“Вот и женилась бы на своей Дашке, - с внезапной злостью подумал Юрген, - зачем меня заставили? Эх, сестра называется! Променяла брата на золовку! Впрочем, и я хорош. Хоть бы раз за неделю прилетел. Даже не домой, а просто с работы пораньше. Жена ведь говорила, что Рафуша часто у нас гостит, только допоздна не засиживается”.

Доска мягко опустилась рядом с крыльцом. Но входить в дом сильф пока не спешил.

- Рафуша, а расскажи-ка мне, как поживают наши родители? Может, говорили чего про меня и свадьбу?

- У-у-у, - нахмурилась девочка, - с ними вообще все сложно. Полетели на крышу, расскажу.

Юрген снова направил доску ввысь, и в мгновение ока они очутились на белой площадке, открытой всем ветрам - по общему мнению, это было самое уютное место в усадьбе.

- Что-то у них творится нехорошее, - продолжила Рафуша, как в старые добрые времена устроившись у брата на коленях. - Они думают, я не вижу. Или сами ничего не замечают… Одним словом, как мы со свадьбы вернулись, мама словно об тучу ударилась.

- Нельзя так говорить о матери, - машинально поправил Юрген.

- Гы! - возмущенно выпалила Рафуша. - Ну а как еще?! Она всю дорогу домой обнимала меня так, что едва не задушила. А как прилетели - заперлась в спальне и три дня ревела, Небеса в свидетели, не вру!

- С чего ты взяла?

- Так слышно ж все! Гы… ладно, я специально висела под ее окном. Но какая уже разница? Юрка, ты можешь себе представить причину, по которой наша мама стала бы плакать?

- К сожалению, могу, - вздохнул Юра.

- Это когда ты в лазарете лежал? Тогда мама только пару часов поревела, а тут - три дня, почти без перерыва! Папа ей еду и укропник носил.

- А она что?

- Не ела и не пила, - замогильным шепотом сообщила Рафуша. - Но потом успокоилась, вчера даже улыбаться начала.

- А ты ничего полезного не подслушала? О клятвах и проклятиях, например.

- Гы, так ты ведешь расследование? И как успехи?

- Пока - темна вода во облацех, - признался сильф. - Так слышала?

- Нет, - Рафуша почесала в затылке. - Они вообще эту неделю мало разговаривали. И то больше намеками.

- Например?

- Не помню я! Но про клятвы и проклятия точно не было. Я последнее время дома редко бываю - скучно и атмосфера траурная. Словно ты не замуж вышел, а развеялся.

- Женился.

- Один смерч! У меня такое мнение сложилось, что родители вашей свадьбы не хотели. Их нечто вынудило, и теперь они страдают, что подрезали тебе крылья. Ты бы их разубедил, а то жить невозможно. Я сама готова жениться, лишь бы переехать.

- Выйти замуж. И ты мелкая еще.

- Гы! Думаешь, никто не возьмет?

- Дурочка, - рассмеялся Юрген. - По закону брачный возраст наступает в семнадцать лет. У людей - в четырнадцать. Тебе до любого расти и расти.

Рафуша показательно насупилась. Но долго обижаться не смогла.

- Юрка, ты поговоришь с ними?

- Непременно.

- А потом расскажешь мне?

- Зачем?

- Любопытно же!

- А знаешь, что бывает с маленькими любопытными сильфидами?

- Что? - с вызовом осведомилась Рафуша.

- А вот что! - крикнул Юрген и принялся щекотать сестренку.

Та радостно завизжала и попыталась укусить его. Кто-то пихнул ногой синюю доску, она откатилась к краю крыши, не удержалась и с грохотом приземлилась где-то во дворе. Держа извивающуюся сестру на вытянутых руках, Юра осторожно глянул вниз. Доска, за вычетом пары щепок, уцелела, упав точно в ведро с садовым инвентарем.

- Чего там? - спросила Рафуша, не прекращая показательно брыкаться.

- Ничего страшного. Продолжаем, - Юра подбросил сестру как можно выше, поймал и перевернул вверх тормашками. Рафуша схватила его за ноги и постаралась повалить. Но ей, конечно же, не удалось.

Они провозились на крыше все утро, как в детстве. А потом Рафуша, оседлав белую доску брата, полетела хвастаться ею перед соседскими детьми, а Юрген отправился на допрос подозрева… то есть, на разговор с родителями.

Отец любил проводить первую половину дня в кабинете, и его Юра не стал тревожить. Он разыскал в гостиной маму. Она сидела в кресле и читала какую-то книгу в черной обложке.

- Юрочка! - увидев, кто вошел, мама вскочила, книга полетела на пол.

“Права была Рафуша, что-то нехорошее происходит в нашем доме, - отметил про себя Юрген. - Мама словно прозрачнее стала, седины прибавилось, глаза потухли”.

- Я приехал навестить вас.

- Нас? - судя по испуганному тону, мама вообразила, будто сын обиделся настолько, что начал обращаться к ней на “вы”. Юра поспешил исправиться:

- Тебя, папу, Рафушу. Прости, что давно не прилетал, дела.

Мама обняла его, порывисто, крепко. Прошептала:

- Это ничего, это правильно. У тебя теперь другая семья, твоя семья. Официально ты даже не считаешься моим сыном…

- Глупейший закон! У людей семьей называются все родичи по крови и даже некоторые близкие друзья. Пожалуй, это единственное, что мне действительно нравится в людях.

- Не говори так. Семья - это муж, жена и их дети, еще не связавшие себя браком. А прочие - бывшая семья. Или никто.

- Тогда вы с папой и Рафуша - моя любимая бывшая семья, - примирительно сказал Юрген.

Они разомкнули объятия и сели в кресла.

- Что ты читала? - спросил Юра.

- Чушь какую-то, - нервно усмехнулась мать, убирая книгу подальше. - Как ты живешь сейчас, Юрочка?

- Нормально.

Мама вдруг посмотрела ему в глаза. Резко, жадно, будто бы моляще.

- Прости меня.

- Тебя? Только тебя, без папы?

- Да. Только меня.

- За женитьбу или еще за что-то?

- Ты - только за женитьбу.

- Может, расскажешь, почему это произошло?

- Нет.

Юра озадаченно потер переносицу.

- Почему - нет? Мама, я уже женат, разводиться по закону можно только спустя десять лет…

- Не смей разводиться.

- …Хорошо. Я женат и не буду ничего менять. Но имею я теперь право знать, отчего вы так со мной поступили?

- Тебя настолько не устраивает жена?

- Не уходи от ответа!

- А ты не смей играть со мной в тайную канцелярию! - прикрикнула мать.

- Прости, - понурился Юрген. - Я не люблю Дарьянэ, а она - меня. Наш союз обоим в тягость, и теперь я просто хочу знать, ради чего все это?

- Я тебе не скажу. Никогда. Если вдруг ты узнаешь правду, то не от меня.

- Почему? - в который раз повторил Юра.

- Потому что ни одна сильфийская мать не расскажет такого своему сыну. Можешь утешиться тем, что своей женитьбой ты спас одну невинную жизнь.

- То есть, во всем виновато проклятие?

Он спросил наугад и очень удивился, увидев, как вздрогнула мама, как затряслись ее руки, до белизны вжавшиеся в подлокотники кресла, как фиолетовые глаза наполнились слезами. Глаза точь в точь такие же, как у него…

- Мама, не плачь, - по-детски прошептал Юра.

- Что еще тебе известно?

- Ну… - одновременно ему хотелось и сказать правду, и с помощью недомолвок вытянуть все остальное. Юра уже склонялся ко второму варианту, когда мама звенящим голосом произнесла:

- Тайная канцелярия сделала из тебя чудовище.

- Я больше ничего не знаю! - сдался юноша. Ему было стыдно. Набросился на собственную мать, как на государственного преступника. - Пожалуйста, не надо слез. Я узнаю правду от кого-нибудь другого. Прости, но иначе я не смогу спокойно жить.

Мама задумчиво смотрела ему в глаза. Она больше не плакала, только под нижней губой пролегла морщина.

- Иди к отцу, он тоже скучал. И сохраните тебя Небеса от детей-агентов!

Юра молча поднялся и вышел. Стыд перерос в обиду. Не мама ли всегда говорила, что на всякий интересующий тебя вопрос следует находить ответ, чтобы не остаться в дураках? Не мама ли советовала найти работу по душе? Правда, она всегда с прохладцей относилась к тайной канцелярии, но никогда до сего дня не попрекала сына его выбором. Юрген подумал, что много времени улетит, прежде чем они с мамой смогут разговаривать как раньше, легко и откровенно.