Стив сердито сдвинул чёрные брови:

– Не придуривайся, будто не понимаешь. Ты же не дура. И ты красивая. Что ты вообще делаешь в этой никому не нужной грёбаной дыре?

– Красивая?! – ахнула я и заморгала.

У меня перехватило дыхание. Потому что он говорил серьёзно. Он говорил серьёзно!

Стив нехотя усмехнулся и досадливо бросил:

– Виньян! Женщина! Ты только это услышала? Я спросил…

– Я… поняла, что ты спросил. – Поразительно, но мой голос стал очень ровным. – Может, эта земля никому и не нужна, но я её люблю. Её и людей, которые здесь живут. И я им нужна. Ты ведь тоже не уезжаешь. И… – Я помедлила, но всё равно сказала то, что чувствовала. – Потому что ты тоже любишь эту землю, и ты здесь тоже нужен.

Он опять поморщился – зло и досадливо:

– Чушь сопливая! Просто я родился здесь. И всё, что я умею делать – объезжать чёртовых жеребцов, пока не сверну себе шею.

Я протестующе замотала головой. Слова рвались с языка, глупые отчаянные слова, которые он опять назовёт сопливой чушью и которые могут его только насмешить или ещё сильнее разозлить. Или, того хуже, ранить.

Ранить?

Его?!

Этого необузданного парня, жестокого, как стальной клинок?

Но я знала это, точно знала. Впервые в жизни я всем своим существом чувствовала то, что ощущает другой человек – причём абсолютно чужой и чуждый мне!

Боль.

Усталость.

Пустоту.

– Ты и этого жеребца объездил? – вместо всех непроизнесённых слов спросила я, смело протянув руку к морде его коня. Тот сперва всхрапнул и дёрнул головой, а потом как-то удивлённо вытянул шею и раздул ноздри, обнюхивая мои пальцы и делая вид, что хочет их прикусить своими большими зубами. Было горячо, смешно и не страшно.

– Я его не объезжал, – после долгой паузы отозвался Стив, опять сдвинув брови и разглядывая меня так внимательно, что мне захотелось поёжиться. – У нас с ним… мирный договор. Пакт о ненападении. Как у Джимми Картера с Советами. Вот как бы ты назвала этого зверюгу?

Я опять перевела глаза на громадного жеребца. Тот как-то скептически фыркнул и насторожил уши, будто в ожидании моего ответа.

– Молния? – робко предположила я. – Или… Гром?

Стив вдруг хмыкнул и широко улыбнулся.

– Ну… почти угадала. Водородная Бомба.

– Что-о? – Я прямо рот разинула.

Он уже не улыбался, а открыто хохотал, откинувшись назад. Я впервые заметила, что на спине коня не было седла, а лишь попона и пропущенная под грудью и завязанная узлом на холке толстая верёвка.

– Сокращённо – Водородка, – отсмеявшись, пояснил Стив. – Так и стремится кого-нибудь ухайдокать. У этой скотины самый поганый норов, какой только можно представить. Прямо как у меня.

Ещё несколько мгновений мы глядели друг другу в глаза.

– Не льсти себе, – наконец вымолвила я, и он снова рассмеялся:

– Умеешь клеваться, Птичка? Это хорошо. Но знаешь что? Тебе лучше отсюда уехать, пока не поздно. – Он понизил голос, так что я с трудом разбирала слова. – Чтобы не попадаться мне на глаза. Нарвёшься… а тебе это совсем ни к чему. Ты ведь целочка?

И я даже не покраснела, услышав этот вопрос. Не упала в обморок. Не завопила от возмущения. А просто молча кивнула!

И поглядела на его крепкую руку, лежавшую на шее коня, представив, как эти пальцы так же властно ложатся мне на грудь, которая вдруг напряглась и заныла, зажив отдельной от моего разума жизнью.

Всё это было настолько странно, что казалось сном. Одним из тех смутных снов, тёмных и сладких, после которых я подскакивала на постели и не могла больше заснуть.

Не задумываясь, я выпалила:

– Почему ты зовёшь меня Птичкой?

Мне вдруг страшно захотелось это знать, но я почти не сомневалась, что он не ответит.

– Птичка и есть, – Стив пожал плечами, а потом нехотя добавил: – Фигня была такая… приснилось, что какая-то птица спорхнула мне на руку, и я… – Он запнулся и нахмурился. – Хреновина, в общем.

И я опять серьёзно кивнула.

Стив тряхнул головой, сжав коленями бока всхрапнувшего жеребца, и бросил через плечо:

– Уезжай. Хейапи!

«Я всё сказал».

Он и вправду сказал очень много.

Когда конь и всадник скрылись из вида, я опустилась на жёсткую колкую траву рядом с подножкой пикапа и поглядела сквозь мокрые ресницы прямо на солнце, сиявшее в бездонной голубой вышине. На солнце, которому Стив Токей Сапа принёс жертву крови.

– Не дождёшься, не уеду, – громко заявила я – себе, ему и солнцу.

***

Июль медленно переходил в август. Трава в прерии побурела от палящих солнечных лучей, а стремительные грозы часто роняли на землю молнии. Ручейки в оврагах давно пересохли, и волонтёры верхом объезжали прерии, опасаясь пожаров.

А я вывезла ребят из Школы за выживание в Янктонский музей культуры коренных американцев.

Когда, возвращаясь обратно, мы начали подыматься на перевал, уже смеркалось. Я очень аккуратно вела старый «лендровер», позаимствованный у Джеффа Торнбулла. Джефф долго колебался, прежде чем отдать мне ключи. Но что поделать – на нашем пикапе Вай ещё вчера рванула в Рапид-Сити, потому что ей было «край как надо». Я сильно подозревала, что она закрутила очередной роман, и в самое ближайшее время собиралась это досконально выяснить, благо у Вай секреты не держались никогда.

На заднем сиденье галдели и хихикали дети – Люк Клауд, брат и сестра Мэри и Марк Кларки и маленькая Флой Гудлак. О культуре коренных американцев эти дети знали гораздо больше меня и даже больше экскурсовода, что было неудивительно. Но, зачарованно бродя по залам музея, мы немного задержались. Получив, впрочем, возможность наблюдать закат в горах – переливы алого и золотого над тёмными таинственными громадами скал, как на только что виденных в музее картинах.

– Миз Конвей, – выпалил Люк ехидно, – а Флой тут укачало, и она сейчас на меня сблюёт!

Я вздохнула. Люк был в своём репертуаре – никакой романтики момента.

– Он врёт! – возмущенно возопила бедняжка Флой, и Люк демонически захохотал.

– Флой, если тебя укачивает… – начала я, оборачиваясь к ним, и тут – привет! – случилось то, о чём меня предупреждал Джефф, отдавая ключи. «Лендровер» заглох. «Он у меня с характером, знаешь», – со вздохом вспомнила я, вылезая из машины.

Дети тоже попрыгали наружу.

После бесплодных усилий по реанимации «лендровера» я окончательно убедилась в том, что он действительно с характером, и сдалась. Тем более, что технические заморочки всегда ставили меня в тупик.

Дорога впереди и позади нас была пустынна. Помочь нам было некому.

– Духи гор сейчас выйдут на ночную охоту… – со зловещим удовольствием предрёк Люк, а Мэри и Флой, прижавшись друг к другу, испуганно взвизгнули.

– Ты идиот, – процедил сквозь зубы Марк, накидывая на плечи сестрёнки свою куртку, и на этот раз я с ним была полностью согласна.

– Ох, посмотрите! – выдохнул вдруг Люк, указывая пальцем на склон утёса справа от нас.

– Перестань! – сердито начала я и тут же осеклась.

На склоне действительно появилась чёрная тень, которая приближалась к нам угрожающе быстро. Девчонки опять завизжали.

– Инила йанка йо! – гаркнул знакомый голос. – Уйми своих цыплят, учительница.

– Сти-ив! – восторженно подпрыгнул Люк. – А мы тут, а мы…

– И ты уймись, – отрезал Стив Токей Сапа, легко спрыгивая вниз, на дорогу.

Люк немедля унялся, приплясывая на месте от избытка чувств. А я молча стояла, крепко сцепив похолодевшие пальцы за спиной, пока Стив разбирался в моторе. Естественно, не прошло и пяти минут, как старик «лендровер» завёлся.

Покосившись на меня, Стив распахнул дверцу и уселся за руль:

– Мы едем или что?

Дети радостно полезли на заднее сиденье, а я, неловко потоптавшись, обошла машину и села рядом со Стивом, уныло думая о том, что я даже не поблагодарила его. Язык будто примёрз к зубам.

– Пила майа, – наконец выдавила я.

Он насмешливо глянул на меня краем глаза и промолчал. Я остро ощущала его присутствие возле себя – когда машина подпрыгивала на ухабе, я касалась плечом его твёрдого плеча, а моё колено было совсем рядом с его рукой, лежавшей на рычаге переключения передач.