Алеш! Он вынырнул откуда-то, взлохмаченный, с развязанным галстуком, но, по-видимому, еще вменяемый.
- Ты хоть понимаешь, что ты противна? - с возмущением набросился он на Алену.
- С дороги, голубчик! - в бешенстве закричала она и пошатнулась. - Это мое дело.
Пьяная, она становилась скандалисткой и несла бог весть что.
- Ты тут самый обыкновенный гость, не больше, так что не заносись! Посторонний. Понятно?
Она запрокинула голову и захохотала.
- Я могу приказать, чтоб тебя отсюда вы... вытурили... очень просто! Хоть ему. Тсс, я тебе вот что скажу: это ведь мой муж. И... дворник! Тсс! Тут нет ничего твоего: ни хибарки, ни меня. Войтнна, пошли!
Оба не успели опомниться, как Алена открыла дверь и втащила Войту в комнату.
- Ребятки, кого я привела...
Алену обозлило, что никто не слушает, она замахала руками как одержимая, но голос ее потонул в окружающем шуме.
- Пить! Дайте мне выпить!
Она опрокинула в себя рюмку и обеими руками оттолкнула Алеша, который безнадежно тряс ее. Затопала ногами:
- Тихо, идиоты!
Где я? Искаженные лица с вяло опущеиными углами губ, ощеренные зубы, неподвижные зрачки. Дым коромыслом. На Войту еще не обратили внимания, каждый ревел и орал свое, жестикулируя, слоняясь по комнате, занятый самим собой. Чьи-то руки дернули его сзади, заставив сесть на софу, под которой лежал навзничь худой парнишка с козьей мордочкой. Чье-то искривленное гримасой лицо приближалось к нему из дыма со стопкой зеленоватой жидкости... «Пей!» лепетал прямо в лицо пьяный голос.
Теперь Войту заметили и накинулись на него с дружескими воплями.
- Ты кто такой? Я тебя еще тут не встречала. По трубе спустился, что ли? Ура-а-а... детки, это черт!.. Признайся, ты черт! - верещал тоненький голос у самого его уха. - Так пей, чертяка, у вас там небось такого пойла нету. Глотни хорошенько!
Сперва Войта растерянно отнекивался, но его заставили опрокинуть бокал на брудершафт; ему страшно обожгло горло и перехватило дыханье, он весь передернулся.
- Ура-а-а-а! Черт пьет... Еще бокал! А скажи, чертяка, какие у вас там девчонки? Зна-а-атные, наверно... Поцелуй меня, я ни разу не целовалась с чертом. Хочу в ад, девочки. На небе страшная скука, сидят в этих безобразных ночных рубашках и поют всякое старье.
Что я делаю? После четвертого бокала ему все уже казалось смешным; пятый он осушил добровольно. Ребята, ну и хлещет! Он чувствовал, как в голове так чудно проясняется, успокаивается, лица удалялись, расплывались, и вот он оказался один в безопасном уединении, и вдруг все стало ему безразлично, потом он услышал, как сам бурно хохочет и несет околесицу; никогда не чувствовал он себя таким чудесно свободным и несказанно счастливым, а лица вокруг стали милыми, дружескими. Его смешило, как пианист храпит, свесив голову на клавиши, а другие поят контрабасиста водкой. Над головой у него ревела радиола, а танцующие пары потешно впились друг в друга. Умора! Когда же они примутся поедать один другого? Вон мужская рука там, за пальмой, кинула окурок в цветочный горшок и скользнула между округлостями девичьих колен, во тьму под юбками. Широкоплечий блондин ходит в ботинках по кушетке и страстно целует в живот голую бесстыдницу на картине - видела бы мама! - а этот, как слон, носит на плечах визгливую брюнетку с жадными губами, она колотит его пятками в бока - трах! - оба повалились на паркет, под ноги скачущим в свинге, а юнец с козьей мордочкой поминутно выныривает из-под стола и кудахчет: «Знаешь, что говорил Зара... Заратустра? Ни хрена не знаешь. Садись! Кол!»
- Тихо, павианы!
Он оглянулся на голос Алены и от испуга слегка отрезвел. Что она собирается выкинуть? Она добилась, чтоб ее слушали хоть несколько человек, поближе! Что это она показывает на меня? Пьяная в дым...
- Будет тебе! - услышал он голос Алеша.
Но Алена его даже не заметила, она закусила удила.
- Я обещала вам сюрприз. Вот он! В кресле сидит...
- Алена!..
- Позвольте представить - мой муж!
Шум, кто-то свистнул, все глаза обратились к Войте, но смысл сказанного не сразу дошел до них. А когда дошел, прорвался вопль восторга. Ура! Вот так номер, милые мои! Изумлению пирующих не было конца. Муж! Они отнеслись к этому как к курьезу, зазвенели рюмки, тут же жадно осушаемые.
Матушки! Значит, ты уже дама, девочка! И не скучаешь... Да не обижайся... Чего ж ты скрывала? Ведь это гран-ди-озно!.. По этому случаю надо сейчас же выпить, я умираю от жажды! Так это твой муж? Захмелел малость, а так парень что надо! Слышишь, Вратя, пьяное животное, это Аленин муж! Боялась, бедненькая, в девках засидеться, что ли? Известно. А как тебя зовут? Серьезно? Да это неважно, каждый должен как-нибудь называться. Послушай, это черт знает что. Тебе повезло.
Это ее рассердило, она трахнула рюмкой об пол, запустила пальцы себе в волосы.
- Нет! Я каж-дому могу доказать. И ему тоже... - Она указала на Алеша, стоящего в ожидании, что будет дальше. - Это мой муж, и он лю-ит... лю-ит меня! Скажи им, Войтина! Он не прохвост, не кретин, как вы все... Он рабочий... И каждому из вас с ходу морду набьет. Перестаньте ржать по-идиотски, а то велю всех вышвырнуть вон!
Это было невыносимо. Войта уставился в пространство, неспособный пошевелиться. Что она, с ума сошла? Надо уйти! Но как? Слишком поздно. Послушай, что они говорят.
- А я думала - черт! Эй, муж! По такому случаю как не выпить? Стакан мужу! Балда! Когда же была свадьба? А как насчет потомства? Алеш, тебе придется с этим примириться, бедняга... Кто бы мог подумать, что ее уведут у тебя прямо из-под носа...
- Уведут! - крикнула Алена, указывая на любовника пальцем.
Алеш сдерживался, он наблюдал холодно и пристально за ее беснованием, но в нем чувствовалось напряжение тигра перед прыжком.
- Этого не... не понадобилось, - продолжала она, давясь от хохота. - Он великодушный, понимаете? Весь в отца. Адвокат! Он был даже свидетелем... вот это... это называется преданность, а? Собой пожертвовал... и даже готов заменить в постели...
- Замолчи! - крикнул Алеш, хватая ее за плечи. - Ты пьяна!
- Не трогай меня! - Она вырвалась, чуть не потеряв равновесия, и показала ему длинный нос. - Ишь ты!.. Хочешь, чтоб я молчала? Герой!
- Алена, я предупреждаю! Подумай хоть о нем!
- Ах, ты о нем беспокоишься?..
Он тряс ее, и было видно, что сдают его превосходные нервы.
- Ступай ложись! Сейчас же. Ты мерзка. И невыносима. Я тебе приказываю!
- Шут гороховый! Паяц! Ты не имеешь права за него заступаться, подлец! Пусти меня, хам! Я буду об этом кричать... Он порядочный человек... Кто станет над ним смеяться - убью! У-бью! Он любит меня, вы даже не знаете, что это такое, потому что вы пьяная сволочь... Он один меня любит... и никогда меня не бросит...
Остальное заглохло под ладонью спортсмена, она ужом извивалась под этой ладонью и в конце концов укусила его за палец, так, что Алеш - шипел от боли. Потом раздался звук пощечины. И еще. Алена пошатнулась, лицо ее выразило испуганное изумление, но она не перестала кричать. Правда, хрипло, так что ничего нельзя было разобрать. Он шлепал ее по лицу тылом руки - не сильно, только чтоб замолчала...
- Оставь ее! - послышался крик со стороны кресла. - Оставь!
Присутствующие пьяно таращились на эту оскорбительную экзекуцию, потом девицы в панике завизжали, но никто не посмел вмешаться.
- Войтина, он меня бьет! Войтина!
Войта сорвался с кресла, в глазах его стоял красный туман, и, не раздумывая, с яростью бешеного быка кинулся вперед. Разбить, размолотить эту смазливую морду, разбить! Бац! Неожиданный удар, нанесенный всей тяжестью корпуса, лишил Войту равновесия. Бить! Пошатываясь на скользком паркете. Войта бессмысленно тыкал кулаками в пустое пространство, уже не достигая цели.
- Разнимите их! Господи Иисусе...
Крики, все повскакивали с мест, обступили дерущихся, девушки истерически вопили.
