- Ты раскопал в лесу тайник с древними летописями? – предположил Тенька.

- Нет, – мотнул головой Зарин. – Просто я внимательно слушал ту песню на солцестояние, а потом попросил у артистов несколько вариантов полного теста. Помните, там было: “врагов палил и жарил, туманом обращал”? Кто может становиться туманом, кроме сильфов? И они ясно названы врагами. Значит, с ними была война.

- Может, это художественное преувеличение? – не поверил Гера.

- Песня была написана современником обды, – напомнил Зарин. – Вдобавок, стала известной настолько, что дошла до наших дней. Как я успел понять, в те времена было принято выражать свои мысли открыто. Да и в прочих строках нет преувеличений, там все точно, вплоть до лет: четырнадцать и семьдесят.

- Продолжай, – поторопила Клима.

- Она была гордым, властным, и во многом жестким человеком, вдобавок, довольно привлекательной женщиной. Умела колдовать, говорить со своими подданными на расстоянии, и ее влияние на людей было огромно. Ее любили сильнее, чем боялись, она была почитаема столь же сильно, как и высшие силы, порой даже больше, потому что народ видел ее деяния. Ростом первая обда была где-то на голову ниже Климы, а отдыхать предпочитала в садах, уединенно, отчасти замыкаясь в себе.

- Про рост-то ты откуда знаешь? – Тенька подался вперед. – Я точно помню, что цифры указывались лишь в описании возраста.

- “Цветы сирени красной касалися ланит”, – процитировал Зарин. – Красная сирень – садовое растение, пустых слов в песне нет, значит, обда часто оказывалась подле этого дерева. Если прикинуть высоту среднего деревца красной сирени и мысленно поставить под нее человека...

- Все равно спорно, – не согласился Гера.

- Рост первой обды не самая главная из загадок истории, поэтому не настаиваю, – мирно пожал плечами Зарин. – Но я точно могу сказать, что у нее был по меньшей мере один ближайший друг и соратник, доживший до очень преклонных лет, даже переживший свою обду. Он был грамотен, образован, неутомим, возможно, занимал высокий пост в молодом государстве. Он восхищался своей обдой, любил и знал ее, как никто иной. Ни разу в ней не усомнился и не предал. Собственно, он и написал те строки.

- И все это ты почерпнул из песни, которую я знаю с детства? – потрясенно переспросил Тенька. – Интересненько у тебя получилось!

- А какие еще песни ты знаешь с детства? – осведомилась Клима. – Может, я зря посылала Ристинку на Холмы?

- Про песни – это к Лерке, – отговорился Тенька. – Она их и знает лучше, и даже поет. Благо, по ее ушам медведь не топтался.

Судя по взгляду Климы, этим же вечером Лернэ предстояло вспомнить все старинные песни, какие она только слышала.

- А имени первой обды ты не выяснил? – спросил Гера у Зарина.

- Чего нет, того нет, – развел руками тот.

- Имя первой обды вообще нигде не упоминается, – заметил Тенька.

- Любопытно, почему? – спросила Клима, ни к кому не обращаясь.

- Может, примета плохая? – тут же предположил колдун.

- А последующих обд называли по именам.

- Убедились, что не всем приметам надо верить!

Ответить на смелое предположение Клима не успела. В дверь постучали. Вежливо и степенно.

Не по-здешнему.

Гера мгновенно встал из-за стола, единым плавным движением хватая ортону. Зарин оказался рядом с Климой, в любой миг готовый заслонить свою обду от всего на свете. Тенька остался сидеть. Лишь хмыкнул и громко поинтересовался:

- Кто там?

- Мы пришли говорить с обдой, – глухо донеслось из-за двери. – И высшие силы свидетели чистоты наших помыслов.

- Впустить, – распорядилась Клима.

Гостей оказалось трое. Статный плечистый мужчина с аккуратно подстриженной густой бородой, юноша не старше Лернэ, судя по схожести черт – близкий родич первого, и поджарый быстроглазый парень, над верхней губой которого чернела тоненькая ниточка усов. Все трое темноволосые, светлоглазые, с раскрасневшимися от мороза лицами. Одеты богато, но добротно, да и оружие солидное.

Клима пожалела, что на ней простое домашнее платье, а хорошая портниха так и не найдена. Но встала, горделиво расправляя плечи.

- Кто вы такие, и о чем хотели говорить со мной?

Вопреки ожиданиям, заговорил не плечистый мужчина, а быстроглазый парень.

- Меня зовут Ивьяр Напасентала, – степенно представился он. Тенька чуть слышно присвистнул: род Напасентала правил у ведов в прошлом веке. – Я и мои спутники – члены знатных семей Западногорска. Мы, горцы, всегда чтили и ждали обду. Теперь, когда слух о ее возвращении дошел до наших земель, мы пришли убедиться, что наши ожидания не напрасны.

- Какие доказательства вам нужны? – сухо спросила Клима.

- У всякой истиной обды доказательство в ее крови, – взгляд Ивьяра скользнул по медному медальону, повернутого гладкой стороной наружу, по простому, даже кое-где латанному платью и остановился на Климином лице.

- Не только в моей крови, – Клима повелительно протянула руку, и понятливый Тенька вложил в нее кухонный нож. – Но и в крови моих подданных. На твоем плече есть отметина, Ивьяр Напасентала. Покажи!

Горец, помедлив, снял подбитый мехом плащ и теплую шубу, задрал повыше рукав, открывая старый шрамик на руке: горизонтальная полоса и три вертикальных. Клима в это же время сделала такой надрез на собственной ладони, и, когда выступившая кровь засияла, приложила ее к шраму. Сияние стало ярче, а затем пропало. Когда Клима отняла ладонь, ни пореза, ни шрама больше не было.

Лица гостей вытянулись. Судя по всему, горцы до последнего считали новую обду самозванкой. Какие слухи могли до них дойти, если путь всех слухов на запад лежит через Фирондо? Или о новой банде разбойников, покусившейся на святое, или такие небылицы, что целее для рассудка поверить в первое. Но если прозвучало слово “обда”, горцы не могут оставить его без внимания. Сейчас же любые сомнения разбились о сияющую кровь, и все трое низко поклонились, как это было заведено в старину. Клима в ответ приложила руку к сердцу. Она сама придумала этот жест, не зная, открывает ли заново какую-нибудь традицию прошлого. Во всяком случае, в уцелевших хрониках такого не было. Но горцам явно пришлось по душе.

Вечер выдался тихий и по-северному морозный – даже один из Тенькиных ставней дал трещину, что случалось лишь в самые лютые холода. Лернэ с помощью Геры и Зарина поспешила заменить сухой лед деревянными ставнями, и теперь во всем доме было полутемно, хотя солнце еще только садилось, одаривая деревню ярко-алым светом, бликующим на поголубевшем от сумерек снегу.

Этот вечер можно было назвать обычным. Лернэ, сидя на лавке, вышивала золотистыми и васильково-синими узорами новую занавеску из белоснежного льна. Тени от светильника непостижимым образом делали хорошенькое личико девушки еще прекрасней. И Гера втихомолку любовался Лернэ, делая вид, что пытается точить ортону. Но точильный камень часто замирал, а взгляд Геры становился до того блаженным и мечтательным, что вся эта невинная маскировка летела к смерчам, но язык не поворачивался намекнуть. Зарин от нечего делать пролистывал какой-то позабытый Ристинкой роман, то и дело поднимая брови, пренебрежительно кривя губы и похмыкивая, но занятия своего не бросал. Тенька, которого холода, несмотря на все законопаченные щели и жаровенку, все-таки выманили с чердака поближе к теплой печке, притащил с собой целую кипу замызганных бумаг трехлетней давности и теперь переписывал все набело. Окружающие, заглядывая колдуну через плечо, не до конца понимали смысл этого действа, потому что переписывал Тенька столь же непонятно, коряво и с пометками на полях.

Лишь одно отличало этот вечер от других: Клима, по обыкновению уединившаяся в своей комнате, была не одна.

- Власть Фирондо и рода Сефинтопала не так уж крепка, как это может показаться со стороны, – рассказывал Ивьяр Напасентала, держа обеими руками чашку обжигающе горячего ромашкового отвара. – Много столетий Западные Горы – это надежный тыл для всех земель, называемых ведскими. У Западногорска и Фирондо общие цели: не позволить убийцам прежней обды захватить весь Принамкский край, не допустить сильфийского диктата над нами. Но если в Фирондо считают, что победа без обды возможна, и ведский правитель способен подчинить себе всю нашу землю, то мы, горцы, уверены: без обды победа в такой войне никогда не состоится. Только обда может объединить Принамкский край, а мы лишь пытаемся выиграть время для нее, чтобы, когда настанет час, ей было проще. Не будь Фирондо, после падения Гарлея ставшего цитаделью сопротивления, мы ушли бы в горы и до поры не вмешивались в бесполезные стычки. Но тогда, пятьсот лет назад, Фирондо попросил помощи у Западногорска, и отказ означал бы предательство памяти обды. Со временем в Фирондо это позабыли, стали считать, будто мы не вольные союзники, а верные псы, вставшие под их начало. Официально Сефинтопала правит всеми нами, и многие Западногорские аристократы заседают в ведской думе. Но на самом деле здесь у Принамского края две столицы, и одна из них – у гор. Мы ничего не имели против, пока наши цели в этой войне совпадали. Наши рекруты ездили на границу, наши распри мог улаживать ведский правитель. Но теперь, – глаза Ивьяра остро сверкнули, – появилась ты, обда Климэн. И докательства твои бесспорны.