Поэтому он сорвался в дальний путь, вопреки планам начальства и своим собственным. И сейчас стоит в кабинете Климэн, ожидая обещанного знакомства. А обда, как обычно, не торопится…

Дверь без стука открылась, и вошел молодой юноша, почти мальчик, в алой форме политического отделения. Он нес в руках поднос с чашами ромашкового отвара и какой-то нехитрой снедью в вазочке.

- Я обо всем распорядился, – доложил юноша, ставя свою ношу на стол. – Вещи господина посла доставлены в отведенную ему комнату, доска почищена.

- Ты молодец, Валейка, – кивнула обда. – Как твое плечо?

- Зажило, и следа не осталось.

- Я рада. Позаботься, чтобы в ближайшие два часа нас никто не беспокоил.

Валейка кивнул и направился к выходу, напоследок бросив на Костэна короткий, но цепкий изучающий взгляд.

«А воспитанник непрост, – отметил про себя Костэн. – Будущий коллега? Возможно. А если он и есть потомок?»

Клима вышла вслед за Валейкой, чтобы собственноручно закрыть дверь. Когда они оказались рядом на пороге кабинета, обда еле слышно прошипела:

- Пусть немедленно уберут летчиков с поля! Нашли время для испытаний!

Валейка кивнул, снова покосившись на оставшегося в кабинете гостя.

- Клима, я и правда уже совсем здоров. Отпусти меня на Принамку!

- Нет, – отрезала обда. – Во-первых, тебе надо доучиться, а во-вторых, здесь ты нужнее. И не смей поднимать эту тему в четвертый раз.

- Я сдам экзамены за десятый год досрочно, – упрямо продолжил Валейка. – Наставники согласны меня проэкзаменовать.

- Сдавай. Но после я пошлю тебя на Холмы.

Валейка, которому никто не давал побыть настоящим воином, лишь тяжело вздохнул, смиряясь. После «битвы» за Институт он внезапно ощутил в себе желание служить родине не только с помощью своей светлой головы, но и саблей, поэтому рвался на передовую. Немалую лепту в это стремление внесло тесное знакомство с Герой и его рассказы о тайных вылазках в орденские города. Но Клима уже твердо решила, что Валейка ценен как дипломат, и уговоры ее не пронимали. Валейка долечивал рану, успешно врал, что она зажила, готовился к досрочным экзаменам, блестяще исполнял все скользкие поручения своей обды и тайно страдал по загубленной воинской славе.

Спровадив будущего коллегу Костэна Лэя, Клима вернулась в кабинет. Сильф сидел за столом, задумчиво созерцая ромашковый отвар в чаше. Клима села напротив. Настало время серьезного разговора.

- Благодарю, что ты прилетел так скоро, господин Костэн.

- Тема, затронутая в письме, не смогла оставить меня равнодушным, обда Климэн.

- Скажи, – прищурилась Клима, – зачем тебе потомок рода, давно утратившего свое влияние?

- Любопытство, – Костэн взмахнул ресницами. – Я всегда увлекался историей Принамкского края, а мимо такой загадки сложно пройти.

- Да, лакомый кусок, – Клима отпила из чаши, глядя ему в глаза. – Потомки древних родов – кладези ценных сведений. Кстати, именно один из таких потомков пролил мне свет на историю. Если у тебя будут сомнения, я дам вам побеседовать. Конечно, если мне удастся уговорить почтенную старушку откровенничать с сильфом. Потомки древних родов недолюбливают вас. У них это в крови.

- Не могу поспорить, – улыбнулся Костэн, беря из вазочки маленькую тонкую галету. – Кровь решает многое.

- Кровь решает всё, – поправила Клима твердо. – И не только перед людьми или сильфами. Для высших сил и Небес вопросы крови, родства, предназначения важны не менее, а даже более.

Она вынула из ящика стола маленький нож и почти не глядя полоснула себя по запястью. Три пореза и четвертый поверх них. Выступившая кровь полыхнула зеленым, и края ранок схлопнулись без следа.

- Я человек. В моей крови дар высших сил. И меня никогда не примет небо. До смешного: обда Принамкского края могла быть исключена из Института за неуспеваемость в полетах.

- Действительно, забавно, – согласился Костэн, пытаясь просчитать, к чему она клонит.

- Мой колдун правит доской чудовищно, – поделилась Клима. – Даже та, кто сильфида на четверть, и держалась за небо голыми руками, летала на самых негодящих институтских «дровах» – после клятвы мне на крови стала летать… иначе. Ветра уже не настолько любят ее. И так с каждым. Кровь, – она подняла руку, на которой были порезы. – Небеса чуют обду, чуют колдунов. Даже через тысячу поколений. Чуют и отвергают, кем бы они ни были. Потому что те, в чьих жилах есть хоть капля моего дара, принадлежат высшим силам. Так было и будет всегда, это закон мироздания. Сколько лет назад начался род последней обды? Пятьсот с небольшим? Род первой обды жив до сих пор, и высшие силы помнят о них. Поэтому ничего удивительного в том, что потомок рода Кейрана и Климэн по своей крови от рождения принадлежит Принамкскому краю, этой земле и этой воде. Он мой подданный, – прищурилась Клима. – И неважно, присягал ли он мне. Согласен ли ты с моими суждениями, господин Костэн? Тебе доводилось читать подобное в древних книгах?

- Доводилось, – кивнул сильф. – Ты говоришь довольно известные вещи, с которыми нельзя не согласиться.

«Намекаешь, что я прилетел зря, и завербовать мне никого не удастся?» – спросили его глаза.

«Именно, – ответили Климины. – Это я завербую».

- Не хочу томить ожиданием, – сказала обда, снова опуская руку в ящик стола. – Я вас познакомлю. Правда, – она усмехнулась, – вы уже знаете друг друга.

«Тенька? Гера? Тот мальчишка? Она сама?» – за мгновение пронеслось в голове у Костэна.

Клима достала из ящика небольшое овальное зеркало и развернула к собеседнику, давая тому время изучить отражение собственного лица.

- Потомок древнего рода Кейрана и Климэн сидит передо мной. Твоя прабабка с портрета принадлежала к этому роду, Костэн. А кровь не обманешь.

Не грянул гром, не завертелись смерчи. Но Костэн предпочел бы, чтоб все это случилось.

- Какая ирония, – проговорила Клима, не опуская зеркало. – Потомок обды служит тем, кто когда-то помог ее убийцам.

- Ты надеешься меня разжалобить, Климэн? – резко спросил Костэн.

- Я надеюсь восстановить историческую справедливость, – девушка положила зеркало перед сильфом и коснулась кинжала. – Сейчас я вырежу на твоей коже тот знак, который ты видел минуту назад, прикоснусь к нему, заставив исчезнуть, и ты войдешь в число моих подданных.

Костэн невольно убрал руки за спину.

- А почему ты думаешь, что я соглашусь?

- Кровь решает все, – напомнила Клима.

Они смотрели друг другу в глаза: голубые сильфийские против черных людских, и одинаковые искорки плескались где-то в глубине. Клима выглядела торжествующей, Костэн облизнул пересохшие губы.

Значит, перевербовать можно кого угодно, были бы способы? Что ж, Климэн знает их не хуже, чем агент тайной канцелярии.

Вот смерч…

- Многое, – тихо возразил он. – Но не все. Какая-то часть моих предков была людьми – пусть. Кто-то из них умел колдовать и обладал даром обды – что ж, бывает всякое. Но я – сильф. И моя родина – не Принамкский край. Я хорошо знаю эту страну и ее обитателей, но не за нее, а за Холмы отдам жизнь, если потребуется.

- Небеса никогда не примут твою жизнь, – сказала Клима. – Возможно, ты станешь прозрачным, но уйдешь в землю и воду, как человек. Я знаю о тебе, Костэн Лэй. Ты, сильф в четвертом поколении, мерзнешь на сквозняках, проваливаешься сквозь тучи и не говоришь с ветрами, словно полукровка. Это потому, что Небеса отвергли тебя, потомка обды, как и меня, обду. Может, достаточно идти против своей природы?

Ее взгляд завораживал, слова казались истиной, пробираясь даже в самые сокровенные мысли.

«Именно так она убеждает…» – отстраненно подумал Костэн и огромным усилием воли прогнал наваждение.

- Возможно, я иду против природы. Но за своим сердцем. И даже не пытайся меня заморочить. Моя кровь не только мешает мне говорить с Небесами, но и хранит от твоего обаяния.

Лицо Климы закаменело. Что под этой маской? Гнев? Ярость? Разочарование? Костэн затруднялся определить.