— Оу, — вырвалось у Анни, и она снова запунцовела. — Все нормально! Только я шесть дней не ела и людей не видела, а так все нормально!
Ричард потрепал ее по челке. Хорошо, что Анни вчера искупалась в озере. Он, конечно, гей, но позориться все равно не хотелось. К тому же в глазах Анни это было интригующим качеством. Она почему-то была уверена, что все «они» — добрые мягкие люди, которые ее обязательно поймут и не тронут. С обычным мужчиной нормальной ориентации Анни не осмелилась бы пройти и сотни метров. Кто знает, что было бы у него на уме? «Им» же она не нужна, даже несмотря на некоторую «мальчиковость». Ей нечего бояться.
— До лагеря час пути. Он на руинах Реймир-сум. Там тебя покормят, обещаю.
— Разве Реймир-сум не завоевали? — брякнула Анни. Ричард помедлил с ответом.
— Армия Синааны вернулась домой. Не беспокойся. Они решили, что в развалинах опасно находиться. Правы, но спокойное место вполне можно найти. Часть города варвары оставили целой.
Слова Ричарда окончательно убедили Анни, что он безобиден. Не о чем беспокоиться.
— Хорошо, — она зевнула. — Давай тогда завтра утром пойдем? Спать хочется.
Тот покачал головой.
— Не стоит оставаться в таком месте ночью. Это опасно. Слышал, здесь вампиры ходят, мойры, адоны, заблудившиеся солдаты, оголодавшие собаки. Не стоит.
Вампиры. Анни поежилась. Она слишком хорошо знала, кто это — одна зеленоволосая бестия едва не отправила ее в бездну. Ситри Танойтиш стала для Анни персональным кошмаром. Какое счастье, что ее душу разорвала Лета! «Нельзя так думать», — одернула она себя, но слабо и неохотно. Какое имеет значение, что она думает о мертвой; важно то, что с вампирами Анни не желала встречаться. Ни при каких обстоятельствах.
— Кажется, ты передумала, — заметил наблюдательный Ричард. Анни кивнула и поднялась на ноги. В лицо ей мгновенно ударил ледяной ветер.
— Да. Не хочу снова встретить паршивых кровососов! — выпалила де Хёртц и, не задумываясь, как это выглядит, начала спускаться вниз. Звон копыт и мягкое касание Ричарда последовали за ней. Вскоре он снова оказался рядом. От него очень приятно пахло костром.
— Зря ты так о вампирах, — пожурил Ричард. — Большинство из них очень приятны в общении. Не отличаются от эльфов и людей — они что-то посередине, а все их минусы — стереотипы и слухи. Из всего, что о них говорят, правдой можно признать боязнь солнечного света да любовь к крови. Жестоким, алчным предателем может родиться и человек, и эльф. Многие покупают кровь за деньги, поэтому, кстати, архипелаг Кэрлима считался самым развитым районом Мосант. Они не убийцы. Проще завести фамильяра, чем потом бегать от правосудия по всем городам.
Анни недоверчиво хмыкнула, но все же спросила:
— Кто такие фамильяры?
— Не знаешь? — удивился Ричард и почему-то тише продолжил. — Существо, которое добровольно отдает кровь вампиру. Все называют эту связь запретной. Не без причин: от нее зависят оба. Фамильяр привыкает к ощущениям, вампир — ко вкусу конкретной крови. В каком-то смысле любовь последних гораздо больше похожа на ту любовь, про которую мы читаем в книгах. С его стороны она возникает при первом вдохе, от одного лишь запаха. Найдя, как говорят, того самого фамильяра, вампир испытывает отвращение к крови всех остальных. Надо ли говорить, что чаще всего любовь безответна. Иногда случается, что оскорбленный вампир убивает. Не бывает правил без исключений. Я знал вампиров, которые, даже имея фамильяра, не могли отказать себе в радости укусить кого-нибудь еще. А бывает и так, что привязывается только не-вампир. Они доходят до сумасшествия.
Некоторое время Анни переосмысливала услышанное. Беспросветная ночь вокруг все равно не давала повода для новых мыслей. Костер потух, когда она от него отошла. На сцену вновь выступила луна. Сегодня она даже не раздражала, наоборот — умиротворяла.
— Ты был фамильяром? — наконец спросила Анни. — Явно разбираешься в этой связи.
— Нет, к сожалению.
— К сожалению?
— Он укусил меня только один раз, — отчеканил Ричард. — Ему не понравилось, я же… до сих пор не могу забыть. Он уже мертв. Наше прощание после смерти только усмирило некоторым образом мою гордость.
Фраза прозвучала несколько зловеще. Анни не стала ничего говорить. Она могла лишь порадоваться, что «поцелуй» Ситри не привел к таким же последствиям. Лучше бояться, чем неразделенно любить.
Дорога начала резко вести вниз. Обувь заскользила — им пришлось взяться за руки, чтобы Анни не покатилась вниз. Сверху раздалось ржание. Обернувшись, де Хёртц поняла, что ее четвероногий безымянный спаситель не может спуститься. Наклон был слишком крут. Наверное, когда здесь прокладывалась дорога, горы были немного другие. За время, проведенное в Палаис-иссе, Анни успела застать три сильных землетрясения. А захват городов, поняла она, сопровождался далеко не одним.
— Это к лучшему. После войны здесь осталось мало коней. У тебя бы просто отобрали его.
— Все равно жалко, — пробурчала Анни и помахала рукой, после чего крикнула: — Беги, пока свободный!
Конь, будто поняв ее, сгинул в тени. Анни осталась наедине с Ричардом, чья рука твердо держала ее за кисть. Хотелось верить, что это была забота, а не нечто иное. Девушка, попытавшись состряпать на лице подобие бесстрашия, посмотрела в его глаза. В колдовской зелени блуждали красные искры.
— Ты владеешь огнем? — догадалась она. Ричард кивнул.
— Крайне плохо.
— Я тоже! То есть…
— Я понял, — засмеялся тот. «Злой человек не может так радоваться», — подумала Анни. — Что, пошли? Мы близко. Можно спуститься коротким путем, он займет минут двадцать. Я думал, конь спустится здесь, но раз мы без него… Нам сюда.
Ричард потянул ее за руку. Подошва скользила, Анни буквально летела по мокрому после дождя камню. Ветер назойливо бил в спину, заставляя волосы застилать дорогу впереди. Она ничего не видела. При желании Ричард мог столкнуть ее в пропасть, Анни заметила бы это, только приземлившись. Когда подошва ног начала буквально гореть, они остановились. Ветер тоже утих.
Анни и Ричард стояли на краю отвесной скалы. Море — каким близким оно стало! — загадочно мерцало, змейкой серебрилась Нойра, на берегах которой расположились два облака тьмы. Призрачный город и Мавзолей, о которых ходило столько слухов, что Анни, находясь в столице, устала их слушать.
— Как красиво… Только… — де Хёртц посмотрела под ноги. — Разве тут есть спуск? — она перевела взгляд на Ричарда. Недавний знакомый повторил ее действие и посмотрел в пропасть.
— Конечно.
— Странно, не вижу…
Ричард отпустил ее руку. Анни только сейчас заметила, что он был в перчатках.
— Сейчас выйдет луна, — прозвучало в ответ. — Луна все покажет. Она мне всегда нравилась. Вампиры исстари поклонялись Луне, они называли ее Тринадцатой звездой, Рас Альхаг. Жители Кэрлэйири помнили и помнят, кому обязаны происхождением. Проклятые Королем эльфы. Луна — его символ, глаз, которым он наблюдает за всеми нами. Лунный свет очаровывает. Его адепты для нас — подлинные волшебники. А их грезы! Хоть на пару минут оторваться от погани, что окружает в реальной жизни.
Анни отступила на шаг. Ричард, не отрываясь от созерцания городов, сказал:
— Не пытайся убежать — я быстрее. Вампир быстрее любого человека. Я не владею чарами, но, уверяю, они мне не нужны. Если нужно, я пройду сквозь пламя, чтобы покорить тебя. Только… Как я рассказывал, гордость уже усмирена. Что нужно, я получил в прошлый раз.
Анни, уже готовая броситься вниз по дороге, невзирая на предупреждение, осталась на месте.
— Что ты имеешь в виду?
Ричард вдруг улыбнулся. Его вампирские клыки практически не выступали, неудивительно, что Анни их не заметила вначале.
— Я сразу тебя узнал. Может, ты сама себя еще не узнала, но я… Проклятая связь. Не знаю, как так получилось. После смерти людей ждет другая судьба, но он отличился даже в ее объятиях. Ты меня не помнишь, — совсем другим тоном добавил Ричард, стиснув зубы. — К чему помнить малолетнего вампиреныша из нищей Катерии. Я попробовал эту кровь совершенно случайно, пару глотков, но воспоминания о том вкусе мучают до сих пор. Меня прогнали прочь. Меня боялись, очевидно: за боль, которую я по неопытности подарил, за мое влечение и проклятое происхождение. Как я ненавидел себя в ту ночь. Загрыз пару человек и сбежал. Мы встретились однажды на переговорах, он отказался сесть рядом. Сказал, что таких, как я, «ненормальных», нужно истреблять. А я с него глаз отвести не мог, пока слушал обвинения. О, это был как огонь внутри, как огонь после обращения. Разве странно то, что увидев его совершенно беспомощным, раздавленным в Каалем-сум, я… не удержался?
