– Он «ветерок», Мил, – говорю я, стараясь скрыть все расстроенные нотки.

«Ветерок» – это еще одна категория людей по версии Милы, причем очень для нее болезненная и выведенная на личном опыте. До сих пор не знаю всей истории, но боль в ее глазах при любом упоминании о «ветерках» не позволяет мне выпытывать подробности, зато черты людей этой категории Мила сумела выделить и передать очень четко. Такие люди непостоянны, за ними не угнаться и не поймать… Они могут быть теплыми и ласковыми, а в следующую секунду сломают тебя, как тоненькое деревцо. Обманчивы и переменчивы. От таких нужно бежать, сломя голову. И я совершенно точно могу сказать, что Сеня именно такой.

– Ты знаешь его совсем немного, может, это не так, – рассуждает Мила, заметно погрустнев.

Эти воспоминания все еще слишком болезненны для нее. Не хочу оказаться в такой же ловушке.

– Ты ведь меня слышала. Слишком самоуверенный и несерьезный. Красиво говорит и красиво делает, но при этом еще и красиво врет, а потом пользуется девушками и даже не скрывает это. Мне хватило одного чудака на букву «эм». Второго, но другого сорта, мне не надо. Спасибо. Я с ними закончила.

– Ладно, – Мила поднимает свою чашку, словно бокал, и с лицом английской королевы произносит торжественную речь, – это был первый шаг в твою новую жизнь. Жизнь без чудаков. Теперь не они тебя, а ты их.

Смеюсь, чокаясь с этой сумасшедшей, но такой любимой девчонкой. Что бы я без нее делала?

Арсений

Сбежала. Она, черт возьми, просто сбежала. Ничего. Ни записки, ни номера телефона, ни даже фамилии. И как теперь, скажите мне на милость, я должен найти это чудо с невероятно большими и прекрасными голубыми глазами?

Бросаю ключи на тумбочку и недовольно морщусь, разглядывая несколько пар мужской обуви в коридоре своей квартиры. Рыжий снова за свое…

– Эй! – кричу, не заботясь о том, что в десять утра, скорее всего, эти олухи все еще дрыхнут. – А ну подъем! Живо!

Четверо парней спят ангельским сном, развалившись на моем любимом п-образном синем диване, который еще два дня будет пахнуть перегаром.

– Арс, какого черта? – рыжая башка отрывается от подушки, и конопатое сонное лицо недовольно морщится.

– А какого черта вы здесь? – практически рычу. Утренний инцидент сделал из меня злобного тролля.

– Ну ты свалил куда-то, и мы решили подождать тебя здесь, – пожимает плечами Рыжий. – Что, уломал-таки ту красотку? Ну ты даешь…

– Нет. Ничего не было, – отрезаю решительно. В первый раз нет никакого желания хвастаться победой.

– Да ладно?! – вскрикивает парень, удивленно распахивая глаза. – Надо было все же сделать ставку. Она была слишком хороша даже для тебя. Слава очень обрадуется выигрышу.

Гневно гляжу на него, заставляя замолчать. Во-первых, меня бесит то, с каким вожделением он вспоминает Нику, а во-вторых, что напомнил о дебиле Славе, который хотел напоить ее и… Сжимаю кулаки, ощущая себя тупым куском мяса, нашпигованным злостью. Отвожу взгляд от спящего друга, еле-еле сдерживаясь, чтобы не припечатать ему во сне. Думаю, он не очень обрадуется такому способу побудки.

– Напомни, почему я терплю тебя в своей квартире? – цежу, недружелюбно глядя на Рыжего.

– Потому что я твой младший брат? – на лице Ромы появляется улыбка, напоминающая о женщине, которую я безмерно люблю.

У нас разные отцы, но мы действительно братья, хоть внешне совсем не похожи. Рома пошел в мать – карие глаза, рыжие волосы и веснушки, которые я называл в детстве муравьиными какашками. Малой громко ныл тогда и до одурения тер мочалкой лицо. Было весело до тех пор, пока мама не нарисовала мне веснушки перманентным маркером, завершив образ гусарскими усиками. Тогда настала моя очередь отмываться и, почувствовав, как это больно, я перестал издеваться над малым. А вот характером Ромка весь в папочку – наглый, дотошный и гиперактивный, но есть и хорошие качества: чувство юмора, честность, открытость.

Я внешне похож на своего отца – высокий, темноволосый. Его прямой нос и длинный подбородок, а вот характер мамин: легкий на подъем, веселый и добрый, но и от папы кое-что досталось: упрямство, неконтролируемое и ничем не убиваемое. Меня невозможно переспорить или переубедить, даже если приставить пистолет ко лбу. А еще, если с утра от меня сбегает девушка, сумевшая взорвать и перемолоть внутренности в бесполезную кашу одним взмахом темных ресниц, я могу превратиться в свирепого зверя. Правда, сегодня первый подобный случай, ведь раньше такого не случалось. Не то что бы от меня утром не уходили девушки, такое как раз бывало, только вот мне было плевать, а тут…

– Я в душ и на работу. Чтобы убрали все за собой и проветрили, – строго бросаю я, направляясь в ванную комнату.

– Сегодня же воскресенье, Арс. Нафига ты так пашешь?

Вот и сказывается наша с братом разница в возрасте. В двадцать я был таким же раздолбаем, кое-как учился на экономическом и не думал о будущем. Гулянки, девушки, первая любовь, чтоб ее… Потом армия, год в кирзачах и ужасная еда, но мне, если честно, даже нравилось. Я хотел остаться, но потом произошло кое-что, что испортило весь и без того шаткий план на дальнейшую жизнь. Пришлось вернуться в срочном порядке, чтобы позволить одной стерве вытереть о себя ноги. Хорошо, что в моем окружении оказались хорошие люди, которые помогли найти себя и выбрать правильный путь.

И теперь, в двадцать восемь, имея собственный, хоть и небольшой, но бизнес, приходится быть ответственным. Последние пять лет я вкладывал кучу сил, времени и бабок в свою автомастерскую и теперь не жалуюсь ни на жизнь, ни на нехватку клиентов. Почти все автомобилисты в нашем городе знают, где самое качественное окрашивание тачек и лучший сервис.

– Поймешь, когда перестанешь брать деньги у мамочки, – отвечаю малому и хлопаю дверью ванной.

Мне просто нужно успокоиться. Эта девочка. Ника… Она не выходит из головы. Если бы это был кто-то другой. Любая девка, подцепленная в клубе, на которую мы забились со Славой, то было бы плевать. Но она… Этот нежный олененок, боящийся всего на свете, в том числе и себя саму. Хочу найти ее. Плевать на спор и деньги.

Мы всегда спорим под честное слово, никаких проверок. Славу я знаю слишком давно, и доверие между нами железное. И я первый раз собираюсь солгать ему, сказав, что между мной и Никой ничего не было. Это слишком личное. Но ведь ему даже на руку, так что я не буду чувствовать себя таким уж предателем.

Тем более, я смирился с проигрышем еще в клубе, после поцелуя. Она так смотрела, словно это был ее первый настоящий опыт, тем самым распаляя мое желание попробовать ее всю до критической температуры. Уже тогда понял, если мы действительно зайдем дальше, это просто убьет меня, но отпустить не смог. Просто порыв. Какое-то помешательство. Я не думал ни о чем, просто делал то, что хотел. А хотел я подольше побыть с ней рядом и все. Ника была такая грустная и потерянная, пришлось пойти на маленькую уловку, чтобы удержать ее возле себя подольше.

Повышение ставок и то, что мне нужны деньги – ложь. Такса была обычная, не три копейки, но гораздо ниже, чем я ей наплел. И я действительно был готов просто выложить ей бабки из своего кармана утром, что получить возможность пообщаться еще, узнать ее и… Нет, все что случилось под утро не планировалось изначально. Я пытался быть хорошим, как и обещал, но… Она ведь попросила, а силы воли у меня катастрофически мало.

Но я не могу сказать, что жалею. Да простит меня совесть, которая периодически пинает мой зад. Это был не просто секс. Не просто связь. У меня нет названия этому чувству, но я обязательно его узнаю. Для начала нужно воскресить его, увидев снова эту неземную девочку, и понять, не было ли это минутным помутнением.

Ника