Туда, где они не найдут мира.

— Я понесу тебя.

Эрик, нагнувшись, водрузил Чарльза себе на спину и продолжил путь. Кровь стучала в висках, адреналин заглушал боль и усталость. Он просто бежал за остальными, думая лишь об одном.

Эрик Леншерр поклялся защищать Чарльза любой ценой.

И не мог поступить иначе.

***

«16 июля 1940 года,

вторник

Германия не насытилась. Германия напала на нас. Города дрожат, но нас нельзя сломить. Никто не поставит Великобританию на колени.

Написал срочную телеграмму его семье. Сказал, что в Уитби будет безопасней. Ответа не получил — надеюсь, что из-за перебоев в почте. Здесь спокойно, но я не уверен даже в сегодняшнем дне.

Они молятся. Я — нет».

========== Глава шестая ==========

Дни превращались в недели, недели — в месяцы, ускользая и не давая передышки, чтобы солдаты могли хоть немного залечить свои раны. На дотлевающие останки мира рассыпался снег, и его залила новая кровь.

К лету 1944 года всё резко изменилось.

Нормандская операция открыла долгожданный второй фронт в западной Европе. Всё проходило в условиях строгой секретности. Военнослужащих перевозили на базы погрузки, откуда им запрещено было выезжать.

Столь масштабная высадка — почти три миллиона солдат по общим подсчётам — была обязана своим успехом прежде всего двойным агентам и полной дезинформации противника.

— Приготовьтесь, ребята! Высадка через три… два…

Загорелась зелёная лампа. Командир поднял большой палец и шагнул в бездну, теряясь в объятиях непроглядной мглы.

Эрик сбился со счёта. За долгие годы борьбы изменился не мир — изменились люди, и он в том числе. Он не знал, скольких потерял, не знал, сколько жизней забрал сам.

Он участвовал в неудачной десантной операции 1942 года, целью которой было отбить французский город Дьепп, а также в освобождении Сицилии в 1943 году, где он почувствовал, наконец, вкус победы, вырванной зубами.

Победа — это кровь, смешанная с порохом, и металл во рту.

Тогда же Эрика повысили в звании.

— Сержант Эрик Леншерр.

Он обернулся. Ветер ещё свистел в ушах, а проклятый спасательный жилет как назло заело.

— Я помогу тебе, погоди.

Чарльз вытащил нож и с лёгкостью распорол узлы. Он швырнул жилет на землю и пригнулся, жестом указывая Эрику направление.

Британцы высадились первыми. Небольшой отряд двинулся к реке, избегая открытых пространств и по возможности не создавая лишнего шума. Никаких разговоров, никаких фонарей.

Седьмая рота была лучшей. Они воевали с самого начала, насытившись горечью поражений по самую глотку. Они учились на своих ошибках, они умирали и восставали из мёртвых, уходили в самоволку из госпиталя, чтобы продолжать — ради своих близких, ради своей страны, ради всех тех людей, прячущихся в подвалах и молящихся о победе.

Взрыв, разрушивший мост, был слышен в самом Берлине. Так немцы лишились прямой транспортировки подкрепления и припасов к побережью.

Операция началась.

***

— Медик! Медик!

Чарльз перекрестился. Пережитое им многих заставляло верить: есть некая сила, укрывающая санитара Ксавье ангельским крылом.

Он вылез из канавы и побежал. Снайпер, засевший в одном из зданий, уже ликвидировал нескольких бойцов. Чарльз рухнул на землю и открыл аптечку, которую носил, перекинув через плечо. На поле боя не было возможности оказать необходимую помощь, приходилось доставать пули голыми и грязными руками, морфий и плазма были единственными доступными медикаментами. К середине 1944 года каждый укол оказался на счету.

Чарльз оглянулся. Чёрные окна без стекол смотрели на него, угрожающе хлопая ставнями. Он, наконец, нащупал осколок в ноге и торопливо вытащил пальцами.

Чарльз давно перестал слышать крики боли. Война изменила его и закалила, подобно кузнецу закаляющему сталь — сделала несгибаемым, готовым перенести любое испытание. Он исполнял свой долг.

На всё: обследование ранения, его минимальное обеззараживание, обезболивание и бинтование бесхитростной повязкой из толстого слоя ваты, пришитой к бинту, — в большинстве случаев уходило меньше минуты.

Раздался выстрел — мимо.

— Нам надо уходить отсюда к чёртовой матери! — крикнул Чарльз, застёгивая сумку. Он поднял голову и оценил расстояние. Всего несколько метров отделяло его и раненного бойца от спасительного рва. — Давай!

Чарльз подставил плечо. За несколько лет он выучился и хладнокровию, необходимому в разгаре сражения. Чувства приходили позднее, когда он опускался в свой окоп и снимал каску, давившую на голову изо дня в день.

Всё это время он боролся за то, чтобы у других был шанс выжить.

Рикошет, выстрел. Чарльз замер. Он улыбался.

Эрик прослыл лучшим снайпером их роты. Его бесстрашие и качества, выработанные ещё на тренировках, спасли десятки жизней.

В том числе и Чарльза. Всякий, кто пытался помешать полевому санитару выполнять свою работу, погибал. Чарльз кидался вытаскивать раненых из-под обстрела, он таскал их в открытом поле и всегда выходил сухим из воды.

— Дом с вывеской. Окно разрушенного чердака. Я увидел его ещё когда ты был там, — Эрик залёг обратно в канаву, сжимая винтовку, и перевёл дух.

Чарльз пихнул его в плечо и рассмеялся.

Через минуту их отряд смог начать операцию.

***

К июлю английская и канадская армии освободили транспортный узел — северную часть Кана, чрезвычайно важный город для обеих сторон. Наступление началось ещё 26 июня, но немецкое сопротивление оказалось упорным, и союзникам пришлось отступить. Однако с помощью корабельной артиллерии и стратегической авиации оборону немцев всё-таки удалось сломить. Освободив близлежащие деревни, союзнические войска успешно продолжали свои атаки.

На улицы для очистки завалов вышли бульдозеры. Город изрядно пострадал после бомбардировок — армия осуждала необходимость поливать мирные поселения стальным огнём лишь из-за страха, что в одном из домов засел шпион. И без лишней жестокости погибло слишком много людей.

На следующие сутки прибыл конвой с припасами для местных жителей.

10 июля над городом знаменем победы взвился французский флаг. Через три дня на главной площади состоялся парад под звуки волынок и счастливый смех горожан.

— Голова раскалывается.

Солнце слепило глаза, и Эрик давно перестал различать краски, смешавшиеся в белоснежное полотно. Он лежал на траве, вытянув ноги, и непослушными пальцами расстёгивал пуговицы куртки, насквозь пропахшей дымом. Прошёл месяц с момента высадки, и этот месяц уже изменил ход истории, так что воодушевлённые солдаты на неудобства не жаловались. Они бежали вперёд, они воевали и сражались за правое дело.

— У меня ничего нет, Эрик. Я мог бы дать тебе морфий, не знай я, что тебе станет от него только хуже.

Эрик вытащил из внутреннего кармана помятую пачку сигарет и протянул одну Чарльзу. Чиркнув спичкой, они закурили и затихли, наблюдая за праздником издалека. Люди, жившие долгое время под гнётом захватчика, голодали и не видели никакой радости, вынужденные кормить и ублажать врага своего. Но теперь, вдохнув воздух свободы, они не могли поверить своему счастью. Женщины целовали солдат, мужчины плакали, старики бросались в пляс, а дети с любопытством изучали снаряжение, катались на бронемашинах и уплетали шоколад.

Малая победа — это огромный шаг к миру.

Чарльз опустил прохладную ладонь Эрику на лоб, погладил и заправил упавшие пряди за ухо. Эрику нравились эти прикосновения, осторожные и чуткие, успокаивающие. Первый раз, когда он схватил руку Чарльза, а это было жарким днём, Эрик удивился — она была ледяной. Чарльз сказал тогда, что это у него с детства.

Эрик приоткрыл глаза, ощутив над собой тень, — Чарльз склонился, безмятежно улыбаясь и вглядываясь в уставшее лицо. Продолжал изучать кончиками пальцев лоб, ещё не изрезанный временем, брови, скулы, линию челюсти, будто скульптор, создающий свою лучшую работу.