Я испытываю к нему благодарность за то, что он не спрашивает, зачем я этим интересуюсь.

Немного подумав, я говорю:

– Хорошо – не стоит втягивать в это Джо, я сама с этим разберусь. Вся его жизнь, итак, состоит из сплошной заботы и переживаний о своей сестре.

– Мы любим тебя – произносит Джо и мое лицо озаряет улыбка. Я тоже их очень люблю. Подвинувшись к нему, я крепко его обнимаю. Он обнимает меня еще крепче.

– Поужинаешь с нами?

– Да, конечно, дай мне минутку. – Кивнув головой, Джо выходит.

Встав с кровати, я подхожу к зеркалу, подвязываю волосы красной атласной лентой и выхожу из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь.

Я сижу за столом и ужинаю со своей семьёй. Моя семья состоит из меня, брата, мамы и бабушки. Отца у меня нет. Я считаю, что никогда и не было. Он бросил нас, когда мне не исполнилось и года.

Мне опять становится грустно, я ведь даже не знаю, как он выглядит и почему он нас оставил. Мама никогда этим с нами не делилась, никто кроме нее не знает, как так вышло. Я хотела увидеть его хоть на фото, но как она утверждает, всё было утеряно уже много лет назад и нет ничего такого, что она могла бы мне рассказать. Она становилась ужасно поникшей после моих вопросов. Со временем я перестала спрашивать, заставляя себя молчать. Если он ушел, его не вернуть. Но каждый раз, когда я думаю на эту тему, мне становится очень обидно, что он даже не захотел узнать своих детей.

Я жую тако и особо не поддерживаю разговор Джо и мамы. У нас всегда по средам тако. И мы его обожаем. Только с переездом мне поперек горла даже любимая еда. Я сижу и мечтаю, как вернусь обратно. В дом бабушки и дедушки. Он не такой большой как этот, но очень уютный. С огромным садом, в котором будучи детьми, я и Джо ловили бабочек и качались на качелях. А вечером пили согретое бабушкой молоко и слушали ее рассказы о дедушке, который, к сожалению, не дожил до рождения своих внуков. В этом доме мама с бабушкой никогда не ругались, а сейчас они даже перезваниваются редко и не упускают возможности поворчать друг на друга. Закончив ужинать, я поднимаюсь в свою комнату. Я никогда не мою посуду по средам, потому что в этот день это занятие Джо, и мы никогда этого не забываем. Эта договоренность у нас осталась еще с детства, и придумал ее брат, чтобы я не чувствовала несправедливость.

Умывшись, я снова ложусь в свою постель и накрываю себя одеялом. В моей голове столько мыслей, что я совсем не представляю, как смогу заснуть. Иногда мне кажется, что я проживаю какие-то бессознательные месяца, ночью не могу заснуть, утром не хочу просыпаться. Это гложет и вгоняет в депрессию.

Хочется взять свою жизнь в руки, но каждый день я сталкиваюсь с бесконечным ко всему безразличием. Пошарив правой рукой по тумбочке, я нащупываю пальцами белый, изрядно потрепанный плеер. Очень дорогая моему сердцу вещь. Бабушка подарила мне его более пяти лет назад, на Рождество. По правде, я даже не знаю, почему так привязана к нему, он давно барахлит и звук так себе. Но для моего сознания в нем будто есть душа. Воткнув наушники в уши, я включаю свою любимую композицию Скайлар Грей «Words». Нажимаю на максимальную громкость и вторю исполнителю. У меня никогда не получается делать это сносно, Джо говорит, что я реву как умирающий верблюд. Ну, а мне остается надеяться, что он каждый раз шутит, ведь я очень люблю петь. В комнату заглядывает мама и я закрываю глаза. Нет, не стремясь сделать вид что сплю, маму не обманешь, просто показываю, что не хочу ни с кем разговаривать. И это действительно так, сегодня я устала. Но совершенно не могу спать от страха, что мне снова приснится Блэквелл, а я совсем этого не желаю и это еще легко сказано.

Через несколько дней, я перестала думать о зеленоглазом дьяволе. Какой в этом толк, ведь психов хватает и нужно уметь выбрасывать их из своей головы. Я больше не боюсь встречи с ним, по ночам он мне больше не снится. По-прежнему пытаясь совсем смириться и не грустить по старым друзьям, я всё больше вписываюсь в атмосферу этого города и становлюсь своей в школе Остин.

Я нашла себе новых друзей, но также успела обзавестись и врагами. На данный момент в списке моих неприятелей числятся – Мэгги Коллинз, Эрни МакМиллан и Двэйн Блэквелл. Мэгги можно назвать откровенной стервой. Не проходит ни одной перемены, чтоб она не поиздевалась над школьницами из бедных семей. Не редко она доводила и Эм. В ее черную книгу я попала, став защитницей тех, кто самостоятельно не мог дать отпор ее ядовитому языку. Отвратительная сплетница. Среди парней она прославилась как меркантильная белокурая шлюшка, а Эрни ее бойфренд и подпевала Блэквелла. Это он зажимал Эм у шкафчика в тот день, когда я познакомилась с Двэйном. Вернее, была вынуждена с ним познакомиться. О Двэйне я даже говорить не хочу. Навязывать себя девушке используя свою силу и влияние подло и омерзительно. Но больше, я не предам этому огромное значение, враги есть у всех. У меня уж точно.

Стоя у своего шкафчика, я ищу учебник по истории и продолжаю размышлять о жизни. Эмили сегодня нет, и я чувствую себя одиноко. Не то, чтобы я не люблю одиночество, но присутствие Эм успокаивает меня. Без нее я не чувствую себя в своей тарелке. Поправив сумку на своём плече, я направляюсь к кабинету мистера Майера. И только тут осознаю, что лекция уже началась. За своими размышлениями я и не заметила, как прозвенел звонок. О, Господи, он же меня съест живьем и не подавится.

Ускорив шаг, я молюсь о том, чтобы мое появление осталось незамеченным. Но нет, оказавшись у порога класса истории, я слышу:

– Анастасия Анна Марианна Беллоуз, с чем связано ваше опоздание? – раздаются громким писклявым голосом слова Мориса Майера.

Я застываю и краснею от сковавшей меня неловкости.

– Я …я …ну, в общем … – разумеется, мне нечего сказать в своё оправдание. Множество взглядов устремляется в мою сторону. К ним прибавляется ещё одна пара глаз, вопросительно на меня смотрящих. Это мистер Майер, отвернувшийся от доски.

– Ну-с? – произносит он.

Я опускаю голову и молчу. Профессор мерзко хихикает.

– Последняя парта у окна за вами Анастасия Беллоуз.– произносит он и, отвернувшись, продолжает читать лекцию, рисуя на доске схему.

Не поднимая взгляда, я быстро иду к своему месту, стараясь не привлекать внимание к своей персоне. Все так же опустив глаза, сажусь за парту и понимаю, что не одна. На парте лежит рука, явно мужская, ее запястье обвивает татуировка в виде надписи на непонятном мне языке. Взгляд падает на синюю рубашку в зеленую клетку, широкие, накачанные плечи и шею, на которой еще одно тату.

Редко кто приходит в школу в неформальной одежде, так как велик риск, получить выговор от Персиваля Делорена, нашего директора. Он всегда очень суров, но справедлив. Никто точно не помнит, сколько поколений при нем проучилось, но при ком не упомяни, все его восхваляют. Я разделяю это мнение, действительно потрясающий человек. Делорен, несмотря на свой возраст очень высок и худ. Он хромает на одну ногу, и мы видим его только с деревянной, высеченной узорами тростью. У Персиваля прямой нос с горбинкой и тонкие губы, всегда растянутые в полуулыбке. Его седые волосы, лишь местами сохранив прежний цвет, всегда заплетены в густую косу, которая опускается до лопаток. А вьющаяся борода всегда разделена на две меньшие по объему, такие же длинные косички. Его лицо испещрено мелкими морщинками, а сизые глаза, с оливковыми крапинками вокруг зрачка, всегда светятся добротой. И я признаться, немного удивлена, что кто-то настолько явно показывает свое наплевательское отношение к уставу школы. Наконец мой взгляд поднимается на лицо соседа.