Ванда появилась в комнате Стива на одиннадцатый день – бледная, с черными кругами под глазами и остро проступившими на лице скулами. Погладив бросившегося к ней со счастливым лаем Дика, она устало улыбнулась и, бросив короткое: «Принимай работу», медленно, как зомби, прошаркала к себе, едва передвигая ноги. Брок пошел ее провожать и уже успел вернуться обратно, а Стив все сидел. Им овладела странная робость вперемешку с нерешительной радостью и облегчением. Ванда справилась, Баки был в порядке. И сам Стив теперь тоже смог дышать, будто вынырнул из глубокого омута.
– Если ты сейчас не пойдешь, пойду я. И к тому времени, как ты решишься, я уже буду знать обо всех твоих косяках начиная с младенчества, Роджерс, – серьезно сказал Брок.
Стиву на свои прошлые косяки было наплевать – они с Броком знали друг друга на таком глубинном уровне, что дальше было некуда, но попытку себя расшевелить он оценил.
– Я тебя люблю, – сказал он, подходя к терпеливо стоявшему у двери Броку.
Брок рывком, так, что Стив едва на ногах устоял, притянул его к себе для поцелуя. Теплая мягкость его губ, колкость превратившейся в шерсть щетины и отросших клыков, жесткое сильное тело под ладонями остро полоснули по нервам. Стив страшно соскучился за эти долгие дни, хотя Брок не отходил от него ни на шаг.
– Поскорее бы вернуться домой, – сказал он, трогая Брока за кончик волосатого черного уха.
Брок поморщился, прижимая ухо к голове, и согласно рыкнул, легко прикусывая его за подбородок. Из них двоих его необходимость жить на базе напрягала куда больше – чужих мест он, как и большинство территориально настроенных дуалов, не любил.
Вместе с Баки оказался Тони, азартно забрасывавший его вопросами разной степени адекватности – явно какой-то свой тест проводил, пытаясь найти подвох. Баки насмешливо щурился – совсем так, как помнил Стив – и терпеливо отвечал, подперев голову рукой.
Заметив его, Баки напрочь забыл про возмущенного этим фактом Тони и вскочил на ноги, в несколько шагов оказываясь рядом.
– Стиви, – восторженно выдохнул Баки и обнял его так, что ребра затрещали.
Стив, у которого с души упал тяжеленный камень, крепко прижал его к себе, не представляя, как вообще можно расплатиться с Вандой за все, что она для него делала. Баки смешно засопел ему в ухо, глубоко потянул носом воздух и, вдруг напрягшись, отстранился. По его небритому, усталому лицу пробежала уже не раз виденная Стивом рябь, но ничего не поменялось. Стив испытал острое чувство дежавю и обернулся к Броку, зашедшему в комнату следом за ним.
Баки перевел взгляд с Брока на него, тряхнул головой и протянул Броку руку.
– Баки, – представился он. – По паспорту не так, конечно, но меня устроит этот вариант, – покосившись на Тони, который выглядел, как психиатр на комиссии, добавил Баки.
– Брок, – коротко пожав ему ладонь, отозвался Брок и отошел чуть в сторону, с задумчивым интересом его рассматривая.
Стиву показалось, что он чего-то не понимает, но, с другой стороны, раз Баки оказался дуалом, то у них с Броком, наверное, должны были выстраиваться какие-то свои взаимоотношения. В правилах взаимного сосуществования разных видов Стив так до сих пор и не разобрался. Как и в том, кем был Баки, впрочем.
История, кажется, очень любила самоповторы.
Остаток дня они провели вместе с Баки – обсудить им было что. Брок в разговоре практически не участвовал, не желая, видимо, мешать, но по редким репликам было понятно, что следит он за ним с привычной цепкостью.
Стив был, пожалуй, счастлив – абсолютно и безоговорочно. Баки помнил всю свою жизнь до мелочей, был здоров и свободен, и по-прежнему был тем самым человеком, который влет понимал самого Стива, словно мысли его читал. Чувство вины, глодавшее Стива, почти отступило – оставалось только перед Фьюри отстоять Баки, давая ему возможность жить спокойно.
– Ты его пугаешь, – упрекнул Стив Брока, когда они вернулись к себе, оставив Баки все в той же комнате Брюса, из которой его наотрез отказался выпускать Тони до особого распоряжения Фьюри.
Баки не возражал, не желая, видимо, доставлять хлопот Стиву, который бы из-под земли достал Фьюри прямо среди ночи, но в восторге от своего заключения не был. Пусть даже заключение проходило без наручников, с доступом в интернет и с полным холодильником еды.
– Чем это? – скептически поинтересовался Брок, заваливаясь на кровать в одном полотенце на бедрах и закидывая за голову руки.
От него веяло расслабленной сытой хищностью, и Стив привычно на этом залип. Броком его прошибало всегда так, словно тот был встроен в нервные окончания.
– Он меня даже по плечу хлопнуть боялся, – усилием воли отвлекаясь от созерцания, ответил Стив.
Баки всегда был тактильным – прикосновения были для него сродни словам и жестам, и за вечер не раз и не два Стив ловил его на начале тут же оборванного движения.
– Это нормально, – отозвался Брок, почесав заросшую темными волосками грудь. – От тебя пахнет мной, для всех наших это сигнал, что у тебя уже есть владелец, – ухмыльнулся он.
Стив скептически уставился на него, приподняв брови, и только сейчас понял, что, кажется, так оно и было. Наташа, раньше норовившая обняться, не подходила к нему близко уже давно, а с другими дуалами Стив и не общался толком, чтобы заметить, что они начали его слегка сторониться. А на Ванду и СТРАЙК это, видимо, не распространялось, раз уж они были одной стаей.
– Владелец, значит? – хмыкнул Стив, усаживаясь на Брока сверху, и глаза у того моментально полыхнули золотом.
– И мы по-прежнему не знаем, какого он вида, – погладив его по бедрам, добавил Брок. – Может так статься, что мы с ним враги, оттого он и дергается.
О таком варианте Стив думать не очень хотел. Общаться с Баки он бы все равно не прекратил, но и вынуждать двух дорогих ему людей мириться друг с другом тоже было бы нечестно.
– И откуда вы только взяли это дурацкое правило приличия? Почему нельзя просто спросить или сразу сказать? Ну там: «Привет, я Брок, хмурый волчара», – возмутился Стив, укладываясь на хохотнувшего Брока.
– «Привет, я Баки, и я сурикат», – поддразнил тот, поглаживая Стива по шее.
Стив закатил глаза и поцеловал его насмешливо кривящиеся губы. Знакомые запах и вкус окутывали такой спокойной уверенностью вообще во всем, что Стив иногда боялся собственной зависимости и одержимости. Было одновременно страшно и сладко настолько растворяться в другом человеке, не представлять существования по-другому.
– Ты мне этого суриката до конца жизни будешь припоминать? – поинтересовался Стив, сдув со лба Брока растрепавшиеся волосы.
– Ты сравнил меня с грызуном, Роджерс! – возмутился Брок, которому предательница-Ванда как-то донесла все подробности «расследования» Стива.
– Сурикат не грызун! Он хищник. Из мангустовых, – заспорил Стив, припоминая подробности своих зоологических исследований. – И то есть баран тебя не смутил, да?
– Ну, барана можно списать на счет здоровой критики, – насмешливо отозвался Брок, с силой погладив его по бокам.
Горячий жар его тела стремительной волной стек в пах, и Стив благополучно растерял всякое желание продолжать разговор. Жадно поцеловав с готовностью ответившего Брока, он поднялся и, перекатив его на живот, навалился сверху, прикусывая коротко стриженный затылок.
– Дай, – попросил Стив, и Брок фыркнул, приподнимаясь на локтях с такой легкостью, будто его не придавливало к кровати тяжеленное тело.
– Ты сам в последний раз возмущался, когда я обернулся, – сказал он, но по его подрагивающему хрипловатому голосу Стив чувствовал, что он и сам на грани.
– Ты мне плечо прокусил, – напомнил Стив, поднимая его на колени и поглаживая по широкой сильной спине.
Тогда было, конечно, внезапно больно, учитывая, что до укуса его медленно, неотвратимо накрывало удовольствием, но жаловаться, пожалуй, было все-таки не на что. Потому что прокушенное до крови острыми клыками плечо кольнуло болью так сладко и хорошо, что Стиву на мгновение показалось, что он сгорит до горстки пепла.
