– Отвоевался Ванёк. Точняк комиссуют. Куда теперь без носа? – вполголоса сказал боец вертолётному технику Коляну.

– Хрен с ним, с носом… хрен главнее! Ну и, конечно, глаза, – сочувственно ответил тот.

Командир звена «пчёлок» подбежал ко мне с расчётами по весу загрузки.

– Командир! Всё не заберу, большой перегруз. У нас сейчас с этим строго. Давай так, если для вас груз принципиален, то оставляй несколько бойцов и часть трофеев. Мы на базу, я дозаправляюсь и через 3,5 часа заберу остальных.

– Согласен! Только после взлёта ещё раз район спиралькой облетим. Хочу быть уверенным, – ответил я «пчеловоду».

– Добро! – согласился тот.

Собрал своих господ-офицеров.

– Зверь, посчитай и оставь где-то тонны полторы груза. С тобой оставляю пятерых бойцов и радиста. Через 3-4 часа вас заберут. Ваш сосед Рыба будет в курсах. Не забудьте забрать канистры с керосином. Боцман, через семь минут жду доклад об окончании погрузки, – это были последние распоряжения перед взлётом.

Ровно через пять минут на борт вертушки был поднят последний ящик с выстрелами РПГ и загнан связанный бородатый дух. Обе «пчёлки», ревя как коровы на выданье, тяжело поднялись и с набором высоты начали запланированный облёт района. Вот она серо-чёрная пирамида из трупов ишаков, чуть ниже две туши верблюдов… Жаль скотинку. Полтора десятка пар глаз смотрят на скалы, тропы, расщелины и обрывы. Где ты, вражья нечисть?

Лица начали понемногу расслабляться только после того, как мы с командиром «пчёлки» кивнули друг – другу. Домой, значит! Связался со Зверем.

– Олег, как обстановка? Чем занимаетесь? – уже почти по-домашнему, спросил я.

– Всё в норме. Приглядываем. Поливаем маринадом шашлычок, – цинично пошутил Зверь.

– До связи, – успокоился я.

Перелёт проходил спокойно. Несмотря на рёв двигунов вертушки, мои парни почти все спали. Умаялись работяги. При подлёте к базе увидели, как на площадку выезжают три «Урала». Тентованный, бортовой и заправщик.

– Ты посмотри, как тыл научился службу править, – удивился Шуба.

– Да, не то, что два года назад, – согласился Боцман.

– А вы, что уже два года здесь, товарищ старший прапорщик? – удивился боец.

– Живу я здесь, сынок! Мы с командиром местные! – хохотнул Боцман.

Сели очень удачно. Выгрузка началась одновременно с дозаправкой, хотя это было категорически запрещено. «Пчеловод» пошел на встречу, простимулированный ящиком американской тушёнки «Буффало». Вытаскивать надо было ребят и чем быстрей, тем лучше.

Крытый «Урал» забрал моих парней и повёз по большому кругу. Оружейка, баня, столовая, казарма. Хотя очерёдность могла быть и другой. «Таблетка» с красными крестами загрузила своих и чужих раненых и, хрипя сигналом, бодро понеслась в сторону санчасти. К сожалению, во время перелёта один тяжелораненный «дух» скончался. А во время перевозки раненных наш Али Иванович и пленный Ахмет лежали на соседних «каталках». Пленных басмачей потащили, потирая руки, в свою норку особисты. Трофеями тоже занялись специально обученные кадры, вооружённые счётами, калькуляторами, протоколами и накладными. А за мной прислали УАЗик начштаба и я, прихватив с собой для компании Боцмана, поехал отчитываться и рапортовать о том, какие мы у Родины герои. А мы таки ими и были!

После штаба и оружейки, прихватив чистое бельишко, мы с Боцманом не спеша топали в баньку. Наши уже давно все помылись, объелись и занимались, кто чем хотел в границах отведённой территории и статьями Устава внутренней службы. Заглянули на Узел связи, и девчата нас успокоили. Борт с командой Зверя уже был на подлёте. Настроение было… как надо было настроение. Два дня отдыха, как прописали!

– Слышь, Боцман, а что ты так орал, как резанный, когда всё началось? – вдруг вспомнив, спросил я вполголоса.

– Да понимаешь, в самом начале боя выброшенная гильза рикошетом от скалы под тельник мой залетела. Горячая, бл… А времени её вытряхнуть, сам понимаешь… Так! Стоп!

Боцман остановился, расстегнул куртку, отстегнул свой флотский ремень, вытащил тельник из штанов и попрыгал. Выпала и весело зазвякала, бликуя на солнце, латунная гильза калибра 5,45 мм. Но уже не горячая, а остывшая до температуры тела старшего прапорщика.

– Так вот она, сука!!! – заорал Боцман, футболя «виновницу» новеньким кроссовком.

Давно мы так не смеялись!

Прошла сонная неделя. Мной написан и отправлен многостраничный Труд. Рапорт – отчёт. Написан он был с большим настроением и эмоциями. Всё, как просил меня постоянно подливавший, Боцман. Через день его из штаба бригады завернули с замечаниями и вопросами. А на последней странице подчерком замначштаба красным карандашиком меленько так и ехидненько написано: «Санёк, когда пишешь, закусывай!» Вот мудак!

Переписал. Посовещались со Зверем и решили, что особых подвигов и геройств мы не совершили. Операция проведена штатно. Но представление к наградам всё же написал. Прапорщиков Хрущёва и Донца на медаль «За Отвагу». Очень уважаемые у нас боевые награды. Приезжал сам начполит и перед строем объявил всем нам благодарность от командования за образцовое выполнение задания особой важности. Говорил долго и душевно. Пацаны сопели, тяжело вздыхали, с надеждой смотрели на часы, на меня и в сторону столовой. Дело в том, что сегодня пельмени обещали. Местная коровка на растяжку налетела. Хозяева её забирать побоялись, а наши нет. Ну и тут же давай из неё болезной пельмени лепить. А этот тут…

Заходили с Боцманом в его любимую санчасть. Али Хрущёва удачно прооперировали. Что-то удалили, что-то заштопали, влили бочку чужой крови и поставили в очередь на отправку и долечивание в Союз. Донца сразу на Большую Землю отправили. Лицо, в основном, в городе Ташкенте собрали и даже нос слепили кудесники наши из «того, что было». Очень даже симпатично получилось, правда, на все документы пришлось перефотографироваться. Не похож стал на себя любимого. Хорошо, что Донец перед Афганом успел жениться и сына родить так, что в этом плане мы за него были спокойны. А жена практически и не расстроилась. Он и так красавцем не был, привыкла быстро. Да и разнообразие, какое никакое. И потом, нос – не самый главный орган у мужчины. Ниже головы то всё сохранилось в лучшем виде, и было привычным, знакомым и любимым.

Забегая вперёд, скажу, что месяца через два, уже после отпуска домой, Донец вернулся к нам. Сам рапорт написал и даже требовал в отделе кадров, обещая напоить всех тёщиным самогоном. Сначала мужики его не узнали, но потом, превратив недоразумение в шутку, долго его тискали и мяли. Меня предупредили заранее, поэтому я сразу начал его тискать и радоваться его возвращению, что подняло прапору настроение и сподвигло поделиться с личным составом народными деликатесами с родины. Украинское сало ели в мусульманской стране, как пирожное. О самогоне не знаю. Так, только слухи… Запах? Так это из пекарни дрожжами…

На первом же оперативном совещании у начальника разведки бригады попросил откомандировать нам нового переводчика, ввиду убывшего на лечение товарища Хрущёва. Считаю, что реакция на мой запрос была не адекватной. Что значит: «… достал своими переводчиками…»? И что значит: «…на вас не напасёшься… и пора самому»?

А вот Али Иванович Хрущёв пропал после госпиталя. Слышал, комиссовали. Может, вернулся обратно в Таджикистан и поднимает сельское хозяйство? Но почему-то очень хочется верить, что позвали его в тундру узкоглазые ненецкие духи заполярных предков. Туда, где северное сияние, ягель, песцы и полярные куропатки! И гоняет он несчётные стада северных оленей по бескрайним просторам заснеженной тундры. И сидит весь такой в меховой кухлянке на быстрых нартах мой боевой товарищ – прапорщик Али Иванович Хрущёв. Погоняет олешек длинным дрыном, как я видел в документальном кино, позвякивая в такт копыт оленьей упряжки медалью «За Отвагу»! А слава о боевом прапорщике Али-бабе далеко разлетелась по стойбищам Ненецкого национального округа. О нём начнут слагать легенды, народные песни и петь их в чумах и ярангах хором под баян и балалайку.