Чандрасекар. День первый — сексофон в оранжерее
Музыка здесь звучала повсюду: в пении птиц, детском смехе, звоне бокалов, шелесте лёгкого ветра в кронах деревьев. «Какая мелодичная планета», — с удовольствием думала Карина, наслаждаясь общением с людьми, чьи интересы были безумно далеки от расследования тяжких преступлений.
О музыке и шла речь за столом, установленным в ротонде на главной аллее оранжереи; в частности, упомянули какой-то синтезатор, который конструировал в свободное от основной работы время Роман, к слову, хороший знаток античного искусства. По слухам, этот инструмент был не только музыкальным, но и терапевтическим. Пока что его никто ещё не видел, а сам Роман привычно отмахивался: работа ещё не закончена…
— А ты всегда был музыкальным мальчиком, — улыбнулась Карина. — Особенно лет в восемь. Помнишь, ты где-то вычитал идею о клавесине одного древнего короля или фараона?.. Это у которого сидели кошки в специальных клетках, и каждая мяукала в своей уникальной тональности. А король садился за инструмент, нажимал на клавиши, и кошки начинали мяукать мелодию — клавиша была соединена с механизмом, который колол определённую кошку иголкой в нужный момент.
— Боже мой, — ахнула Вера, не так давно считавшаяся невестой Романа, но отправившая его в «отставку» на неопределённый срок. — Никогда бы не подумала, что Роман мог быть способен на такое!
— Карина шутит, — Роман немного сердился на сестру, которая иногда вспоминала о некоторых эпизодах из детства, которые как бы вовсе ни к чему знать другим людям, в том числе и достаточно близким. — К тому же, если уж на то пошло, на всех планетах Моргана категорически запрещены издевательства над животными — и такое, с позволения сказать, «кошкопиано» могло бы стать поводом для больших проблем у наших родителей.
— Они опасались, даже когда ты собирал «инсектопиано»… Помнишь?
— Да, было такое… Но их больше напрягало, что по всему дому прыгали кузнечики, цикады и скареподы, которых я подбирал с таким учётом, чтобы они издавали звон каждый в своей тональности… С твоей помощью, сестрёнка! Помнишь?
— Да, когда ложишься в постель и находишь там крупных насекомых, это не всегда к месту, — засмеялся Рич Гарни, транссексуал-ботаник, на удивление плотно вписавшийся в компанию, обитавшую в оранжерее. Лицом и торсом он (она?) выглядел как мужчина, но ниже пояса, как говорил Роман, у него находилось абсолютно женское устройство. Поначалу он был только временным сексуальным партнёром леди Инскип и её друга Владимира, который сейчас находился в отъезде. А сейчас стал как постоянным партнёром, так и постоянным сотрудником. Роман, правда, его недолюбливал…
— А потом что бы с ними стало? С насекомыми? — спросила Дайна, красивая черноволосая женщина, самая старшая среди присутствующих. Её интерес к этому инструменту наверняка лежал в профессиональной плоскости — женщина занималась энтомологией.
— На форбауме аппарата я сделал несколько закрытых ячеек, и при нажатии клавиш крышки ячеек откидывались, — пояснил Роман. — На скареподов я больше всего рассчитывал — они все звенят своими сегментами по-разному…
За столом, накрытым прямо в оранжерее, сидели друзья и коллеги Романа, бывшие кем-то вроде членов своеобразной «семьи», обслуживающей приличных размеров природный исследовательский комплекс. Атмосфера казалась подчёркнуто дружеской, все чувствовали себя довольно комфортно, будучи одновременно участниками нескольких любовных треугольников и других многоугольных, причудливо пересекающихся фигур, но такие нравы на Чандрасекаре не в диковинку… Так что даже видавшая виды Карина иной раз удивлялась местной раскованной свободе — лёгкой, как всё здесь: ароматы полуденных цветов, порхающие бабочки, молодое фруктовое вино, классические салонные мелодии, полупрозрачные женские наряды… Карина выбрала себе тогу изумрудного цвета с то и дело сверкающими по ткани искрами и молниями — как это было модно в текущем сезоне. Роман собственноручно помог сестре одеться так, как принято на оранжереях, станциях, да и просто поселениях Чандрасекара: оставив обнажёнными правое плечо и левое бедро. Удивительная ткань нежно и мягко скользила по коже, словно живая, как будто пыталась погладить самые чувствительные уголки тела. Здесь всё было пронизано эротикой, начиная от обстановки и заканчивая одеждой. Естественно, мужчины на этой планете тоже не знали ни кителей, ни длинных брюк, а полицейская форма, даже тропическая, выглядела бы на этой планете пошло и неуместно.
Тори Инскип, чей брак с шефом оранжереи балансировал на грани развода уже год или два по причине слишком свободных отношений обоих супругов даже по меркам Чандрасекара, продолжила музыкальную тему, похвалившись, что недавно открыла для себя «Волшебную флейту» Моцарта. Карина заметила лёгкую усмешку на губах Веры, которая всю эту старинную музыку знала и понимала лучше иного искусствоведа. Вспыхнувший спор о том, кто из местных режиссёров более других достоин поставить эту фееричную оперу, свёл тему к эротике, а именно к дискуссии — можно ли на сцене театра в классических постановках изображать откровенные сцены, и если да, то до какой степени разврата можно доходить актёрам? Гор Инскип, сам актер-любитель, при этом достаточно известный, заявлял, что в классических постановках будет вполне достаточно имитаций секса, и то лишь в случае, когда этого недвусмысленно требует сюжет. Если, к примеру, в оперетте «Фиалка Монмартра» есть половое сношение, то показать его можно. Но только намёком. Если зрители хотят увидеть соитие во всех подробностях, то к услугам публики уйма театральных клубов, в некоторых из них даже и зрителям предлагают поучаствовать в действии, буде у кого в зале возникнет такое желание…
Тори, обратившись к Карине, совершенно спокойно сказала, что Гор знает, о чём говорит — он ведь когда-то играл не только в классическом театре, но и в одном из подобных клубов, на что пан Инскип так же спокойно ответил, что его и сейчас иногда приглашают. Леди Инскип при этих словах сообщила, что не так давно приходила смотреть на игру мужа в таком клубе и была удивлена тем, что на сцене он показал далеко не всё, что умеет.
— Совсем необязательно, — веско сказал Гор, — показывать всем, как мы это делаем с тобой. К тому же — я заметил — ты пришла тогда с Романом, а он и без того уже многому у тебя научился.
Роман, который нисколько не смутился, поддержал шефа в русле общей дискуссии, но тут неожиданно в разговор вступила Джина — молодая ассистентка, которая, как поняла Карина, прибыла на Чандрасекар недавно и, к своему удивлению, обнаружила здесь отнюдь не такую раскрепощённость, какую ожидала увидеть и к какой привыкла в колледже на планете Фердинанд V, сектор Форд.
— У меня такое ощущение, что здесь многие либо лицемерят, либо боятся своих желаний, — посетовала она.
— Не может быть, — усмехнулся препаратор Артём, тоже из сравнительно недавно приехавших. — Я такой свободы, как здесь, ещё не встречал раньше. Хотя жил на планетах Дюпона, — добавил он со значением.
— Если вдруг кто-то ещё не в курсе: я — мазохистка, — объявила Джина. — И я ищу здесь если не постоянного друга, то хотя бы партнёра. Уже почти год. Год! На любой планете сектора Форд или Морган мне бы хватило одного дня. Недели максимум.
За столом возникло лёгкое замешательство, будто Джина произнесла небольшую бестактность. Карина тоже ощутила это, подумав, что подобная тема как-то не очень гармонично вписывается в здешнюю сексуальную сферу.
— Ты знаешь, дело, наверное, в том, что здесь обстановка не способствует подобным вещам, — сказал Роман. — Когда-то я интересовался подобной темой, на родине даже был членом клуба «Смайтфетиш»… Карина знает, кстати, что это такое… Когда приехал сюда, то с удивлением понял, что мне такие вещи просто не нужны. Словно бы интерес к играм с плётками и верёвками остался где-то там… — Роман неопределённо ткнул пальцем куда-то в небо. — Думаю, скоро и у тебя исчезнут подобные желания, уступив место более простым и естественным.
