- Ни то, ни другое, - отрезал Юрген. Дурацкая ситуация раздражала его, а нежеланный скандал все равно разгорался, невзирая на гренки. - Ты городишь смерчами взвинченную чушь.

- Не смей меня оскорблять! Я не дура, если ты до сих пор не понял! Я - агент тайной канцелярии, меня сегодня в четырнадцатый корпус перевели!

- О, Небеса, похоже, Липка тоже ударился об тучу, - буркнул Юра. Он не собирался молча сносить скверный Дашин характер. - Я не помню, чтобы сегодня утром измывался над какой-то блузой, и вообще…

Тут он осекся, перед глазами живо возникло воспоминание: пролитый на пол укропник, подозрительно никудышная половая тряпка из странно дорогой на ощупь ткани…

- Чего замолчал? - с вызовом осведомилась Дарьянэ.

- Это была не блуза, - заявил Юра. - Она валялась под стулом, сбитая в комок.

- Не валялась, а аккуратно лежала! И не надо учить меня складывать вещи, сам постоянно куртку кидаешь, где ни попадя!

- Тогда нечего обижаться, если твою блузу приняли за ненужную тряпку.

- Ты хочешь сказать, что сотворил это не нарочно? - Даша вытаращила глаза. - Не верю! Даже в темноте, даже на ощупь невозможно перепутать! А утром уже рассвело. Ты обязан был заметить хотя бы снегирей!

- Каких?

- По вороту! И понять, что половых тряпок с искусной вышивкой не бывает!

- Когда я вытираю пол, то не смотрю, есть ли на тряпке снегири, - раздраженно парировал Юрген. - Валяется - значит, никому не нужна.

- У тебя больная извращенная логика!

- Кто бы говорил! Клади вещи на место - и ничего с ними не случится.

- А ты обращай внимание на происходящее вокруг! - повысила голос Даша. - Глядишь, меньше будешь попадать в дурацкие ситуации вроде женитьбы. Стоял всю свадьбу, как мороженный! Нет, чтобы топнуть ногой, заявить, мол, не хочешь, не будешь!..

- Тебе это сильно помогло! - съязвил Юра, все больше закипая.

- Я хотя бы что-то делала!

- А я не растрачивал силы на бесполезные действия!

- Зато теперь ты маешься, а я с чистой совестью могу сказать, что сделала все, от меня зависящее!

- А я сейчас делаю!

- Поздно! Мы уже неделю женаты, если ты забыл! И неделю спим в одной кровати, если ты вообще заметил!

- Представь себе - заметил! И даже фамилию нам сегодня поменял, ты-то за неделю не удосужилась, все в наш корпус пролезть норовила!

- Да, потому что там - мое законное место! Еще и тебя оттуда выживу, дай только срок!.. Погоди, как так поменял?

- Как все! Во втором корпусе. Теперь мы - семья Эр, учти это, когда будешь заполнять официальные документы.

- Ты более мерзкую фамилию придумать не смог?

- Все нормальные оказались заняты, - честно ответил Юра.

- Тогда почему так мелко? Давай уж сразу, м-м-м… Трындынкар. А что, звучит: Дарьянэ и Юрген Трындынкар! Или поэкзотичнее: Сефинтопала. Как у людей с гор.

- Ты на международном приеме такое не ляпни! Род Сефинтопала сейчас правит у ведов.

- Без тебя знаю! Как они с такой фамилией еще и править ухитряются? Я бы сразу от стыда развеялась!

- Так иди, развейся от радости, что ты всего-навсего Эр! - терпение Юры лопнуло, и он ударил кулаком по столу. Поднялся сквозняк, тарелка с гренками сверзилась на пол и раскололась.

- Ну и пойду! - заорала Дарьянэ, вскакивая. От ее движения ветер прошелся по всей кухне, сметая утварь - сильфида была посильнее мужа в разговорах с Небесами, к тому же в гневе не слишком умела себя контролировать. - Развеюсь, поплачете все потом!

Она выбежала, даже не утруждая себя закрыванием двери - та и без прикосновений здорово хлопнула о косяк.

- Беги-беги! - рявкнул вслед Юра. - Может, стукнешься опять об тучу и поумнеешь!

Было слышно, как Даша в темноте прихожей пытается найти свои ботинки, поминая несметное количество смерчей, снимает с подставки доску и хлопает еще одной дверью, на сей раз входной. Юра посмотрел на догорающую лампу, на рассыпанные по полу гренки, на остывший укропник, подернувшийся мерзкой тоненькой пленкой, и со всей злости снова грохнул обеими руками об столешницу. Вихрь вышел куда сильнее, почти как у Дарьянэ: лампа закачалась на цепочках и потухла, со стенного гвоздика упала медная поварешка, а пыльная скатерть взвилась, как привидение. Мгновение - все улеглось, стало темно и тихо.

Некоторое время Юрген сидел неподвижно. Потом поежился, лизнул саднящую костяшку. На языке остался солоноватый привкус крови. Зашуршали часы, переворачиваясь. Уже поздно, как бы не за полночь.

- Истеричка, - проворчал Юра. - Какая там туча! Она билась головой минимум об сердцевину смерча. В кои-то веки решил с ней нормально поговорить, как с просвещенным существом! Нет, надо было устроить на пустом месте скандал и убежать в ночь. Да если б я так из-за каждой испорченной тряпки убивался, то половина Холмов давно в руинах лежала! Пусть ей! Налетит в темноте на дерево, и я наконец-то стану вдовцом!..

Как наяву, перед глазами встала уборщица Тоня: “Ты старше, опытней, уравновешенней, по умолчанию сильнее. Ты мужчина, в конце концов!”

- Мужчина-мужчина, - передразнил Юра невидимую собеседницу, сейчас играющую за совесть, - а если она - женщина, то ей и думать не надо? Как легко: наорала, наговорила гадостей и убежала! А мне лети за ней, разыскивай, чтобы, упасите Небеса, ничего не случилось. И я же в итоге виноват окажусь! Не полечу, Небеса в свидетели, не полечу! Пускай сама о себе заботится!

Лицо Тони в голове сменилось на просмотренную недавно статистику. Первое место - развеивания от удушья, второе - полеты в темное время суток. Кто слишком низко летит и напорется на дом или верхушку кедра, кто в вышине столкнется с другим сильфом, кто потеряет ощущение пространства и врежется в землю, уверенный, что летит вперед… Давно уже власти бьются над тем, чтобы законодательно закрепить на всех досках фонарики. Но фонари светят только огнем, а он либо гаснет от ветра, либо вспыхивает столпом, переходя на доску и летчика. Большинство полагало, что лучше разбиться, чем сгореть заживо.

Юрген встал из-за стола, на ходу натянул куртку, застегивая “змейку” до самого горла, вышел в коридор. Синеватая в сумраке белая доска смотрелась на большой подставке очень сиротливо. Поразмыслив немного, Юра захватил с собой и фонарь, только зажигать до поры не стал. Он тоже предпочитал развеяться от удара о землю, а не от огня.

***

Взбешенная и обиженная, Дарьянэ все-таки не до конца потеряла голову. Она тоже просматривала статистики. И развеиваться, несмотря на сказанные в запале слова, не хотела. Даша любила жизнь, небо, озаренную рассветом росу на укропе и тайную канцелярию. Туда сильфида и полетела, в надежде переночевать на новом рабочем месте. А утром, когда негодяй-муж улетит по своим черным делам, можно будет заглянуть домой и собрать вещи для предстоящей дороги. Даша отметила, что в мыслях уже называет их с Юрой совместное жилье “домом”. Быстро привыкла, однако.

Но у порога четырнадцатого корпуса Дашины планы потерпели крах: дверь была закрыта на тяжелый висячий замок с затейливой гравировкой по бокам. Плохой замок так не украсят. Даша для верности подергала железяку и вполголоса выругалась. Услышь ее сейчас бабушка - развеялась бы от разрыва сердца, что “благовоспитанная” внучка не просто знает такие слова, а даже рискует произносить их вслух.

Твердо решив до рассвета домой не возвращаться, Даша положила на каменное крыльцо доску, расстелила куртку и уселась сверху, скрестив ноги и засунув руки под коленки. Спать не хотелось, было голодно и обидно.

- Все он у меня отобрал, проклятый, - бурчала Даша в темноту. - Свободу незамужней девушки, покой своей смазливой рожей развеял, радость в жизни, блузу красивую, теперь вот еще и фамилию! И, главное, вины за собой не чувствует, паразит! Смотрит свысока, будто я об тучу стукнутая или курицам из пятого в подружки гожусь. А если пытаюсь убедить его в обратном - не замечает. Или замечает, но лишь когда у меня все идет наперекосяк. Что за напасть! И эти, из четырнадцатого, тоже хороши: хоть бы дежурного оставляли или ключ под порогом. Нет же, запечатают на ночь все двери магией воздуха, замки навесят и уходят до утра. А несчастные стажеры должны ночами сидеть на крыльце, пока не околеют совсем!