Немцы начали атаку рано утром с востока. Поддерживаемые с воздуха, они без труда оттеснили противника на вторую линию обороны, а потом и вовсе обратили батальон в бегство.

— Ксавье, потери?

— Двадцать два убитых, сорок раненых, сэр! Около тридцати человек оказались отрезаны и, вероятно, попали в плен.

Союзники держались до самого вечера, тем самым оказав длительное и упорное сопротивление. Но по-прежнему безуспешное.

Начались дожди, они ослабили бомбардировки и потушили часть городских пожаров. Атаки пехоты же становились всё жёстче.

— Чейз, докладывай.

— Сэр, мы почти полностью потеряли Лейчестерский батальон. Командир убит, уцелели единицы. Немцы выпустили на поле танки.

Противостоять тяжёлой артиллерии британцам было нечем.

Чарльза трясло. Сидя в окопе, он непослушными пальцами пытался прикурить сигарету. Всего за две недели они потеряли около сотни людей. Треть из них умерла потому, что он не смог оказать должную помощь. Не успел.

— Чарльз?

Эрик опустился рядом. Он чиркнул спичкой и поднёс к кончику сигареты, наваливаясь плечом на насыпь. За прошедшие дни практически никто из них не спал. Миссия, казавшаяся легко выполнимой, обернулась катастрофой, полным крахом.

Они слышали: Черчилль громогласно заявил, что потеря Нарвика будет стоить очень дорого. До Нарвика их бригада так и не дошла.

— Я никого не спас.

— Что? — Эрик нахмурился и придвинулся ближе. Они обычно грелись, сидя вплотную друг к другу, и укрывались одеялами, накинув одно на другое.

— Я их не спас, Эрик. Понимаешь? Не спас.

Эрик достал шерстяное покрывало из рюкзака и набросил его на Чарльза. Тот курил, глядя вдаль, и свет бесперебойно работающих пушек отражался в его глазах, раскрашивая небо вовсе не праздничным салютом. Затушив сигарету о снег, Эрик наконец забрался под кусок колючей ткани и вслепую нащупал под ней руку Чарльза.

— Нас эвакуируют. Мы долго тут не протянем без снаряжения. У меня остался всего один магазин.

Чарльз склонил голову к его плечу и закрыл глаза. Ему не нужны были ответы, ему не нужна была вера. В армию, страну, людей. В тот момент, когда Эрик доверил ему свою судьбу, Чарльз обрёл смысл жизни.

Друга.

Себя.

Ему не нравились уроки истории, на которые приходили ветераны и с упоением рассказывали, как расстреливали «фрицев», как бомбили города на примитивных самолётах Первой мировой. Ему не нравилось, что дети его возраста восхищались этой жестокостью, которую они называли гордостью и долгом перед родиной. Отчего-то аналогичные действия врага не находили понимания среди тех, чьи дома оказались под огнём. Тех, кого в Англии считали освободителями, ненавидели другие — те, кто из-за англичан остался сиротой.

Чарльз никого не терял. Его семья всегда была далека от войны и разрухи, как и он сам был далёк от семьи. Родившийся уже после подписания мирного договора, Чарльз не понимал, почему на улицах так много калек. Мать рассказывала, что эти люди спасли их и дали ему, Чарльзу, шанс появиться на свет. И он, наравне с другими детьми, был счастлив.

До тех пор, пока не увидел обратную сторону медали.

— Как ты думаешь, куда нас отправят дальше?

— Я не знаю, Чарльз. Мне кажется, никто не знает.

Чарльз теснее прижался к Эрику и просунул холодные ладони под рукава его куртки, ища тепла и покоя.

И пока Эрик был рядом, шум артиллерии и взрывы, раздающиеся то тут, то там, казались лишь надоедливым гулом. Чарльз закрыл глаза.

Последние подразделения британских и французских войск оставили свои позиции в ночь с 1 на 2 мая.

Эвакуация боеспособных частей союзников осталась непонятой норвежцами, моральный дух которых был окончательно сломлен. 3 мая Тронхейм капитулировал.

8 июня вся Норвегия оказалась в руках противника.

***

10 мая Уинстон Черчилль был официально назначен на пост премьер-министра Великобритании. Он открыто признал поражение: лучший британский десант, шотландская и ирландская гвардии оказались парализованы энергичностью и находчивостью немецких солдат. Но ошибки, допущенные в Норвегии, не должны повторяться впредь.

В тот же день солнце Третьего Рейха — свастика — поднялось в зенит, опалив блицкригом Бельгию, Нидерланды, Люксембург и Францию.

В течение первых пяти дней с доски сошла королева Нидерландов.

Время продолжало стремительно лететь вперёд. Седьмая рота, вернувшись из дотлевающей Норвегии в составе своего батальона, даже не успела прочистить винтовки, как пришёл новый приказ.

— Что значит «переводят»?

— Нас включили в экспедиционный корпус?

— Ты слышал? Я наконец-то смогу познакомиться с генералом Гортом.

— Как будто ты когда-нибудь его увидишь.

— Брось, он сражался во Франции, когда твоей матери на свете не было.

— Отправляемся завтра на рассвете. Не расслабляйтесь, ребята.

Французская кампания убедила в правоте Гитлера не только всю Германию, но даже тех, кто считал, будто он затеял слишком рискованную игру. Немецкие войска окружали союзнические армии и загоняли их в угол, вынуждая сдаваться — одну за другой.

Гибли тысячи — застигнутые врасплох, неукомплектованные, недостаточно укреплённые.

Западная Европа была готова вот-вот выбросить белый флаг.

20 мая немецкие танковые соединения окончательно отрезали и прижали своих противников — англичан, французов и бельгийцев — к морю в районе города Дюнкерк.

Вечером 26 мая британский экспедиционный корпус получил приказ об эвакуации. Перед этим правительство Великобритании лично обратилось к простым гражданам за помощью. Так, к 30 мая в Англию вернулись более сотни тысяч человек.

Зыбкая оборона держалась до 4 июня. На помощь эвакуирующимся пришёл туман, опустившийся на город и аэродромы. Военные корабли, парусники, катера, прогулочные яхты и рыболовные суда исчезали в густой пелене, увозя всё больше солдат — сначала раненых, затем всех остальных.

Неуверенные из-за непогоды бомбардировки не наносили почти никакого вреда: сброшенные на пляж бомбы перед взрывом уходили глубоко в песок.

— Чарльз, давай! Беги! Просто беги!

Их батальон был одним из последних, дожидавшихся своего часа. Наконец, корабли вернулись. Получив сигнал, обороняющиеся бросили свои позиции и побежали — рассредоточено, под непрерывным обстрелом артиллерии.

— Чарльз, ты должен спастись! Беги!

Они попали в адский котёл, но всё-таки получили шанс на спасение, и никто не хотел его упустить.

Эрик не хотел, чтобы этот шанс упустил Чарльз.

— Ещё чуть-чуть!

Они передвигались перебежками от укрытия к укрытию. Оставалось немного, всего квартал — и, наконец, пляж, корабль, дом.

Чарльз мелькал впереди. Они были измотаны — он спотыкался, ноги скользили на песке и мелких камнях, осколках бомб, всём том мусоре, что унесёт волной в бескрайнее море истории со следующим приливом.

Эрик задержался всего на мгновение. Снаряд просвистел у него над головой и взорвался ещё в воздухе.

Взрывная волна отшвырнула Леншерра назад.

Эрик кое-как разлепил веки. Резкий свет выжигал глаза, в ушах гудело. И Эрик вдруг понял, как прекрасно небо багрового цвета, и ощутил горячий песок на губах.

— Чарльз?..

Эрик с трудом поднялся, пошатываясь. Быстро ощупав себя, проверил разрезанную осколками куртку — крови не было. Не задело.

А потом Эрик увидел его.

И рванул вперёд, и рухнул на колени, чтобы подхватить лежащего на песке Чарльза. В какой-то момент Эрику показалось, что тот не дышит.

Чарльз закашлялся и открыл глаза, посеревшие от боли.

— Ты напугал меня. Встать можешь?

— Не знаю, — прохрипел Чарльз, обвивая двумя руками Эрика за шею. Как бы плохо ему ни было, он хотел выжить — им нужно двигаться дальше.

Они поднялись вместе. Эрик провёл ладонью по его груди, ощупал руки, ноги. Цел.

— Кажется, у меня ноги отнялись, — Чарльз усмехнулся. — Эрик. Нам нужно уходить, пожалуйста.

Эрик бросил взгляд на корабль, на уходящих солдат. Они спешили, пригибаясь под тяжестью страха. Всего несколько часов — и все они вернутся на родину. Туда, где они будут в безопасности.