной для нас информации. Усталость гребцов (баркас был рассчитан по меньшей мере на шесть пар весел), раненый на борту — все это свидетельствовало о какой-то тайне. Слава Богу, мне не понадобилось удерживать сэра Ричарда, который сам сумел взять себя в руки.

— Выходите на берег, Левисон, — сказал он. — Мы выслушаем, что вы хотите сказать.

Гребцы понемногу пришли в себя, и с помощью наших людей баркас был вытащен на берег. Раненого со всеми предосторожностями подняли и усадили поближе к огню. Он был одет в тонкого сукна камзол особого покроя, принятого среди морских офицеров, шкиперов и капитанов, и смерть, казалось, уже простерла над ним свою костлявую длань. Один из гребцов — молодой юноша, почти мальчик, — происходил из того же племени, что и Саймон, а второй был крепким загорелым моряком с лысой головой, наспех перевязанной окровавленной тряпкой.

Горячая волна воспоминаний внезапно нахлынула на меня, парализовав сознание и волю. Я вспомнил мерзкую ухмылку Симпкинса, плюнувшего на меня сквозь открытый люк желоба вербовщика, дезертирство команды в Плимуте, обломок ножа в нактоузе судового компаса, нападение Фуншальского Пита, мертвых матросов — и жгучая, неодолимая ненависть охватила меня при виде стоящего передо мной «делового партнера» сэра Ричарда. Я едва удержался, чтобы не броситься на него и не вцепиться ему в горло. Саймон молча взглянул на меня со своей неизменной печально-иронической улыбкой.

— Глоток холодной воды нам всем не помешал бы, — спокойно произнес он.

Матросы принесли им воды из ручья. Человек в капитанском камзоле уже не мог глотать. Когда я поднес ему кружку к губам, челюсть отвисла, и я молча спустил его на песок.

Саймон, наблюдавший за моими действиями, подошел к умершему и встал рядом с ним на колени.

— Значит, они все же убили вас, Томпсон? — проговорил он, взяв его за руку и пытаясь прощупать пульс. — Еще одна единица к общему счету!

Он отпустил мертвеца и поднялся с колен — строгая и полная достоинства фигура. В нем чувствовалась сила, недооценивать которую я не мог, несмотря на всю мою неприязнь к этому человеку. В сущности, мне до сих пор даже не удалось обнаружить в нем недостаток, в разной степени присущий всем нам, — поклонение Золотому Тельцу, — столь развитый в его народе, благодаря, вероятно, многовековому угнетению.

— Мы похороним его утром. Он был отважным и честным человеком, — сказал Саймон. — Вижу, у вас есть и свои покойники… — Он покосился туда, где лежали тела погибших товарищей Майкла, ожидая погребения. — А пока, сэр Ричард, думаю, мне следует многое объяснить всем и сообщить кое-что лично вам.

Саймон подошел к костру и сел у огня, помешивая длинной веткой раскаленные угли.

— Команда моего судна взбунтовалась. Они захватили нас врасплох при подходе к Мадейре. Какой-то прохвост сбил прицел на наших пистолетах. На судне находились два отпетых негодяя и один не менее отпетый дурак. Дураком был я, негодяями — Симпкинс и Фентон, оба хорошо знакомые вам…

— Фентон? — не удержался я. — Так значит, он отправился с вами?

— Конечно, — Саймон обернулся, чтобы привлечь и меня к числу слушателей своего повествования, адресованного до сих пор только сэру Ричарду. — Ах да, ведь вы же еще ничего не знаете! Он явился ко мне перед самым отплытием из Лондона и предложил включить его в состав команды как единственного свидетеля, знающего место, где Тауни зарыл свои сокровища.

— Ах негодяй! — воскликнул сэр Ричард. — Двуличный предатель! Так он дважды продал свой секрет?

— Он уверял, будто вы не заплатили ему условленную сумму за координаты и карту острова, — пожал плечами Саймон. — Я согласился взять его на выгодных для нас обоих условиях. Но я не знал тогда об его истинных намерениях…

Он помолчал, словно восстанавливая в памяти события недавних дней.

— Они держали нас заложниками, — продолжал он, — меня, моего секретаря, одного оставшегося верным матроса и капитана Томпсона, погибшего при выполнении долга. Никто из мятежников не умел управлять судном, и они предложили Томпсону в обмен на нашу жизнь и свободу привести шхуну к острову. У нас не было выбора, и капитан согласился.

По дороге мы не заходили ни в один из портов, и лишь сутки простояли на Фуншальском рейде, причем во время стоянки всех нас, включая и капитана, держали взаперти в кают-компании…

— Вот как? — прервал я его. — Значит, это не вы сходили со шхуны на берег в Фуншале?

— Я? Нет конечно, — снова пожал плечами Саймон. — Да и зачем?

В голове у меня закружился дикий водоворот мыслей. В самом деле, зачем? Откуда Саймон мог знать Фуншальского Пита, да еще настолько близко, чтобы уговорить его пойти на рискованную попытку захвата «Золотой Надежды»? Вот Фентон — другое дело. Хитрый лис ловко обстряпал свое дельце. Фуншальский Пит связался с Джекобсом будто бы по поручению Саймона Левисона, и наивный капитан бесславно погиб, считая, что выполняет распоряжение своего патрона! Но зачем им понадобилось все это?

— Они заключили между собой тройственный союз против меня и вас, — словно в ответ на мои мысли продолжал Саймон. — Третьим был Сэм Пайк. Двое из них плавали с Тауни; впрочем, это для вас не является новостью. Существенно то, что заговор им удался. Они захватили мое судно и, как я полагаю, ваше тоже. Несомненно, таков и был их первоначальный план. Вы, по всей видимости, крепко застряли здесь, на этом диком берегу. Сегодня утром мятежники, кажется, намеревались высадиться на противоположной стороне острова. Похоже, Фентон неплохо знает здешние места. По моим расчетам, они должны были объединиться с Сэмом Пайком, чтобы помочь ему одолеть вас, затем прибрать сокровища к рукам и либо оставить нас на острове, либо перерезать нам глотки, либо заставить прогуляться по доске за борт. Все эти и подобные им варианты негодяи обсуждали во всеуслышание, сидя под запертой дверью нашей каюты. Поэтому мы забаррикадировались изнутри и попытались оказать им сопротивление, но, как видите, безуспешно… Когда с залива послышались выстрелы, они резко поменяли курс и обогнули остров с востока. Мы могли лишь догадываться об их действиях по доносящимся до нас звукам, но, кажется, они встретились с вашей баркентиной, обменялись сигналами, после чего спустили шлюпку и отправили нас на все четыре стороны, куда нам или дьяволу будет угодно. Я разглядел отблеск вашего костра, и мы постарались подойти ближе, все время держась в тени, пока не убедились, что вы не дикари.