«Правая рука» скинул теплый плащ и сел, заставив складную конструкцию жалобно скрипнуть.

- Клима, – начал он, – я не спал всю ночь, размышляя о том, что мы обсуждали вчера на совете.

- Ну и зря, – буркнула Клима, поднимая глаза от расчетов.

- Ты полагаешь, мне было не о чем задуматься?

- Я полагаю, что не спать, когда есть возможность, будет лишь стукнутый об тучу.

Гера посмотрел ей в лицо и сочувственно вздохнул.

- И все же есть вещи, из-за которых нельзя заснуть. Клима, скажи, ты всерьез…

- Да, – с раздражением перебила девушка, – я всерьез собираюсь сегодня брать Институт, и если ты не отговорил меня ни вчера, ни в Кивитэ, ни месяц назад, то и сегодня не надейся!

- Только не ври, что тебе это нравится.

- Не буду. Но еще больше мне не нравится обойти Институт стороной, оставив у себя в тылу вторую неофициальную столицу Ордена.

Гера поник.

- Об этом я и думал всю ночь. Да, пройти мимо Института тоже будет неправильно, но начинать осаду, как в остальных городах, неправильней вдвойне. Клима… это ведь не только «вторая столица». Это еще и наш дом.

Клима зябко дернула плечом и переплела пальцы. Гера неисправим. Он всегда полон каких-то светлых, высокоморальных идей, совершенно неосуществимых в настоящей жизни. То ли он сам этого не понимает, то ли надеется, что Клима сейчас возьмет и достанет из-за пазухи какое-нибудь чудо, благодаря которому вместо войны все благородно возьмутся за руки и пойдут нюхать цветочки на ближайший луг. Особенно будет стараться по части цветочков Наргелиса.

Но из чудес у Климы имелась лишь Тенькина взрывчатка.

- От Выли точно больше не было вестей? – спросил Гера.

Обда покачала головой. Молчание «левой руки» ее тоже не радовало.

Последнее письмо Выля прислала из Кивитэ. Там говорилось, что Орден не надеется удержать город, поэтому основные силы отходят в Институт, который велено оборонять любой ценой. Там же, у самой реки Принамки, раскинулся большой лагерь беженцев, которых понемногу переправляли на тот берег. Ни досок, ни паромов не хватало, а беженцы все прибывали. Многие на орденских землях страшились обды, не зная, что от нее ждать. Выля написала, что отходит в Институт вместе с войсками, где по-прежнему оставалось немало преданных обде. Выля писала, что по ее сведениям, Климина организация в Институте до сих пор активно пополняется новыми членами, среди которых вроде бы есть и некоторые наставники. Но орденская разведка делает все, чтобы добраться до зачинщиков, и в таких условиях провал становится вопросом времени.

Выля отбыла в Институт, и больше от нее не пришло ни весточки. Климины разведчики пытались что-нибудь выяснить, но безуспешно. Поэтому сейчас, когда войско обды находилось на расстоянии трехчасового перехода до Института, о творящемся за белыми стенами можно было только гадать.

- Клима, – почти моляще произнес Гера. – Юрген сказал мне, что Выля назвала Кайнис городом фанатиков. А ведь в Институте будет еще хуже. Ты помнишь, во что превратился Кайнис после нашего штурма? Помнишь перестрелки на улицах, сражение едва ли не за каждый дом? Ты можешь представить, во что это выльется в Институте? А ведь сейчас среди солдат много институтских, неужели ты думаешь, что они безропотно примут приказ забросать наш бывший дом взрывчаткой?

- Гера, чего ты от меня хочешь? – исступленно прошипела Клима сквозь стиснутые зубы. – Я не могу отменить штурм Института. Не могу! Значит, сегодня мы пойдем и, если потребуется, взорвем там все к смерчам.

- Клима, Принамкский край может тебе этого не простить.

Обда сжала губы в нитку, а морщина между бровей сделалась особенно глубокой.

- Принамкский край простит мне всё, когда я прекращу войну.

Гера выглядел несчастным. Даже не обладая Тенькиным даром читать по глазам, Клима видела, как ему больно осознавать, что сегодня он своими руками разрушит место, которое когда-то стало для него родным.

Смех в белых коридорах и темных спальнях.

Доски на летном поле, запах книг в библиотеке.

Первые знания, первые надежды, первые идеалы вперемешку с первыми тайнами.

Институт – не просто здание, где их учили воевать и любить Орден. Это – друзья и недруги, разбитые коленки, лакомые кусочки из столовой, игры, занятия, горючие слезы… Институт – это их детство.

Наверное, Клима видела Герину боль так ясно, потому что сама испытывала такую же.

Клима отказывалась себе в этом признаваться, но еще ни перед одним штурмом она не испытывала такого волнения. Даже под Фирондо. Даже в самом начале, когда они обороняли Редим посредством камней, колдовства и неслыханной наглости. Все это было другое, необходимое. А сейчас обда чувствовала себя завоевателем с топором, готовящимся срубить под корень дерево, которое полжизни кормило.

Сегодня Клима не осталась в лагере, как обычно бывало во время осад, а стояла вместе с Герой, Тенькой и военачальниками впереди войска, укрытая колдовскими щитами. Под ногами похрустывал песок летного поля, вдалеке виднелся знакомый до боли покосившийся сарайчик с инвентарем. Массивные белые стены были совсем близко, на расстоянии полета стрелы. Осадные орудия, лестницы и взрывчатка ждали своего часа. У Института не было открытых сверху крепостных стен с зубцами, поэтому оставалось лишь гадать, кто смотрит на обду из убранных витражами узких окон.

Институт безмолвствовал, камни не пропускали наружу ни единого звука. Но если хорошо приглядеться, за пеленой витражей можно было увидеть многочисленные силуэты.

Войско притихло. Повсюду Клима натыкалась на взгляды бывших воспитанников: отчаянные, застывшие, испуганные и наоборот полные решимости идти до конца за избранницей высших сил. Гера был белый, как институтские стены – он так и не признал Климину правоту, но в этот раз не посмел ослушаться. Институт – не опальный градоначальник, его нельзя потихоньку отпустить и забыть о нем. Без взятия Института невозможно дальнейшее продвижение на юг и переправа через Принамку. Как полководец и стратег Гера не мог этого не понимать.

Тенька не испытывал к Институту родственных чувств, но видел, как терзаются его друзья, поэтому тоже хмурился. Вдобавок, последние дни колдун только и делал, что разрабатывал полезные для отечества изобретения и вдалбливал новоявленным ученикам свой образ мысли. На Айлашу времени оставалось совсем мало, это не нравилось ни девушке, ни самому Теньке.

Из-за туч выглянуло солнце, и белые стены знакомо полыхнули золотом. Орденские флаги на башенках и над запертыми воротами знакомо гордо взвились по ветру.

Гера сжал кулаки и опустил голову, глядя куда-то себе под ноги.

- Начинай, моя обда, – безвыразительно прошептал он, и голос сорвался. – Если можешь.

- Институт! – громко крикнула Клима. Ее высокий уверенный голос эхом разбился о камень стен. – Слушайте меня, те, кто внутри! Я, Климэн Ченара, обда Принамкского края и Западных гор, не хочу лишнего кровопролития! Сдавайтесь, и я приму вас под свои знамена!

Эхо отгремело, и в безмолвии проволочились несколько долгих секунд. А потом одно из витражных окон открылось, и из него вылетела большая ортонная стрела. Тяжелое древко не позволило ей долететь до цели – ортоны плохо стреляли вдаль. Поэтому стрела глухо вонзилась в песок летного поля шагах в двадцати от Климиных ног.

- По-моему, здесь все ясно, – тихо сказала девушка Гере.

- Ей жаль, – добавил Тенька невысказанное.

Клима привычно отвела взгляд и скомандовала:

- Готовность к первому залпу!

- Небеса-а-а… – где-то бесконечно далеко простонала Гулька.

Солдаты налегли на механизмы метательных орудий, раздался скрип натягиваемых веревок, дюжина камней пополам со взрывчаткой приготовилась взвиться в небо, распарывая утренние лучи. Обычно первых двух залпов хватало для разрушения городских стен.

Клима уже набрала в грудь воздуха, чтобы отдать приказ стрелять, но тут случилось нечто необъяснимое.