Пробуя свои женские силы, я целовалась и обжималась со многими в школе, но моим по-настоящему, до конца первым стал сын наших соседей, Майк Уайткроу. Вот уж кто никогда не кичился тем, что он воин, и боли причинять не любил. Вечно возился с какими-нибудь выпавшими из гнезда воронятами и хромыми псами, представляете? Мы всегда играли вместе, и когда дело дошло до ВЗРОСЛЫХ игр, я даже не раздумывала, с кем мне потерять наконец свою надоевшую невинность.

Речь не шла о любви, просто об удовольствии. О том, что такое любовь, – огромное, яростное, всепоглощающее и очень простое чувство, – я узнала много, много позже.

***

В общем, тогда мне было пятнадцать лет, Майку – шестнадцать, и у него уже имелся некий опыт взрослой любви. Он принёс бутылку паршивого виски, – чтоб выпить для храбрости, – в наш сарай на старом выгоне поздним июньским вечером. Шуршало дырявое тонкое одеяло, кололась солома, я всё время хохотала, Майк сердился и тоже хохотал. В щели между досками сарая светила луна. Было больно, мокро и горячо. Майк, задыхаясь, шептал мне:

– Ты не бойся, я успею вытащить…

Он и правда успел и с хриплым стоном кончил мне на живот, а я задумчиво размазала вязкую тёплую жидкость по своему телу, с упоением вдыхая её пряный запах, и притянула всё ещё вздрагивавшего Майка к себе.

– Мы склеимся нахрен… – пробормотал он, а я нашарила рядом бутылку со спиртным, торжествующе потрясла ею перед его носом, и мы опять захохотали, поочерёдно глотая виски из горлышка и обливаясь им, пока совсем не захмелели. Тогда Майк спохватился:

– Вай, но ты же не кончила! А давай ещё? Второй раз уже не больно, честное слово.

Он был, конечно, знаток, куда там, но принятое решение оказалось в корне неверным. Если б мы тогда просто встали, оделись и свалили оттуда, в наших судьбах уж точно многое пошло бы по-другому. Например, я, возможно, в конце концов вышла бы за него замуж, а не уехала бы из дому, не поступила бы в Средне-Западный общественный колледж, не встретила бы там Рут Конвей, и, соответственно, в её жизни, как и в жизни моего брата, всё бы тоже сложилось совсем не так.

Но я радостно повалилась на Майка и прыснула:

– А давай!

Во второй раз и вправду было лучше. Намного лучше. Настолько, что мы оба не видели и не слышали ничего и никого вокруг себя… до тех пор, пока железная рука моего брата, Стива Токей Сапа не оторвала Майка от меня. И, держа его за волосы на затылке, Стив процедил:

– Штаны надень!

А когда тот оторопело повиновался, Стив с размаху ударил его в лицо, выбив зубы, сломав нос, а потом ещё запястье и три ребра. Я бы орала во всё горло, если б могла, но я лишь судорожно натягивала на себя драное одеяло, на котором мы с Майком только что кувыркались, и глядела на эту бойню остановившимися глазами, борясь с обморочной дурнотой.

Наконец Стив, всё ещё держа на весу потерявшего сознание Майка, направился к дверям сарая. Обернувшись на пороге, он негромко бросил мне, блеснув глазами:

– А ты жди.

И вышел.

Заурчал мотор его пикапа.

После я узнала, что он отвёз Майка в больницу, где тот кое-как объяснил, будто его сбросила лошадь, но это всё было позже. А тогда я сидела, оцепенев, на соломе. Потом, как была, голышом, выскочила вон, за угол сарая, где меня и вывернуло наизнанку остатками проклятого виски. Там я ещё полежала на траве, обдуваемая холодным ночным ветерком. Кое-как, на карачках, вернулась в сарай и трясущимися руками напялила рубашку Майка и свои джинсы, валявшиеся комом на соломе. И села ЖДАТЬ, как велел Стив.

Честно скажу – мало у меня в жизни было моментов, которые вообще не хочется вспоминать. О которые обжигаешься, вспомнив. Которые тянет промотать, как проматываешь страшный эпизод при просмотре фильма. Это один из них.

Самым мучительным тогда было именно ОЖИДАНИЕ. Потому что я прекрасно понимала, что Стив меня не пощадит. Он не ведал жалости, и умолять его было бесполезно – это только разозлило бы его ещё сильней. Да я и не собиралась умолять. Лакота пощады не дают и не просят.

Когда вновь – спустя вечность – заурчал мотор его пикапа, я встала, цепляясь за стену, и на подгибавшихся ногах вышла к Стиву, чтобы принять самую жестокую порку в своей жизни.

Заслуженную порку.

Которая длилась ещё одну вечность.

Отшвырнув наконец кнут, Стив сказал очень ровно:

– Контролируй свою жизнь, винчинчала. Никогда не напивайся допьяна и всегда пользуйся резинками. Ты поняла?

Я выплюнула кровь, которой у меня был полон рот, – так отчаянно я кусала губы, чтоб не вырвалось ни стона, – и так же ровно ответила:

– Поняла.

И я действительно поняла. Я перестала выносить даже запах виски, представляете? И пока не вышла замуж, презервативы всегда были у меня с собой в кармане сумочки или джинсов. Теперь я могу точно сказать, что это предохранило меня не только от ненужной беременности, но и от кучи болячек, какие обычно влечёт за собой случайный секс, в том числе и от СПИДа, о котором мы тогда ещё и слыхом не слыхивали.

Это был второй урок Стива, за который я сейчас ему благодарна.

***

Но я совсем не была благодарна ему тогда. Все три последовавших года – вплоть до окончания школы – я провела совершенно одна, как в каком-то грёбаном космическом вакууме. Никто из парней, памятуя об участи, постигшей бедолагу Майка, ко мне не подходил ближе, чем на два шага, и я ощущала себя монашкой, да ещё и закованной в сраный пояс целомудрия или как он там назывался в Средние века. Я делала, конечно, вид, что мне на это накласть, но по ночам ревела в подушку от злости, бессилия, унижения и желания ощутить на своей груди мужскую ладонь.

Чёрт, из-за этого гада Стива самый расцвет моей юности пропал даром!

Сейчас-то я смеюсь, вспоминая об этом, но тогда…

Даже Майка Уайткроу в моей жизни больше не было. Родители, видимо, что-то сообразив, отправили его в Миннеаполис к родственникам, где он и закончил среднюю школу, потом колледж и университет и стал дипломированным ветеринаром с хорошей практикой. Я же говорила, что Майк всегда был очень-очень добрым к разной живности. Последний раз я увидела его с крыльца нашего дома вскоре после его выхода из больницы, когда он, всё ещё с белоснежной нашлёпкой пластыря на сломанном носу, садился в отцовский «форд», чтобы отправиться в Миннеаполис. Он коротко взглянул на наше крыльцо и неловко махнул мне. Я помахала в ответ. Так всё и кончилось.

Стива, скорее всего, всё это сильно забавляло. Хотя как раз в это время, как я уже где-то написала, он крутил любовь с первой красоткой нашей школы – ледяной королевой Скай Адамс, и все дуры-старшеклассницы только про это и толковали – в уборную и в раздевалку хоть не заходи, там без конца обсуждалось, какой у Скай сегодня был сонный и довольный вид или почему она надела блузку с воротничком под самое горло.

Скай была высокой, длинноногой, белокурой, голубоглазой и надменной. До романа со Стивом она получила титул «Мисс Оглала». Стиву действительно удалось растопить этот айсберг, и я тоже не раз подмечала, как сияют её просветлевшие глаза, и ни с того, ни с сего мечтательно улыбаются припухшие губы. Однажды из раздевалки парней перед баскетбольной тренировкой до нас донёсся сперва свист и завистливое: «Ого, Стиви, да она у тебя горячая кошечка!», потом – жеребячье ржание, и наконец – глухой грохот, вопль боли и сдавленное ругательство. Девчонки притихли, давясь нервными смешками, а я сообразила, что Скай Адамс накануне на совесть пометила Стива своими наманикюренными коготками.

Как-то, решив, что Стиву уже не до меня, я собралась претворить в жизнь давно задуманный план – рвануть на уик-энд в Рапид-Сити, чтобы подцепить там кого-нибудь и хоть немного оттопыриться. Мне только что исполнилось восемнадцать, и я вот-вот должна была закончить школу и стать наконец свободной. Получить возможность распоряжаться собой сама.

Мне казалось, что я очень здорово всё продумала. Отец Майка подвёз меня до автовокзала – я рассказала ему то же, что и Джемайме: что меня пригласила на выходные семья моей подружки Элис, недавно переехавшая в Рапид. Кстати, тут я почти не соврала, у меня был номер телефона Элис, и я действительно надеялась её там найти. На автобусе «Грейхаунд» я благополучно добралась до автостанции в Рапиде, спрыгнув с подножки уже в полной боевой раскраске – помада, тени для глаз, подводка и тушь. На мне была модная красная юбка, сапожки на четырёхдюймовых каблуках и чёрный джемпер в обтяжку. Я была ослепительна и сияла от предвкушения приключений… сияла до тех пор, пока на мой локоть не легла сзади чья-то сильная ладонь. Я радостно обернулась, полагая, что приключения УЖЕ НАЧИНАЮТСЯ.