Сторож был из тех людей, которых предстояло выдворить из Института. Клима так и не придумала, как к нему подобраться, поэтому тихо радовалась своей нынешней удаче. Она оказалась в комнатах сторожа почти без усилий со своей стороны. Предложи Климе кто-нибудь заново пережить события минувшей четверти часа, девушка не задумываясь сталкивала бы «врачиху» с лестницы снова и снова. Да поизощренней, чтобы дольше не вставала с постели. Напиток умиротворил Климу, она решила, что убивать госпожу неосмотрительно. Чем серьезней преступление, тем тщательней его расследуют.
- Вижу, ты уже не плачешь, - сторож сидел напротив, подперев щеку рукой.
- Я едва сумела совладать с потрясением, господин сторож, - кротко произнесла Клима. – Это было так страшно, так страшно!
- Расскажи все по порядку. Ты видела, что случилось с госпожой?
- Да, - Клима сделала над собой усилие и сухо всхлипнула. – Мы шли к ней в лабораторию, госпожа хотела посмотреть на мои швы. Я недавно с доски упала…
- А, так это ты сильфа на тренировке сбила? – уважительно улыбнулся сторож.
Девушка кивнула, подумав, что он наверняка слышал только окончательный вариант истории. Якобы отважная летчица-девятигодка во время учебного полета разглядела среди облаков нарушителя границы и велела тому приземлиться. Сильф приказа не послушал, и завязался бой. До самого заката девятигодка в непроглядной пелене небесного тумана демонстрировала чудеса высшего пилотажа (история умалчивает, почему никто не пришел на помощь, и откуда девятигодке были известны фигуры, которые проходят факультативно и на десятом году). Кончился бой тем, что сильфа вынудили приземлиться. Но в последний момент доска героической воспитанницы не выдержала нагрузки и разлетелась в щепки прямо посреди неба (при всей никудышности институтских досок такого в реальности случиться не могло). Девочка упала с головокружительной высоты, чудом не разбившись насмерть, чем наглядно доказала, что орденские летчики самые живучие и везучие. Что потом стало с нарушителем-сильфом, официальная история опять-таки умалчивала, но поговаривали, он оказался важной птицей, поэтому пришлось отпустить.
Клима не стала говорить сторожу, как все случилось на самом деле. Зачем?
- Да, это я, - подтвердила она. И не преминула добавить: - Даже в небе мне не было так жутко, как сейчас.
- Так что произошло? – снова спросил сторож.
- Шли мы. В лабораторию. Потом лестница, - Клима стала говорить отрывисто, проникновенно, глядя на собеседника черными немигающими глазами. – По правилам вежливости я пропустила госпожу вперед. Она шагнула. Начала спускаться. Я тоже. А потом… Я не знаю, почему так получилось. Госпожа, кажется, оступилась. Или ногу неловко поставила. Я была далеко, не смогла ее удержать. Она упала. Через всю лестницу. Страшно… - девушка судорожно отхлебнула еще напитка, напоказ закашлялась. – Скатилась и лежит. Как мертвая.
Сторож неловко похлопал ее по плечу, мол, все прошло. Он уже оставил позади молодость, но и старость встретить не успел – уголки глаз лишь слегка были припорошены морщинками, а в лихих темно-русых усах не нашлось бы и пары седых волос. Клима не считала сторожа плохим человеком, но угрызений совести от обмана не испытывала. Стыдно за содеянное ей было только раз, в далеком детстве.
- Все закончилось хорошо. Тебе незачем бояться и плакать, Клима. Ты ведь Клима, я верно сказал?
- Да. А откуда ты меня знаешь?
- Ну, как же. Частенько тебя в библиотеке видел, и на летном поле. Но не подумал бы, что ты с целым сильфом сумеешь совладать, - сторож заговорщицки усмехнулся, Клима ответила на улыбку. – Я тебя еще первогодкой помню, очень уж заметная ты раньше была. Потом уже тише стала, больше слушаешь, чем говоришь. Я тебя после скандала с ложками приметил – столовские девчонки рассказывали.
У Климы неприятно похолодели пальцы ног. Та авантюра, как выяснилось позднее, едва не стоила ей таланта. Обда должна защищать людей Принамкского края, а не наживаться за их счет. «Ложки» были ее первой интригой в Институте, благодаря ей Клима избавилась от многих недругов. Столовские девчонки знали почти всю тайну, даже имели с нее изрядный куш. Но сейчас они выросли и уехали, а тогда ни за что не сказали бы постороннему всей правды. Итак, что же известно сторожу?
- Я, право, не знаю, что в той давней истории могло привлечь твой интерес ко мне.
- Ну, как же, - воспоминания отдавались в голосе сторожа приятной теплотой, - Клима Ченара с первого года – девочка, вычислившая похитителей ложек и сумевшая добиться, чтобы про ее догадки узнали наставники. Многие тогда тебя запомнили.
У Климы отлегло от сердца. Все-таки она не ошиблась в столовских. Теперь можно переходить к делу.
- Я польщена. Но я просто делала то, что должно. Всякая воспитанница на моем месте поступила бы так же. Я сужу: каждый обязан выполнять свой долг. Мы, летчики, воевать с ведскими отродьями, политики – вершить судьбу Ордена, врачи – бороться с эпидемией, которая вспыхнула нынче в городе…
- Погоди, - Климу перебили именно в том месте, где она рассчитывала, - в каком городе эпидемия? Здесь, в Кивитэ?
- Точно там. Госпожа помощница директора как раз говорила мне, когда мы спускались с лестницы. Болеют женщины и дети, особенно маленькие. Я спросила, не заболел ли кто из тех, кого мы знаем. К примеру, родичи наставников или торговцев, которые по праздникам привозят сюда на продажу разные вещицы. Госпожа сказала, что, к сожалению, заболели, и много, но кто – договорить не успела. Ой, господин сторож, тебе нехорошо? Я не хочу сказать, что думаю, будто кто-то из твоей семьи болен, но ведь всякое случиться может…
Клима сказала последнюю фразу тише и посмотрела собеседнику в глаза. Она взглядом подавляла все его здравые мысли, оставляя лишь паническое беспокойство. А паника, как известно, плохой советчик. Конечно же, сторож сорвется с рабочего места прямо сейчас. И не вернется в Институт, пока не съездит в город удостовериться, что с его женой и детьми все в порядке, а эпидемии никогда не было. Клима же в случае расспросов всегда может сослаться на «врачиху». А что та, придя в сознание, ничего не вспомнит – так ведь головой вроде ударилась, память могла помутиться.
Сторож заметно помрачнел, отставил чашку. Клима видела, что сейчас он мучительно принимает нелегкое для себя решение – бросить службу, самовольно отлучиться к семье. Если все откроется, а это почти наверняка, ему в лучшем случае светит строгий выговор, вплоть до временного снятия с должности. Девушка решила подтолкнуть сторожа к нужному ей выбору.
- Я так переживаю за жителей Кивитэ, - вздохнула она. – Особенно за детей. Страшно, когда маленькая жизнь гибнет, и нет никого сильного и могучего, кто смог бы помочь. Уже вечереет, столько времени прошло, меня могут хватиться наставники. Я пойду, господин сторож, благодарю тебя за угощение и заботу.
…Когда за Климой осторожно закрылась дверь, сторож, оставшийся сидеть, бессильно уронил голову на столешницу, поверх холодных ладоней. Беспокойство выгрызало в нем жгучие дыры, рассудок словно заволокло туманом. Посидев без движения минуту-другую, сторож стремительно встал и бросился собираться. Ничего с Институтом не случится, думал он. Помощник хоть и суеверный дурак, но дело знает. Главное сейчас – проведать близких, оберечь от беды. Может быть, даже перевезти к матери в деревню, подальше от эпидемии. А работа… Ну, неужели этой ночью в Институте может произойти что-то необычное?
***
Клима мчалась к месту встречи с Герой, будто гонимая тридцатью четырьмя смерчами. Урок уже закончился, на носу ужин. Если Гера посмел не дождаться…
Но когда девушка завернула в нужный коридор, у нее отлегло от сердца. «Правая рука» сидел на подоконнике и задумчиво озирался по сторонам. Гера еще не успел сменить одежду после занятий на поле, и его форменная куртка на застежке-змейке была измазана чем-то черным, а желтые штаны обрели на коленях грязно-травянистый цвет. Увидев обду, Гера соскочил на пол и сделал пару шагов ей навстречу.
