– Ну, ты сила! Двумя фразами колосса ушатал! – восхищенно проговорил он.

– Садись, балабол, новостями делиться буду, – помахал Лев кипой бумаг, принесенных из архива.

– Есть новости из Владивостока? – воодушевился Крячко.

– Там пока глухо.

– Тогда откуда столько макулатуры?

– Поработал на досуге. – Гуров разложил перед Крячко листы из дела Будейко. – Вот, почитай.

Стас сначала быстро пробежал глазами по первому листу, затем придвинул бумаги ближе и начал вчитываться в каждую строчку. Он так увлекся, что не заметил, что читает вслух. Тихо, почти шепотом, но проговаривая каждое слово, время от времени вставляя комментарии.

– Обвиняемый Будейко насильственным образом ввел препарат седативного характера. Вот стервец, что придумал! А дружки тоже хороши. Сперва на подсудное дело подбили, а потом еще и сдали с потрохами. Так, тут все понятно. Гражданка Будейко мужнино стремление к наживе не оценила. А он-то о чем думал, когда дружкам фотки показывал? Это же стопроцентная гарантия статьи. Бывают идиоты по жизни, и ты, гражданин Будейко, главный их представитель.

Гуров не торопил, терпеливо ждал, пока губы напарника перестанут шевелиться и в кабинете наступит тишина. Крячко читал долго, то и дело возвращаясь к началу строки, стараясь вникнуть в детали. Чего ради Гуров принес эти записи в кабинет, он понял без объяснений – идею своего преступления Деятель срисовал с дела Будейко. Закончив чтение, Стас отложил листы в сторону и, вскочив с места, возбужденно воскликнул:

– Лева, ты гений! Нет, правда. Это же надо, так вот взять и на ровном месте серию откопать! А я вот не сразу сообразил, хоть и сам тогда Абрамову помогал. На общественных началах, так сказать.

– Не понял, о чем речь? – недоуменно посмотрел на него Гуров.

– Да дело могилевское! Это же второй дуплет. Наш Деятель и Будейко – раз, и Могилев с Таганрогом – два. Я должен был сам догадаться, Абрамов тогда всем уши прожужжал, насколько уголовники обнаглели, будто старые дела переписывают. Так ты не поэтому его выделил? – До Крячко вдруг дошло, что говорят они с Гуровым о разном, и он тут же принялся объяснять: – Могилевское дело срисовано с таганрогского. Под Таганрогом в деревушке лет девять назад случай был: супруги-алкаши от детей так избавиться решили. Не помнишь?

– Я и не слышал, – покачал головой Лев. – Давай-ка детали.

Освежать память Крячко не потребовалось. Со следователем Абрамовым он приятельствовал несколько лет, и когда возникала сложная ситуация, Абрамов не постеснялся просить помощи у Крячко. Про таганрогское дело Абрамов рассказал, когда работали над могилевским. История с таганрогскими родителями-душегубами Абрамову оказалась известна по чистой случайности. Копался в интернете, искал одну информацию, а наткнулся на эту историю, а когда из Могилева запрос пришел, про статью вспомнил.

В Таганроге это дело не сходило с первых полос газет недели две. В деревне Гуселка в крайнем доме проживала супружеская пара. Ему – под тридцать, ей – под сорок. Как водится, парочка вела разгульный образ жизни, заработок имела весьма скромный, состоящий из периодических шабашек. Но двоих детей родить успели. Девочке к тому времени исполнилось шесть, мальчику восемь. В один прекрасный день супругам надоело нытье детей, выпрашивающих деньги на еду, и супруги придумали план, как от них избавиться. На пьяную голову, разумеется.

В ночь, когда дети легли спать, они связали их, заклеили рты скотчем и отвели в сарай. Там, между двумя клетями, имелась комнатка, метр в ширину, два в длину. Еще когда родители супруги были живы, отец собирался из этой комнаты чулан отдельный сделать, с двумя выходами, чтобы на обе клети удобно было пользоваться. Собирался, да так и не доделал. Простенок все это время пустовал, и супругам-пьяницам пришла в голову мысль, что никто и не подумает искать детей здесь, в простенке. Замуровать двери, и все дела.

Детей спасли соседи. Родители и заявления о пропаже в полицию написать не успели. Задней стенкой сарай граничил с соседским участком. Сосед в том месте мастерскую устроил, резьбой по дереву там занимался. Мальчику удалось освободить ноги, и он принялся колотить в узкую часть стены, надеясь, что сосед услышит. Тот услышал, с час раздумывал, что бы мог означать этот звук. Затем не выдержал, пошел к соседям-пропойцам. Напрямик спрашивать не стал, поведение супругов ему подозрительным показалось. Поболтал о том о сем, потом как бы невзначай про детей спросил.

Соседка заявила, что не обязана караулить их с раннего утра до поздней ночи. Сейчас, мол, лето, пусть бегают где хотят, к вечеру проголодаются и вернутся. Но глаза ее при этом бегали из стороны в сторону, как у нашкодившего пацаненка. Сосед вернулся к сараю, взял багор и оторвал одну доску. Когда к щели прижалось лицо соседского сына с заклеенным ртом, мужчина отбросил багор и набрал номер полиции. Детей достали из простенка живыми и без физических повреждений, чего нельзя сказать о психическом состоянии. Оба после инцидента попали в реабилитационный центр для людей, перенесших насилие. А горе-родителей осудили, и сейчас, по подсчетам, они все еще должны находиться в тюрьме.

– А вот это уже интересно. – Выслушав рассказ Стаса, Гуров задумался. – Случай, конечно, не настолько уникальный, как в случае с использованием контейнера, но все же и не настолько распространенный, чтобы о нем было известно каждому встречному-поперечному.

– Думаешь, у нас серия? – догадался Крячко.

– Сам скажи, – кивнул Лев в сторону разбросанных листов, которые он принес из архива. – Лично я склоняюсь к такому выводу. Тот факт, что обе жертвы оказались в положении, без документов и в чужом городе, очень этому способствует. Надо бы Жаворонкова подтянуть, пусть покопается в этой истории.

Он тут же набрал номер Жаворонкова:

– Валера, привет! Скажи мне, насколько сложно просмотреть все уголовные дела за последний год и отыскать среди них те, где жертва оказывалась беременна?

– Есть специальная программа. Она устанавливается на компьютере, где расположен электронный архив, и после этого можно ставить любые фильтры. – Как всегда, когда речь заходила о компьютерных примочках, в голосе Жаворонкова зазвучал неподдельный интерес. – Вам нужно собрать информацию по таким делам?

– Надо, Валера, – это мягко сказано. У нас с Крячко по последнему расследованию полный ступор. Есть надежда откопать зацепку в старых делах, но и она мизерная. Сможешь помочь?

– Да не вопрос, товарищ полковник, – воодушевился Жаворонков. – Вы только с ребятами из следственного комитета договоритесь, они мне тут тоже работенку подкинули. Нехорошо получится, если я вашей проблемой займусь, а их дело кому-то передам.

– Есть кому передать?

– Болотин на месте, он запросто справится.

– Ладно, Валера, приступай к работе, со следственным комитетом я договорюсь.

Генерал Орлов сидел за столом и немигающим взглядом смотрел на разложенные перед ним бумаги. Двенадцать листов машинописного текста, набранного двенадцатым шрифтом. Полчаса назад к нему в кабинет без доклада ввалились Гуров и Крячко, вывалили на стол кипу отпечатанных листов, и с тех пор в кабинете стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги и мерным тиканьем настенных механических часов.

– Да, дела… – прервав тягостное молчание, протянул генерал. – И все это Жаворонков нарыл, копаясь в интернете?

– Часть информации из базы данных МВД, – подкорректировал Гуров.

– Не суть, – отмахнулся генерал. – Вопрос в другом: что нам со всем этим делать?

– Начинать полномасштабное расследование, – пожал плечами Лев. – Что тут можно еще придумать?

– Это понятно. Как мне об этом наверх докладывать? – Орлов хмурился, брови сошлись к переносице, взгляд выражал озабоченность. – За такие новости меня по головке не погладят.

– Может, пока не стоит докладывать? – предложил Крячко. – Повременим немного, а когда более конкретная информация появится, тогда и доложите.