– Миссис Уайт, – произнес он другим голосом, тихим и мелодичным, более низким, чем собственный голос Генри, и Рэйчел тут же представила доброго старого дядюшку.

Дети по всей Британии обожали этот голос, голос Макса Шевалье, знаменитого натуралиста и автора радиопередач, которые многие семьи слушали по воскресеньям, даже отбыв в Страну вечного лета. Но большинство этих людей не знали, что Шевалье – глава отдела в Зимнем управлении и самый успешный вербовщик в Секретной службе.

Пока ему не поручили проверку Питера Блума.

– Вы прошли проверку, миссис Уайт, – сказал Шевалье. – Надеюсь, вы простите мою маленькую уловку. Всегда полезно понаблюдать за дикими животными издалека, прежде чем к ним приближаться.

Рэйчел посмотрела в белые, пустые глаза медиума. Красивое лицо Генри исказила злобная ухмылка, но преувеличенная, как в театре марионеток.

– Не возражаете, если я закурю трубку? Мне редко выпадает такая возможность. Мысленные формы – совсем другое, вот я и попросил Генри ее прихватить.

Рэйчел кивнула и подождала, пока медиум вытащит из внутреннего кармана изогнутую трубку и набьет ее. Его движения были угловатыми, много табака просыпалось на пол. Потом он закурил, наполнив коридор вонючим дымом.

– Да, так лучше. Так вот, я навел о вас справки, миссис Уайт. Как я понимаю, недавно вас понизили в должности. Жаль. В самом деле жаль.

Он выпустил облачко дыма, закрывшее неестественное лицо.

– Мне не нужна ваша жалость, мистер Шевалье. Мне нужны ответы.

– Прошу, зовите меня Макс. И уверяю вас, не жалость заставила меня потратить скромные сбережения на услуги Генри ради встречи с вами. А любопытство. Скажите, вы и в самом деле собираетесь разводить вьюрков?

– Возможно. Как вы сказали, недавно меня понизили в должности, и у меня появилось больше свободного времени.

– Отдаю им должное, умнейшие создания. Но очень хрупкие, миссис Уайт. Могут погибнуть от внезапного понижения температуры, стресса или печали. И подвержены опухолям. Нужно держать их в тепле. И кормить семенами фенхеля.

– Простите, но я не собираюсь обсуждать с вами птиц.

– Да? Хороший разведчик должен быть натуралистом. Лично я держу кукушку – с помощью моей милой Сьюзи, разумеется, моей живой пары рук, и весьма умелых.

– Расскажите о Питере Блуме.

– Ага. Редкая и интересная птица.

– У вас собственный отдел, практически разведслужба в миниатюре. И вы проверяли Питера Блума. И вдруг возникают слухи, что вы обезумели и охотитесь на ведьм. Вы скончались так внезапно. Поговаривали о самоубийстве. Летнее управление не хотело вас принимать. Что произошло?

Макс Шевалье затянулся трубкой. Вокруг лица медиума расползались щупальца дыма, похожие на эктоплазму.

– Вы уже ответили на свой вопрос, миссис Уайт. Знаете, когда-то я держал лису. Лисенок – милое создание, нечто среднее между кошкой и собакой. Но когда она подросла, то стала доставлять хлопоты – прокрадывалась в курятники, но все еще позволяла себя гладить. А однажды порвала мои любимые тапочки. Я отнес ее на задний двор и застрелил в голову. Она выглядела удивленной, когда я спустил курок.

Рэйчел нахмурилась.

– Так значит, вы слишком осмелели, и Блум стал просто предлогом, чтобы от вас избавиться?

– Да. В данном случае – состряпав на одного из моих агентов документы, чтобы выглядело так, будто мы обвинили невиновного. Праведный гнев публики и так далее и тому подобное.

– Что такого опасного вы накопали на Блума?

– Сэр Стюарт попросил меня проверить Блума, и я начал копать, не понимая, что это ловушка. Выяснилось, что Чарльз, отец Блума, был членом парламента от антивозрожденческой группировки и умер без Билета. Его мать, Анна-Вероника, урожденная Рив, в юности якшалась с радикалами. А Питер совершил несколько неблаговидных поступков во время учебы в Оксфорде. Сжег собственный Билет. Можете в это поверить? Но это можно не принимать в расчет – мятежность свойственна юности. И все-таки я возражал против его кандидатуры. Но меня обошли.

– Кто?

– Думаю, окончательное решение принял за ужином в Уайт-клубе сэр Стюарт в присутствии и под определенным влиянием одного известного персонажа – мистера Герберта-Бланко Уэста.

– Премьер-министра? – вытаращилась на него Рэйчел.

Макс кивнул.

– Я совершил ужасную ошибку. Как вы и сами знаете, в разведке судьба меняется очень быстро.

– Но какое отношение к этому имеет премьер-министр?

– Если бы у вас хватило терпения копаться в старых сплетнях, как хватило его у меня, миссис Уайт, вы бы обнаружили, что у мистера Уэста был роман с юной мисс Рив, которая впоследствии внезапно выскочила замуж за Чарльза Блума.

Рэйчел резко выдохнула.

– Хотите сказать, что…

– Питер Блум – неприкасаемый, миссис Уайт. – Сколько бы на него ни жаловались, начальство сделает все возможное, чтобы его прикрыть, рассчитывая таким образом получить милости свыше. Вы попали в жернова очень древней английской традиции – привилегий.

Рэйчел смотрела на игрушечные ужасы Великой войны и вдруг почувствовала, что ей нехорошо. Она задумалась, каково это – разделить сигарету в окопах, а после этого увидеть, как товарищ взорвался в красный туман, увидеть превращенные в поля смерти зеленые пейзажи. Она вспомнила свой первый вечер в качестве медсестры, первого раненого с ожогами от бомбардировки с цеппелина, струпья его обугленной кожи.

А потом вспомнила, как распласталась на полу в ванной, прикасаясь к выходящей из нее губчатой субстанции.

Раны бывают разными, подумалось ей.

– Нет, – тихо сказала Рэйчел.

Макс промолчал. На мгновение до них донесся гул толпы по ту сторону коридора, а на Рэйчел немигающе смотрели глаза мертвеца.

– Неприкасаемых нет. Просто нужно найти доказательства.

– Вы идеалистка, миссис Уайт.

– Когда-то вы и себя считали неприкасаемым.

– Да, но я просто выскочка. Блум принадлежит к клубу избранных.

– Должен быть способ найти доказательства. Обнаружить его куратора.

– Это сопряжено со значительными трудностями. Вы ведь еще живы, миссис Уайт.

– Но вы – нет.

– Миссис Уайт, я вполне доволен своей загробной жизнью. У меня есть преданные слушатели, книги. Следующая будет называться «Как приручить слона». Удивительные животные. Вы знаете, что они могут иметь душу? Эдисон тестирует что-то вроде панциря призрака для толстокожих животных. А еще на Слоун-сквер у меня есть кукушка Гу и другие зверюшки. С чего бы мне вам помогать?

Трудно прочесть мысли человека, влезшего в чужое тело, но было что-то знакомое в повороте головы Макса.

– Месть – достаточное основание для большинства людей. Ваши враги использовали Блума, чтобы с вами разделаться, почему бы вам не использовать его, чтобы разделаться с ними? Только вряд ли вам это нужно. Вы же натуралист. Вам нравится исследовать зверюшек вроде Блума. У него есть все, так почему же он переметнулся, как плохо выдрессированный пес, кусающий хозяина? Думаю, в глубине души вы хотите это узнать.

Тонкие губы медиума изогнулись в дьявольской пародии на добродушную улыбку старого дядюшки.

– Ах, миссис Уайт, вы не будете разочарованы.

В пять вечера, спустя два часа, Рэйчел вернулась домой на Сент-Джонс-Вуд с накрытой тряпкой птичьей клеткой.

Гертруда взяла клетку и закатила глаза, когда оттуда послышалось чириканье, но промолчала. Джо спустился по лестнице навстречу Рэйчел. Он был небрит и всклокочен, но глаза блестели.

– Что у тебя там, дорогая?

– Вьюрки.

Рэйчел ощущала себя бодрой и удивительно свободной. В голове кипели идеи. Они с Максом назначили встречу для планирования операции – во вторник на его квартире на Слоун-сквер, которую он оставил за собой. Тем временем Рэйчел попробует открыть кредитную линию для их незаконной операции. В глубине души – там, где скрывалась староста колледжа принцессы Елены – она восставала против самой мысли о злоупотреблении правительственными фондами. Но другая сторона ее души испытывала неописуемый восторг.