К несчастью, Фольмар апеллировал к папе, который сослался на решения, подтвержденные собором в Латеране, и согласно коим споры и разногласия по поводу епископских выдвижений разрешались папой. Это дело, впрочем, могло бы и не вызвать серьезных затруднений, если бы не было представлено Луцию III некоторыми германскими прелатами в очень мрачных тонах. Конрад фон Виттельсбах, жертва Венецианского компромисса, хоть и получил назад свое кресло в Майнце в октябре 1183 года, не переставал предупреждать курию об опасности. Другие епископы, обеспокоенные политикой Штауфена в вопросах регалий и наследств, поступали точно так же. Все эти люди давали понять, что Фридрих мечтает полностью прибрать к рукам немецкий епископат и отказать святому престолу в праве вмешательства в дела германской церкви.
Второй фактор, вынуждавший папу к большей сдержанности, явился результатом действий епископов и клириков-александровцев, раздувавших то, что было сказано в связи с конфликтом в Трире. Итальянцы, в частности, делились опасениями, что император, помирившись с ломбардцами, помешает изгнанию раскольников и оставит в своем владении церковное имущество. Они находили поддержку в курии, где многие кардиналы считали, что нельзя заключать никакого соглашения с империей, если она не вернет владения римской церкви в Центральной Италии, без чего — доказательством тому служит конфликт с Александром III — церковь никогда не получит настоящей свободы действий. Политика возвращения всех владений, когда-либо и в какой бы то ни было форме принадлежавших святому престолу, смело зародившаяся вместе с требованиями Адриана IV в 1159 году, с этого момента стала разрабатываться всерьез. В дальнейшем она должна будет развернуться и уточниться в программе Иннокентия III.
Все это объясняет провал переговоров в Вероне. Задолго до своего прибытия Фридрих передал Луцию III проект урегулирования проблемы спорных территорий. Он предлагал, чтобы либо папство передало империи владение всеми этими землями — впрочем, не уточняя, что он имеет в виду, — получив за это компенсацию в размере одной десятой от императорских доходов на полуострове ежегодно и одной девятой от этих же доходов в виде выплаты коллегии кардиналов; либо признание римской церковью того, что никогда не оспаривалось, а в отношении всего остального решение вынесет следственно-арбитражная комиссия, с тем что в дальнейшем можно будет внести кое-какие изменения. Прибыв в Верону, император предложил тот же выбор. В то же время он попросил папу короновать императором Генриха VI и потребовал достойного и почетного решения в пользу раскольных священников, а также утверждения Рудольфа в Трире. При этом ни словом не обмолвился о поддержке, которую мог оказать святому престолу в Риме.
Луций III лаконично, но с неожиданной смелостью отказался короновать Генриха VI, заявив, что публичное право исключает наличие двух императоров одновременно. Сначала он согласился вынести отдельные решения по каждому из раскольных священников при условии, что индивидуальные прошения будут направлены ему в письменной форме. Затем, сославшись на один из канонов, принятых ассамблеей в Латеране, отменявший все назначения раскольников, папа заявил, что решение может быть принято только церковным собором, который он намеревался созвать в Лионе. Что же до избрания прелата в Трире, то он потребовал настоящего расследования, а сам в это время уводил переговоры в сторону спорных территорий до тех пор, пока они не зашли в тупик.
Тем не менее Веронская ассамблея занимает во всеобщей истории важное место из-за того, что, помимо провозглашенного обеими сторонами намерения активно заниматься организацией Крестового похода, к которому уже призывал Александр III в 1179 году, обе власти по обоюдному согласию провозгласили эдикты против еретиков-катаров, вальденских братьев и прочих, уже по меньшей мере лет двадцать беспокоивших церковь и светскую власть. Имперское уложение до нас не дошло, но его содержание, безусловно, аналогично содержанию декреталии Ad abolendam, воспроизводящей текст папского решения. На основании этих документов установилось тесное сотрудничество между церковными властями, которым поручено было констатировать преступление, и светской юрисдикцией, в руки которой передано было осуществление наказания.
Это сотрудничество свидетельствовало о том, как заботился Фридрих о защите религии. Оно говорит, помимо прочих аргументов, о его желании быть добрым христианином: принц, которому поручено через борьбу с ересями, осуждение которых входит в компетенцию церкви, помогать людям спасти свои души. Но, спустившись с духовных сфер на политическую арену, вернувшись в мирскую область, которую считает своей и где требует для себя непререкаемого авторитета и нерушимой власти, он не допускает ни малейших возражений и не намерен поступаться ни своими прерогативами, ни собственными интересами.
Устав от римских происков и интриг, которые, как он чувствовал, плели за его спиной деятели церкви и курии в Италии и Германии, он решил покинуть Верону (начало ноября).
Меньше чем через две недели 14 ноября умерла императрица Беатрис. Он устранился от дел на несколько дней, потом опять вернулся к ним все с той же систематичностью, что и прежде, более чем когда-либо настроенный добиться в них успеха, изолировав святой престол.
В Германии этот новый рывок в политике осуществился при сотрудничестве Генриха VI, который принял жесткие меры в Трире, Кобленце и Кельне против сторонников Фольмара. В Италии Фридрих действовал сам. Он постановил, что оставит за собой земли Матильды, не заявляя, что является их владельцем, но следил за тем, чтобы доходы от этих земель поступали ему. Особенно же он стал торопить переговоры с Миланом. В начале февраля для большей уверенности в успехе он публично произнес страстную обвинительную речь против Кремоны, которая до сих пор была счастливой соперницей Милана и которую он теперь неожиданно и грубо предал. Он объявил ее виновной в разрушении Кремы, напомнил, что это по ее наущению и с ее помощью в 1162 году Милан был разрушен до основания, обвинил ее в подстрекательстве к восстанию в 1167 году, в отделении Лоди и Пармы от немецкой партии и узурпации императорских владений и прав. Насмерть перепуганные кремонцы были вынуждены умолять о прощении, которое получили ценой огромной компенсации. Обрадованные кремонцы согласились вступить в альянс со Штауфеном. 11 февраля актом, подписанным в Реджо, они обязались помогать ему против всех его врагов, оказывать поддержку для сохранения им своих прерогатив в Ломбардии, Марке и Романье, а «в частности, на землях графини Матильды». Барбаросса, в свою очередь, согласно положениям Констанцского договора пожаловал им или оставил множество regalia в обмен на арендную плату в 300 лир; он заявил о том, что сохранит нейтральную позицию в случае возникновения конфликта между Миланом и Павией и обещал заново отстроить Крему. Здесь политика гибеллинов достигла явного успеха.
На тосканском и центрально-итальянском фронте все обстояло так же, но средства были другими. Находясь в этих областях в течение последних шести месяцев 1185 года, император вмешивался в раздоры между коммунами и земельной и церковной знатью. Он систематически принимал сторону сеньоров и епископов и заставлял города Флоренцию, Сиену, Лукку признать за ним и вернуть ему суверенные права, которые он неумолимо осуществлял через своих агентов. Большинство из них было рассажено во владениях Матильды, во многих случаях отбиравшихся у городов, которые заняли их незаконно.
Итак, Милан стал его союзником, а вместе с ним, за ним, через него многие ломбардские города перешли в германский лагерь, остальные же — кроме Кремоны — не были ни под гнетом, ни под угрозой. Тоскана, Романья и Марке как всегда полностью находились в его руках. Палермский двор поддерживал с Фридрихом очень дружественные отношения благодаря браку Генриха VI. Папство, все еще сидящее в Вероне и продолжающее бесконечные разговоры с представителями императора, было изолировано. Так обстояли дела, когда 25 ноября 1185 года умер Луций III.
