— Ты не переубедишь меня, лживый предатель! — Они ненавидели друг друга уже пару сотен лет и в споре своем ни на шаг не продвинулись в разрешении.

— О, бывшую любовницу Его высочества задели? — с издевкой бросил он. Темные губы Белладонны невольно изогнулись в улыбке; щеки Вейни вспыхнули кровавым румянцем; сжав кулаки, она бросилась на лорда-оборотня, но тот со смехом растворился во мраке, и Айвена выплеснула всю свою ледяную злость на крепостную стену. Потерпев фиаско, она побежала в сторону лестницы.

— Я бы уничтожила тебя еще… уничтожила, будь на его месте! — провизжала вампиресса напоследок. — Мерзавец!

Белладонна сдула снежинку, назойливо кружившуюся перед носом, и растопила лед под ногами. Они с Валентайном снова остались одни.

— Это все, безусловно, забавно, — сказала она. — Но повторюсь: успокойся, не создавай себе проблем. Ты его недооцениваешь, он слишком самовлюблен. Делай хотя бы вид, что подчиняешься.

— А если я… — начал было Валентайн, но Белладонна коротко произнесла:

— Не говори ничего.

Что-то глухо взорвалось далеко на севере — короткая вспышка осветила Мосант. Из портала вырвался шквал пламени и сразу же погас, столкнувшись с невидимой преградой, оставив лишь волны на воде. Спустя секунду он исчез, став туманной сиреневой дымкой-шрамом. Наама выполнила приказ. Мир смертных, в темноте которого когда-то родились Белладонна и Вейни, обратился в пепел. Обрывки человеческих душ прокатились величественным вздохом от самого северного замка Хайленда до южных островов.

Некоторое время Валентайн и Белладонна молчали, глядя, как ветер развевает тьму над рекой. Их это не волновало: на ее место всегда придет новая тьма, еще более черная и плотная. Медленно проступали очертания берегов, здания Каалем-сум — Призрачного города, и становилась видимой пустая равнина перед стеной, без деревьев, без травы, без ничего. Река Селирьера высушивала земли Валетты, синнэ Эллионы, и впадала в пролив, отравляя океан. Поля забвения — так их называли люди. Валентайн никогда не ступал на эту серую пыль, что когда-то считалась землей, но он знал, что где-то там, на краю материка, стоял мраморный замок, тусклый и безмолвный, состоящий из лишенных смысла углов и линий. Ведь Инколоре-старшая уже давно перестала быть человеком…

— Где наши баньши, кумо, блуждающие огоньки, келпи, нукелави? Куда все это делось? Не говори, что тебе больше нравится серая выжженная пустошь вместо цветущего сада, ты не Валетта, чтобы такое любить.

— Моя душа так же суха и бесплодна, как эта пустыня, — негромко ответила Белладонна. Он не понял смысла слов. — Но твоя, Валентайн, еще цела.

— Моя душа осталась там, — он плюнул в сторону Хайленда. — Они забрали ее и вышвырнули в бездну.

Белладонна покачала головой.

— Никто не может ее забрать. Неужели ты это не понимаешь? Можно лишь отдать самому.

Валентайн ничего не ответил. Он вспоминал Валетту на улицах Каалем-сум. Ничто. Место, где заканчивался мир. Побывав один раз за гранью измерения, он не вернулся бы туда за все богатства, что могли предложить ему боги. Увидев один раз пустоту, он больше не мог пожирать души, боясь стать тем же, чем является бездна. Боясь стать второй Валеттой Инколоре. Наверное, это был его единственный страх. Поэтому не отказался выполнять последний приказ Короля…

— Что-то не так?

Донна глядела с грустью и легким непониманием. Абсолютное спокойствие, между тем, не покинуло лица. Не хотелось его нарушать.

— Просто задумался. Скоро собрание, хотелось бы перед ним отдохнуть. Иначе я точно убью Его высочество, — Валентайн попытался пошутить, заранее зная, что, кроме чуть дрогнувших губ, ничего в ответ не получит.

— Да, ты прав. После увиденного мне тоже нужен отдых, — Донна не сказала, что встретила во Вселенной, но ему не хотелось заставлять вспоминать. Валентайн решил, что его первые фразы на стене достаточно испортили Донне настроение. Почему он такой несдержанный? Рыцарь должен следить за словами. Валентайн старался быть тем героем, о котором грезил с детства, но природная вспыльчивость частенько сводила на нет все старания. Может, поэтому он выбрал Донну — самую уравновешенную и миролюбивую женщину из всех встреченных.

— Пошли домой.

Неспешные прогулки Валентайн научился ценить, познакомившись с Белладонной. Идти рука о руку с дорогой женщиной оказалось довольно любопытным времяпрепровождением. Валентайн полюбил молчание (отчего вспышки гнева Ситри медленно начинали надоедать). Пальцы Белладонны ласково держали его огромную ручищу с многочисленными шрамами. Подчас Валентайну было стыдно находиться рядом с ней: неуклюжему вне поля брани гиганту, покрытому чуть ли не шерстью — иначе буйную поросль на груди, руках и спине сложно было назвать. Донне, идеалу, хотелось соответствовать, но цель оказалась заведомо недосягаема. Соответствовать и не очернять. Они спали в одной постели, любовались обручальными кольцами, но ни разу за долгие годы не осмелились стать чем-то большим — слившейся в чувстве парой.

Нерастраченную энергию было необходимо тратить. Валентайн корил себя: живя с Мару, он не изменял, оказавшись с женщиной мечты, встречался с Ситри Танойтиш едва ли не каждый вечер. Если бы Белладонна знала, какие безумные вещи он творил с Ситри, то не шла бы с Валентайном рука об руку.

Они выбрали датой середину осени, но оба настолько не понимали «правила», что народ Оссатуры явно ждал свадьбы сильнее молодоженов.

Потребовалось два часа, чтобы спуститься к ущелью второго притока Стикса, по которому проходила граница двух синнэ — Оссатуры и Гифтгарда. Деревья радовали глаз нежно-сиреневыми соцветиями, на фоне серых склонов гор они смотрелись особенно дивно. Вдали шелестел лес, играющий с дождем. Тропические ливни — частое явление в Оссатуре. Их приносил ветер с юга, многочисленных островов королевства и формально нейтральных архипелагов. За ближайшей грядой прятался первый город, принадлежащий им — Абэнорд. Отчетливо пахло дымом.

Тяжело было поверить, что совсем рядом, за каким-то проливом, голодали дети и искали матерей.

— Здесь очень тихо, — попытался прошептать Валентайн, но голос все равно отразился от скал рычащим эхом. Он пристыженно согнулся.

— Так выглядит мир, каким он должен быть, — заметила Белладонна. — Шумные рынки, веселящиеся дети, девственная природа за крепостными стенами. Симбиоз с природой. Низкие домики с печной трубой. Люди работают, живут по-настоящему, любят каждый день. Я вижу это по воспоминаниям, — сказала она в ответ на недоуменный взгляд. — Синнэ Оссатура всегда была такой. Война не коснулась ее ни разу. Хотя я помню, что ты старался коснуться, — мягко пожурила Донна.

— Я… я ничего не знал. Не имел понятия, что происходит на самом деле.

— Никто не знает. Мы видим только малую часть событий. Те, кто видят все, называют себя богами — поэтому они судят нас, будучи беспристрастными и бесчеловечно объективными. Разумеется, я говорю о настоящих богах, — Донна улыбнулась. Валентайн подумал, что ослышался (в самом деле, неужели самый любимый Клинок Короля мог открыто обличать создателя?), но прежде, чем он осмелился задать уточняющий вопрос, послышался оклик. Они обернулись. К ним спускался всадник на коне, за его спиной развевался герб: восходящая луна меж двух острых зубцов гор.

— Как же я могла забыть, — раздосадованно сказала Донна, во что с трудом верилось — забыть? Едва ли она была способна на такое. Слепой и глухой ко всем, кроме себя, Валентайн решил, что она специально составила ему компанию.

— Долг зовет?

— Нет, посыльный из Абэнорда, — она непривычно тепло улыбнулась: — Не отдохнем вместе. До вечера.

На щеку Валентайна упал поцелуй. От неожиданности полуночный рыцарь никак не успел среагировать и только проводил уходящую Донну взглядом. Она шагала четко и быстро, как настоящий воин. Валентайн задумчиво потер щеку — колючая и небритая, как всегда.

— Черт, — выговорил он полюбившееся во Вселенной ругательство.