Брок прищурился. Он точно где-то видел эту рожу, но где?
— Наёмник, и что? — оскалился Брок. — Сам себя нанял, на себя же и работаю.
— Мину на пути машин разведки тоже ради собственного удовольствия взорвал? — спросил офицер. — Даже странно, что тебя почти не зацепило, только обмундирование в клочья.
— Какая мина? Какой разведки? Окстись! — возмутился Брок, привстал на локтях. — Меня бы распидорасило по всей дороге. Я даже не знаю, где нахожусь.
— Память отшибло? — ласково спросил офицер и о чем-то спросил у подошедшего врача.
Врач ответил. Офицер кивнул.
— Вот, доктор Ауриге утверждает, что при твоей контузии кратковременная амнезия вполне возможна. Так что можешь лежать и вспоминать, что ты делал, где и зачем. Но уж потом мы побеседуем, — пообещал офицер.
— Ага, давай, топай тогда отсюда, — выдохнул Брок, падая обратно на подушки.
Побеседуют они, как же. Так Брок все о себе и выложил. На крайний случай он знает добрую сотню матерных итальянских частушек.
Офицер ушел, оставив Брока под присмотром двух мордоворотов с автоматами и медицинского персонала. Форма у мордоворотов была совсем незнакомая, знаки различия — тоже. Но на правом плече у каждого, как и у офицера, красовалась маленькая оранжевая бабочка.
========== 2. ==========
Как ни странно, даже на второй день Брока из палаты не перевели в камеру, хотя чувствовал себя он вполне сносно и, вот сюрприз-то, был абсолютно здоров. То есть никаких ожоговых рубцов, едва сросшихся переломов и тянущей боли в спине. Ни-че-го!
И это было страннее всего.
Похуй на неизвестные Геф и Гильбоа, собственное здоровье просто поражало.
Зато сразу после завтрака пришел вчерашний офицер. Ему немедленно организовали стул, и он уселся возле невысокой койки.
— Ну что? — спросил он. — Очухался?
— Слушай, красавица, — решил наглеть Брок. — Я же скажу тебе ровно то, что говорил вчера — не знаю, не видел, не при делах. Потому что не знаю, где нахожусь. Про какое-то там Гильбоа вообще не в курсах. Не видел ничего. И, соответственно, ничего не делал.
Офицер растянул губы в улыбке.
— Где находишься — не знаешь, имени своего не помнишь, а что американец — вспомнил сразу. Надо же, что патриотизм с людьми делает!
— А с хуя ли я представляться должен? — удивлённо вскинул брови Брок. — Ты, кажется, тоже не назывался. И вообще, не видишь, радость у меня — живой, здоровый. Могу даже спеть.
— И на рояле сыграть? — усмехнулся офицер. — Ты не диверсант. Диверсанты так не экипируются: никакого оружия, даже перочинного ножа, «вторая кожа», как под водолазный костюм, обувь — тряпичные тапочки на резиновой подошве… Кстати, только тапочки у тебя и остались, тряпки — в клочья. Тактической краски на лице нет, следов от взрывчатых веществ на руках нет. Так что там взорвалось, на дороге? Петарда? Так воронка великовата. Мина? Так ты слишком целый.
— Какие нахуй тапочки?! — вырвалось у Брока.
Он снова дёрнулся, попытался сесть, но скованные руки мешали.
Офицер говорил вполне серьёзно, Брок не уловил ни фальши, ни сарказма, но тапочки… по всему выходило, что… а что выходило?
— Слушай, любезный, а число сегодня какое?
— Восьмое марта две тысячи восьмого года. — На «любезного» офицер поморщился. — Капитан Джонатан Бенджамин, разведка, — представился он.
— Охуеть, прости господи, — выдохнул Брок, зажмурился. — Вот ты сейчас не пошутил, да? Совсем не пошутил?
Капитан покачал головой, достал кнопочный черный мобильник с небольшим экраном и показал календарь.
— Брок Рамлоу, командир наёмничьего подразделения Страйк, — механически ответил Брок.
Две тысячи восьмой — это пиздец, хотя после Тора, Локи и их семейных разборок он уже мог поверить во что угодно. Но, блядь, две тысячи восьмой, древний мобильник непонятной компании, страны, о которых он не слышал — всё это походило на очень дурацкую шутку. Но опять же здоровье: руки-ноги были целы, прекрасно слушались, ни о каком снижении чувствительности или проблемах с моторикой и вовсе говорить не приходилось.
— Значит, все-таки наемник. А Брок — это кличка или имя? — спросил капитан. — У кого находился в подчинении?
— Имя. В подчинении… Ну как тебе сказать, — Брок замялся, не зная, стоит ли говорить, но потом плюнул на осторожность, все равно хуже, чем в Лагосе, ему уже вряд ли будет. — На две тысячи восьмой год я находился в прямом подчинении Александра Пирса. И к Гефу твоему отношения не имею. Я даже не знаю, где это.
— А я понятия не имею, кто такой Александр Пирс, — хмыкнул капитан. — Но да, Геф не любит американцев. Они вообще никого из иностранцев не любят, как Советы до своего распада. Что, наемник — и не знаешь стран, куда могут нанять? Да еще европейских стран? Гильбоа оплачивает работу наемников, даже гражданство дает.
В голову будто ударили. Брок зажмурился, вспоминая карту, но ни Геф, ни Гильбоа не ложились на его реальность, их словно не было.
— Страны знаю. Только не работал я в Европе, капитан, — скривился Брок.
Бывал он в Европе. Приходилось. В детстве ездил к Ба на каникулы, потом воевал, с Зимним пара миссий — и всё, собственно. Его и отряд Америка неплохо кормила, чтобы шароёбиться ещё и в Старом Свете.
— Мне Заковии с лихвой хватило.
— Заковии? — удивился капитан.
— Восточная Европа, — без энтузиазма ответил Брок, только сейчас начавший понимать, что он совсем где-то не там, совершенно. И дело даже не в таинственном исцелении или перемещении во времени, а в географических метках, совершенно разных у него и капитана Бенджамина. — Столица Нови Град. Постсоветское пространство.
Пиздец пришёл, и ему явно отлично живётся теперь.
Брок бы не поверил в собственную теорию по перемещению в пространстве и времени, если бы не читаури, не Тор и Локи, если бы не вся эта чертовщина, свидетелем которой был он лично.
— Брок, — мягко произнес капитан, — среди стран Восточной Европы нет Заковии. И никогда не было.
Он перечислил все европейские страны бывшего советского блока от Румынии и Польши до Восточной Германии и Словении с Албанией. А потом спросил:
— Ты вообще с какой луны свалился?
— Ага, с неё, — глухо отозвался Брок. — С обратной стороны только, где есть Заковия и сейчас апрель две тысячи шестнадцатого года. Вот я попал.
— Ты в своем уме? — скептически спросил капитан. — Пришлю к тебе психиатра.
— Ага, давай, — со смешком согласился Брок. — Это как про суслика. Никто его не видит, а он есть. Может, на колёсах и жить интереснее будет. Сколочу себе отряд из местных психов, и мы власть в отдельно взятой психушке захватим.
Какое-то дурное веселье ударило в голову. Брок широко улыбнулся. Хорошо было бы ещё и руки за голову закинуть для полного удобства, но ремни не давали ими даже нормально шевелить. В сортир — и то под надзором выводили.
— Ты в бога веришь? — внезапно спросил капитан.
— Слушай, красавица, — Брок скосил на капитана глаза. — Я такое дерьмо видел, что только веры в бога мне не хватало. Ты мне психиатра обещал! Не будь треплом.
— Будет тебе психиатр, — пообещал капитан и вышел.
Он действительно прислал психиатра, и тот битый час опрашивал Брока.
— Вменяем, — заключил он. — Даже ПТСР отсутствует. Но это тоже нормально.
— Ну вот, — вполне искренне расстроился Брок, прекрасно понимая, что из психушки, даже самой закрытой, сбежать намного проще, чем из тюрьмы, а больше никакой другой перспективы он и не видел. — Значит, не будет мне весёлой компании.
Видимо, хреново он под дурачка косил.
Руки Броку освободили, но вот охрана осталась. Принесли обед, потом газету — не самую свежую, за пятое марта, и на гелвуйском. Зато кормили вполне неплохо.
Полистав прессу, скорее, правда, просто порассматривав картинки, он так даже того самого капитана Бенджамина успел заметить, Брок отложил газету. Перспективы у него вырисовывались какие-то не слишком радостные — что за страна такая, Брок не знал. Приняли его за шпиона или диверсанта-неудачника, ещё и за шизофреника сойти не получилось, а значит, не отпустят и упекут, скорее всего, в тюрьму от греха подальше, а ключ от камеры выкинут, мол, никто ничего не знает, никто гостя «из другого мира» не видел.
