А я чувствовала себя настолько свободной сейчас ото всего. Пусть знает. Пусть все они знают! Пусть завидуют.

— Но десять лет — это слишком много. Ты ещё совсем юна, Лора.

Я уверенно посмотрела на девушку перед собой, скрещивая руки на груди. Она такая же, как и все. Она мыслит, она делает, как все они. Как эти примитивные люди. Ей никогда не сравниться с безумными. С настоящими. С Россом.

— Моя любовь к нему будет жить всегда, тогда какая разница, сколько между нами лет? Плевать я хотела на эти числа, на эти запреты, на всё то, что останавливает нас с ним от безумия. Мы отличаемся от вас хотя бы тем, что не боимся того, что друг к другу чувствуем.

И тогда она замолчала. Я не чувствовала себя победителем, ведь теперь эта девушка знает больше, чем кто-либо другой. И побеждённой я не была. Но я чувствовала себя гораздо уверенней, чем она. В тысячи раз. В миллионы. Потому что каждый хотел бы любить так же сильно, как люблю я. Потому что он никогда не относился к ней так, как относится ко мне.

Кортни наклонилась ко мне чуть ближе и, оглядевшись по сторонам, отчаянно прошептала, а слова её были как лезвием по сердцу.

— А что насчёт него? Любит ли он так же сильно, как любишь ты? Просто подумай над моими словами, моя дорогая. А мне пора. На развод опаздывать нельзя.

***

Они казались самыми счастливыми в этот момент. Лора была счастлива, безумно счастлива, даже если ещё не знала, что у адвоката Кортни закатила нелёгкую истерику, после которой тыкала в лицо своему мужу справку о ‘не-беременности’, но просто для вида, она же актриса. Она улыбалась, даже если ещё не знала, что теперь Росс Линч и Кортни Итон в официальном разводе. Марано была готова плакать от счастья, даже если еще не заметила, что на безымянном пальце больше нет кольца. А еще она была благодарна Кортни. Безумно благодарна той девушке, которая переступила через себя и позволила их счастью существовать.

И Росс улыбался. Он наконец мог прижать свою девочку к себе, не беспокоясь ни о чем. Он наконец чувствовал, что за его спиной не стоит совесть с косой и не смотрит осуждающе.

Он наконец был свободен.

Они наконец были свободны.

И он обязательно прокричит об этом на весь мир, он обязательно закинет её к себе на плечо и унесёт в любимый Лондон. Он обязательно сделает это, как только ей исполнится восемнадцать. Он обязательно сделает её счастливой.

Уже сделал. Только пока не официально, стерев между ними эту огромную черту длиною в десять лет.

Теперь уже всё будет по-другому у этих двоих.