Красовашка театрально кланяется на все стороны и подхватывает с пола свою толстовку. Кажется этот раунд за ним, но я умею принимать поражения. Иногда…

– И тот коврик лично мой, – произносит негромко, только так чтобы слышала я. – Так что ты уже дважды моя должница, обезьянка.

Терпеть не могу тупые клички. Сколько волос я повыдергивала и носов разбила из-за них. Правда «обезьянка» еще не самое обидное, что я слышала в своей жизни. Но если ты хочешь быстро избавиться от прозвища, самая большая ошибка – это показывать свою реакцию на него. Так что я изо всех сил сдерживаю порыв назвать этого плясуна тем самым словом, которое отлично рифмуется с его именем.

– Пришли мне счет за химчистку, а я так уж и быть вышлю тебе цветы за удивительно-клоунское выступление, – складываю руки на груди.

Не на ту напал, мальчик. Я тебе не девица-красавица из фильмов про подростков. Млеть и трястись перед тобой точно не буду.

Стас хмыкает, вскинув густую черную бровь и разворачивается, чтобы уйти. Быстро же он сдался. Даже обидно. Но перед выходом из зала он все-таки останавливается, но только обращается уже не ко мне.

– Учи их индивидуальности, Лесь, а не просто сиськами трясти. Этим уже никого не удивишь.

Олеся отводит взгляд в сторону, поджимая губы, а Влад вскакивает с места и бросается следом за братом. Хлопает дверь. В зале становится убийственно тихо.

Черт! Откуда в груди это скребущее чувство, словно я в чем-то виновата? Смотрю на Лесю и вижу, как она изо всех сил пытается сдержать слезы. Твою же мать!

– Спасибо всем. Все свободны, – произносит наша мама кошка дрожащими губами.

– Предлагаю доказать этому умнику, что он ошибся насчет всех нас. Это ведь только первое занятие, – громко говорю я, хлопая себя по бедрам, чем снова привлекаю внимание. – Лесь, можно приобрести абонемент на полгода?

Она смотрит на меня блестящими светло-карими глазами и улыбается с благодарностью, потирая пальцами раскрасневшийся нос. А ведь казалась в начале такой сильной барышней. Что ж за козлина этот Стас? Совсем свой говнопоток не фильтрует? Я не хореограф, но предполагаю, что делать такого рода замечания не очень красиво в присутствии чужих учеников.

Кудахтанье разносится по залу. Ой, нет. Это просто девчонки тоже начинают задавать вопросы насчет тренировок, времени и оплаты занятий. Благодарить и делиться впечатлениями. Ну вот. В курятнике все спокойно. Мама кошка реабилитирована.

Стас

– Ты охренел! – брат толкает меня в спину.

Продолжаю идти вперед, принимая ускорение.

– Ты знаешь, что я был прав, – бросаю через плечо.

Влад не отстает и через мгновение вырастает передо мной, грозно раздувая ноздри.

– Ты мог бы сказать ей свое мнение после занятия. Она и так сильно переживала.

– Так иди и успокаивай ее, – усмехаюсь и пытаюсь обойти брата. В последнее время наши отношения становятся все хуже и хуже.

– Хватит! – моя точная копия грубо толкает меня в грудь и делает шаг вперед, чтобы поднести указательный палец к моему носу, подражая нашему отцу. – Ты бесишься, что она не выбрала тебя. Прекрати вести себя как обиженная пятилетняя девочка. Расплети косички и отрасти яйца.

– Это ты мне говоришь? – поражаюсь его наглости. – Она выбрала тебя, а ты…

– Она выбрала танцы и работу, – отрезает. – Она все еще наша Леся, Стас. Зачем ты так с ней?

– Я помогаю ей стать хорошим хореографом, а что делаешь ты? Вытираешь ей сопли?

В темных глазах брата мерцает ярость. Не будь мы близнецами, я бы подумал, что он сейчас врежет мне по роже, но… Я слишком хорошо его знаю. Пусть мы и одинаковые, но только один из нас горазд махать кулаками. И это не Влад.

– Скажи ей, что мне жаль, но своих слов я не забираю. Если она хочет стать действительно крутым хореографом, то ей нужно найти себя в этом, а не использовать фразочки для одноклеточных.

Ухожу, и брат больше не пытается меня остановить. Он и сам знает, что я прав. Просто никогда не сможет сказать Лесе в лоб то, что думает. Слишком любит. В груди прорастает кактус, впиваясь острыми колючками в плоть. Как же это тупо. Влюбиться в ту же девушку, что и близнец. Тупо и предсказуемо. Я до двадцати лет думал, что мы с Владом не попадем в эту ловушку, но два года назад к нам в танцевальную команду пришла Олеся. И в тот же день все полетело к чертям.

Выхожу на порог креативного центра и достаю из кармана пачку сигарет. Мать убьет меня если увидит, но, судя по звукам, доносящимся со второго этажа, она сейчас занята своим детским хором. Хреновый день по всем пунктам. А вот, кстати, и еще один из них.

Щуплый белобрысый гном толкает парадную дверь и, заметив меня, хмурит брови. Странная девчонка. Огромная ветровка цвета хаки, черные ботинки и всклоченные светлые волосы. Дочь лесоруба какая-то. Но я заметил в зале кое-что интересное.

– Каким стилем ты занималась раньше? – спрашиваю, пока она еще не успела далеко убежать.

– Ты это мне? – оборачивается, показывая презрение, что плещется в светлых глазах.

– Тебе, обезьянка.

Разворачивается и шустро поднимается по ступенькам обратно на крыльцо. Тычет мне в грудь своим тонким пальчиком и приподнимается на носочки, чтобы взглянуть в лицо.

– Во-первых, для тебя Риша Мариновна, и никак иначе, а…

Запинается, когда я наклоняюсь к ней, едва не задевая своим носом ее. Что она там пропищала? Риша Мариновна? Это вообще имя?

– А во-вторых, – подсказываю ей не скрывая веселье в голосе.

– А во-вторых, я не рассказываю о себе всяким придуркам, которые не знают, для чего человеку нужен мозг и как им пользоваться.

Круто разворачивается и перебирая своими худыми ножками улепетывает по тротуару, засунув руки в глубокие карманы ветровки. Риша Мариновна значит. Вот это нрав. Я понял, что она далеко не девочка-ромашка, еще когда оказался на полу в зале, после того, как мой коврик для растяжки был нагло украден, но чтобы настолько…

Чиркаю зажигалкой и вдыхаю необходимую дозу никотина. Определенно странная девчонка, но она может помочь мне. С ее танцевальной базой это не будет так трудно, как если я возьму просто новичка. Надеюсь, она еще придет к нам.

– Стас!

Визг сотрясает стены здания. Это кричит его королева. Женщина, которая создала здесь все и дала шанс многим талантливым людям, ну и еще… Дала мне жизнь.

– Не посмотрю, что ты уже взрослый мужчина, и пущу в ход указку!

Отправляю недокуренную сигарету в урну и поднимаю взгляд вверх, пряча руки за спину.

– Привет, мам! – растягиваю губы в улыбке, глядя на красивую женщину с мягкими чертами лица, но строгим взглядом.

– Стас, – повторяет мое имя, сверкая предупреждением в глазах.

– Здравствуйте, Маргарита Ивановна, – исправляюсь я.

– Зайди ко мне в кабинет, – произносит властно и скрывается в окне.

Черт! Только перед этой женщиной я чувствую себя вечным школьником. Ну не за сигареты же она собралась отчитывать меня, мы это прошли еще лет пять назад. Влад… В груди что-то противно хихикает. Обычно мы с братом горой друг за друга, но Леся изменила это. Стукач хренов!

Вхожу в кабинет матери и вдыхаю запах влажной земли и цветущих хрен-пойми-кого. Никогда не мог запомнить названия этих зеленых уродцев. Мать обожает комнатные цветы, а вот мы с братом их терпеть не можем. Сколько себя помню, указ полить все цветы в доме был самым страшным наказанием, потому что там их столько…

Можно было весь день этим заниматься, таская за собой стремянку, три ведра воды разной температуры и пульверизатор. «Цветы – тоже мои дети и, в отличие от вас – оболтусов, они меня не расстраивают». Собственно, кабинет Маргариты Ивановны Белецкой больше похож на клумбу, посреди которой стоит стол.

– Присядь, Стас, – звучит спокойный голос за моей спиной, но ей меня не обмануть.

Разговор будет не просто будничным.

Сажусь на стул с высокой спинкой и тут же отодвигаюсь от монстра, что стоит на краю стола и так и норовит дотянуться до меня своими колючками. Мама занимает кресло напротив и насмешливо приподнимает тонкую накрашенную бровь, как бы намекая, что я правильно все понял. Она не в настроении. Одно неловкое движение, и мне придется потратить вечер на то, чтобы выковырять из своего лица кактус.