– Но ведь ты всегда найдёшь выход! – засмеялся Март.

Киату рассердился. Поймав брата, схватил за предплечья и встряхнул:

– Взрослей!

Март поднял на брата глаза, зелёные, с карими лучиками, озорные и одновременно невинные, и пожал плечами.

– Я уже.

– Нет! – рявкнул Киату. – Твоя глупая выходка со стишками против короля на базарной площади стоила свободы…

– Но ведь ты выручил меня из казематов! И Большого Трэджо! Он заступился за меня перед стражниками! А ты освободил нас!

– Я не о тебе.

Киату резко отпустил Марта. Тот чуть пошатнулся, но не упал. Посмотрел с недоумением.

– Но ведь ты сам, брат, против короля!

– Я не заявляю об этом на площади, распевая дурацкие рифмы перед носом стражников, – Киату развернулся к брату спиной, буркнул: – Отсюда ни ногой. В этом месяце лимит вытащенных из петли вышел. Мне надо пройтись. По делу. Трэджо, проследи за пацаном.

Одно Око знает, зачем он вернулся в город. Киату глянул на белые башни Храма Знаний, затем ещё больше насупился и пошёл в таверну Толстого Джаббе. Туда стекается всякий сброд и самые горячие сплетни столицы. И пиво на хмелю всегда свежее – надо бы охладиться, голова кипела. Кстати, пить после связки вяленого мяса хотелось отчаянно.

Киату заказал большую кружку, сел за стол, и снова джива пришла в голову. Аж вязь у локтя засаднила. Чёртов колдун! Не предупреждал, что так будет! Нехорошо получилось с дживой… Надо узнать, что говорят на чёрном рынке про девчонку, если уже пронюхали.

Кто-то громко бухнулся пятой точкой о скамью напротив и выдохнул. Киату поднял глаза. Мысли, слова и воздух застряли где-то на уровне кадыка. Киату закашлялся.

Джива собственной персоной сидела напротив, уставившись на него голубыми глазами. Галлюцинация! Но сердце подпрыгнуло в груди. И затанцевало. А настроение взвинтилось сразу, словно и не давило ничего. Галлюцинация набрала в рот воздуха и выпалила:

– И ничуть я не думала о вас! Ни капли! Ни полслова! Чтобы тут оказаться… Это случайно… – джива надулась, как мышь на крупу, но тут же сверкнула глазами: – А вообще нет! Я думала! Думала, что вы – самый отъявленный негодяй на свете! И что вам по заслугам… А я… ещё переживала про цепь! А он тут сидит… пьёт… Мерзавец! Ненавижу!

– Надо пить, стоя? – усмехнулся Киату и встал.

Она тоже подскочила, и Киату заметил, что была она одета не во что-то дикое, полуголое, как утром, а в нормальное платье. Джива затараторила, быстро шевеля нежными своими, пухлыми, манящими губками:

– Как вы смели пользоваться чёрной магией?! Это же, это же… Подлость! Как вы могли! Я вам доверилась… Хотя нет… когда бы я успела?! Вы просто нагло похитили меня! Но вам больше не притащить меня в дурацкий гараж для дурацкой ухи! И кто только плавает на акулах?! Лузеры! И привороты ставят лузеры! А у меня есть мама, жизнь, университет, в конце концов, а из-за вас… Нет, мне нечего тут с вами делать! Я… я сейчас просто исчезну! А вы тут сидите в своём подвале! Вот! Я сейчас р-раз и… – Она моргала и размахивала руками, пока Киату обходил вокруг стола, брал её под руку и вёл к выходу.

– Нет, я никуда с вами не пойду! Вы мерзавец! – выкрикнула она, продолжая идти и привлекая всё больше и больше взглядов. Даже торговцы контрабандой в углу повернули к ним головы.

Рука у неё была лёгкая, как пушинка.

Киату склонился к уху дживы и тихо, но твёрдо проговорил:

– «Раз и исчезну» будет только за дверью.

– Почему это?! – опешила она, сдувая в ярости пряди светлых волос, лезущих в рот.

Киату Джикарне глянул на других посетителей таверны, глазеющих на дживу. Конечно, странно было видеть в подобной дыре студентку Храма Знаний, как гласило «мухаро» на её высоком чистом лбу. Но ведь и юным пташкам не чужды прелести разгула. Даже таким… ангелоподобным. Киату подмигнул компании воров за соседним столом и чуть покачал головой, словно жалуясь:

– Стоит ей каплю пива в рот взять, а потом… – и настойчиво потянул девушку к тонущему во тьме выходу.

Мужики понимающе закивали, некоторые расхохотались.

– Да как вы! Да что вы! – вспыхнула джива снова. – Мерзавец! Гад! Да, вот правильно – гад последний! Бесчестный и неблагородный!

Он вывел её в тёмный коридор. А затем за угол, откуда видна была только соседняя крыша и чан с помоями. Ни одного любопытного глаза, если кота не считать. И Киату выдохнул:

– Теперь они не поймут, что видели твоё лицо.

Она покраснела:

– А это так плохо? Моё лицо?

– Нет, наоборот. Даже красивее, когда злишься. Но мало ли ещё гадов, мерзавцев и подлецов, таких, как я, которым захочется тебя поймать и продать, ценная джива из гудящего города? – усмехнулся Киату.

Девушка замолчала.

О, чудо! Око смилостивилось над ним?!

– Теперь, без свидетелей можешь исчезать, – сказал Киату, но не выпустил её руку. – Хотя погоди.

– Что? – спросила она совершенно растерянно.

– Вот что, – ответил Киату, и чувствуя, как волной по-дурацки радостной дрожи ему сносит голову, прижал дживу к себе и поймал её губы своими. Девушка попыталась отпрянуть, стукнула его кулачками в грудь, забилась в объятиях, как птичка в тисках, и вдруг обмякла. Поддалась. И по телу Киату расплылось наслаждение.

«Что он делает, мерзавец?» – мелькнуло в голове и погасло, потому что его губы были вкусней целой вазы конфет.

Настойчивый, но вдруг такой нежный поцелуй отдался в моём теле слабостью и ожиданием, сгустками напряжения, мерцающими и пробегающими вниз – от груди к бёдрам. Его руки скользнули от талии ниже.

«О, это невозможно», – пробилась партизаном мысль и протолкнула следующую: «Джайна Фло! Девочки! Они ищут меня, ой, надо, чтоб не заметили…» Нас крутануло и… бззыньк! Что-то упало и разбилось. О мраморный пол.

Киату оторвался от моих губ, глянул вокруг и, обнаружив рядом роскошную белую ванну, целый бассейн, наполненный бирюзовой водой, озорно сверкнул глазами:

– О, ты хочешь сразу? Я – за!

– Подлец! – я оттолкнула его.

Но тут же послышались крики из-за двери:

– Джани Тася! Вы где?! – это была моя дуэнья. – Джани!

– Тася! – пробасила рядом Крохина.

Я залилась краской и шагнула к двери. Сдавленный голос получился очень натурально:

– Я в туалете… Простите, живот прихватило. От сладкого.

За смешок за спиной захотелось придушить этого мерзавца.

– Всё в порядке, Тася? – спросила через дверь джайна Фло. – Или нужны капли?

– Нет-нет, – выпалила я, понимая, что любой лишний шорох они услышат, а мне было страшно неловко перед девочками – они ждут, когда я верну их домой, а я трачу силы на перемещения с этим гадом… Красивенным… Хоть я и бороды терпеть не могу, но ему отчего-то идёт, и мягко щекочется, когда целует… И сладко… Но, чёрт, не об этом сейчас! Надо было спасать остатки репутации, и я добавила: – Пожалуйста, очень прошу вас, выйдите из комнаты. Я стесняюсь. Пару минут дайте мне ещё. Или чуть-чуть больше…

– Говорили тебе не обжираться пирогами! – буркнула Грымова.

А джайна Фло проговорила мягко, выдыхая с облегчением:

– Хорошо, джани, мы будем ждать вас в холле. Не смущайтесь. И, пожалуйста, никогда не исчезайте так больше, у меня чуть удар не случился!

– Просто не могла… терпеть. Простите, – пробормотала я, чувствуя, как горят мои щёки.

Я приложила ухо к деревянному полотну двери и убедилась, что шаги удалились. Я резко обернулась. Наглый красавец стоял у края высокой ванны и скалился:

– О, тебе так не терпелось увидеть меня?!

– Чтобы высказать всё, что я думаю! – я вспомнила о своём гневе. Не выношу таких самоуверенных наглецов, особенно, когда меня подкалывают!

Киату подошёл ближе:

– Значит, тебя зовут Тася? – опасно и вкрадчиво произнёс он, вызывая на моей спине тысячу мурашек. В глазах Киату появился странный блеск. – Смешное имя. Как и ты сама.

– Для вас не Тася, а Анастасия, – я гордо вскинула подбородок. – Тася только для друзей! А вы… вы мне не друг! Вы – негодяй, разбойник, похититель! Немедленно снимите ваш проклятый приворот, слышите?!