Клима была понятливее. И помнила, как здорово рвануло на пустыре за рынком.

- Бегом отсюда! – рявкнула она. – Тебя войско ждет!

Дорого было каждое мгновение, и Гера не посмел ослушаться. И тоже вспомнил пустырь.

Уже почти добежав до своих, юноша оглянулся на друга. Тенька стоял совсем один, лохматый, в распахнутой куртке, поливаемый дождем, на пустоши перед стенами неприступного города, в глубоком авангарде многотысячного войска, а наверху в клубах туч бесновалась стихия. Со спины и наравне с такими силами колдун казался совсем мальчишкой. Вдобавок, с ним уже почти поравнялся Эдамор Карей.

Тенька поднял руки, и в его маленькую фигурку с ужасающим, закладывающим уши треском вонзились две здоровенные ветвистые молнии. У Геры перехватило дыхание, он на миг зажмурился, уже воочию представив скромную кучку пепла, которую затопчут в первые минуты боя. Но когда Гера открыл глаза, Тенька был жив. Он все так же стоял, раскинув руки и непостижимым образом удерживая в них две дикие, искрящие, грохочущие молнии, а на них – словно весь небесный свод с темной мешаниной туч.

Время замерло: и горцы, и воины обды, и защитники Фирондо смотрели на укрощенную грозу, затаив дыхание и не смея шелохнуться. Было свежо, светло и страшно.

Даже Эдамор Карей остановился и сделал несколько шагов назад, неверяще и почти благоговейно распахнув единственный глаз. Колдун оказался ближе всех к даровитому самоучке, и даже мог что-нибудь ему сказать, но не сразу подобрал слова.

- Ты... ты что творишь?

- Э-эксперимент, – еле слышно просипел Тенька и чуть дернул правой рукой. – Правда, интересненько?..

Одна из ветвей молнии взбрыкнула, точно давеча – Климина лошадь, дугой распорола небо и ударила в один из брошенных домов. Дом вспыхнул факелом.

Эдамор Карей сглотнул.

- Достойно колдунов древности.

Тенька счастливо и малость ошалело улыбнулся.

Оба войска напряженно следили за двумя колдунами, стоящими посреди нейтральной полосы. Прославленный Эдамор Карей и его юный коллега, повелитель молний, о чем-то негромко договаривались. Никто не сомневался, что о судьбах мира.

- А где тут замыкающий вектор?

- Вон там, – показал взглядом Тенька. Шевелить руками он теперь опасался. – Совмещен с коэффициентом статичности, я его раньше рассчитал.

Эдамор Карей прищурился, оценивая результат.

- Потрясающе. Помнится, в юности я думал о чем-то подобном, но не осмелился на полевые испытания. Расчеты показывали, что на крупную молнию все равно не хватит сил.

- Наверное, еще пару лет назад мне бы тоже не хватило, – признался Тенька. – Но Клима...

- Обда, – медленно кивнул Эдамор Карей. – Все-таки обда. Невозможно. Непостижимо. Как эти молнии...

Артасий Сефинтопала тоже был на стене. И, подобно всем, смотрел на двух колдунов, которые тихо разговаривали как ни в чем не бывало, словно над их головами не гремела ослепительно-яркая ветвистая смерть.

- Штука в том, что я не знаю, как их теперь отпустить, – виновато признался Тенька своему кумиру.

- Ты ведь рассчитывал!

- Я не думал, что эти дуры будут такие здоровые!

- А как же надбавка на естественную погрешность?

- Это уже с надбавкой! Понимаешь теперь, как у них там, – Тенька кивнул на небо, – все интересненько?

- М-да, – Эдамор Карей опять покосился на молнии. – Надо пересчитывать. Помнишь исходные?

- А толку? – забывшись, Тенька опять пошевелился, и по его левую руку загорелся чей-то сарай.

- Стой так, – велел колдун. – Сейчас сбегаю за бумагой.

В напряженном молчании все глядели, как Эдамор Карей разворачивается и спешит обратно к воротам. Там он с кем-то ругается, ждет, а потом так же бегом – обратно. В его руках белеет несколько свитков, а подмышкой зажата чернильница.

- О! Договорную грамоту будут писать! – в любом войске всегда найдется человек, лучше всех знающий, что происходит.

Разложив свитки прямо на земле, благо, она высохла и даже потрескалась от молний, Эдамор Карей обмакнул палочку в чернила и принялся записывать исходные, которые ему диктовал по памяти Тенька. Почерк у знаменитого колдуна был мелкий, корявый, с множеством завитков, и, на взгляд Теньки, вполне разборчивый. Только сейчас юноша понял, как ему повезло, что весь прошлый вечер он объяснялся с коллегами. Теперь разница в терминологии не была такой большой, хотя все же давала о себе знать.

- Каково процентное различие?

- А что значит “процентное?” – переспросил Тенька.

Эдамор Карей возвел глаза к небу, лишний раз полюбовавшись на молнии, но, в отличие от коллег, задирать нос не стал (должно быть, благодаря тем же молниям) и спросил иначе:

- Во сколько раз результат превышает ожидаемый?

- Раза в четыре, – прикинул Тенька.

- Значит, триста процентов...

- А зачем вообще эти проценты нужны?

- С ними проще, – охотно ответил Эдамор Карей. – Я тебе потом объясню.

На бумаге потихоньку расцветали многоэтажные вычисления.

- Сударыня обда, – тронул Климу за плечо ответственный за снабжение. – А правда, что по договору, который сейчас подписывают судари колдуны, Фирондо надлежит сдать тебе на милость, а Сефинтопалу за ослушание скормить крокозябрам, которых ты привезла с собой из небытия?

Отчего-то Климе впервые за долгое время вспомнилась Гулька.

- Правда, – ответил за обду Гера. – Но сперва крокозябрам отдадут всех, кто разносит по войску идиотские сплетни!

Ответственный за снабжение все понял и умолк.

По обе стороны стены терпение у людей было на исходе. Тишину и порядок удерживали только потрескивающие молнии в Тенькиных руках.

Судари колдуны тоже нервничали. У них не сходились расчеты.

- Крокозяберья выдумка эти ваши проценты, – ворчал Тенька. По его лицу струился пот, глаза покраснели и ввалились, затекшие руки подрагивали, от чего молнии в вышине выделывали устрашающие кренделя.

- Учиться надо нормально при таких талантах, – ругался Эдамор Карей. – А то нахватаются по верхам, потом ни шиша не ясно, проще пристукнуть, чем переучить. Так, здесь вектора совпадают, там мы исправили, отсюда выходит пятый корень умолчания...

- Было б, у кого! Вон там еще два уравнения.

- В столицу бы поехал! Да, сейчас я их учту.

- Я и поехал, – признался Тенька. – Но у тебя было занято, как сказали, а других колдунов я не знал. Сударь Эдамор, а может, увеличить степень сужения расширения переменного множителя?

- Крокозябра зеленая, почему не пошел ко мне лично! Такое дарование я сумел бы куда-нибудь пристроить. Нет, степень сужения расширения влияет только на скорость редукции, а с этим у тебя все в порядке.

- Интересненький совет! А я знал тогда, что я – “дарование”? А если... Точно, давай в начале заменим плюс на минус, хуже не будет!

- И что это даст?

- Изменится частота колебания ритма, это даст обратный эффект на всю формулу, и потом выльется...

- Точно! Где тут была чистая бумага, сейчас перепишу...

- Да я уже так представил! Гляди, здесь уменьшаю амплитуду, а там...

- Стой! – воскликнул Эдамор Карей, но было поздно.

Тенька соединил руки вместе, и сдвоенная молния змеей ввинтилась в небо, до прозрачности озаряя тучи, а потом опять грянула вниз, без остатка войдя в землю через макушку горе-экспериментатора.

Оба войска слаженно ахнули.

Тенька задергался, чуть слышно вскрикнул, а потом разом обмяк и завалился на спину.

Последним, что он видел, было затухающее электрическое марево среди клочковатых грозовых облаков.

Эдамор Карей поднялся во весь рост и заорал, пока люди не успели опомниться:

- Фирондо не будет сражаться против своих! Открыть ворота! Обда вернулась в Принамкский край! Новая обда – Климэн Ченара!!!

====== Глава 17. Лицо на портрете ======

То, что смутной музыкой звучало,

издали слышнее и видней.

Может, наши участи – начало

для грядущих хроник наших дней.

М. Алигер

Теньке казалось, что он плывет по черной бескрайней пустоте, а кругом то и дело вспыхивают, шевеля бахромой, здоровенные алые круги. Иногда через пустоту пробивались какие-то звуки, мало похожие на человеческие голоса, а порой все начинало с бешеной скоростью вращаться, да так, что голова раскалывалась на части и тоже превращалась в алую бахрому, оседающую вниз и зовущую то ли по имени, то ли просто в никуда...