– У нас много всадников, пехотинцев, немало пулеметов, поездов, но нет самолетов, не хватает артиллерии, достойной такого названия, нет ни танков, ни бронемашин. На деле мы подготовлены к современной войне немногим лучше Стеньки Разина. – Пока мы смеялись над этой шуткой, маленькое лицо Петлюры приобрело серьезное выражение. Он поджал нижнюю губу, как бы пытаясь подчеркнуть волевую линию челюсти. – И именно поэтому, товарищ доктор, мы просим вас дать некоторые рекомендации.

Я был озадачен:

– Я отнюдь не стратег.

– Но вы ученый. – Еланский склонился ко мне. – И блестящий. О вас все говорят. Я встречал людей из Петрограда, из Москвы, из Одессы. Все говорят, что вы – один из самых дальновидных людей современности. Юный гений, который построил свою первую летающую машину в возрасте восьми лет.

Я улыбнулся, взмахнув рукой. Я стал носить кольца из украинского филигранного серебра, придававшие облику что-то националистическое, но при этом никак не характеризовавшие человека, который их носил.

– Подобные истории всегда преувеличены. У меня множество изобретений, немало теорий, несколько практических идей. Но без надлежащих материалов я не могу проводить необходимые эксперименты. Таким образом, господа-товарищи, мое положение несколько неопределенно, как в лимбе.

– Вы можете обеспечить нас аэропланами? – спросил генерал по фамилии Коновалец[117]. Он был ненамного старше меня, хотя его лицо казалось выточенным из древнего камня.

– Нет, если не будет фабрик и опытных рабочих. Вы и сами уже это знаете. Французские аэропланы – ваша главная надежда.

Потом заговорил Петлюра:

– Мы должны выиграть время в переговорах с Лениным и Троцким.

Я вопросительно посмотрел на Еланского, который пожал плечами:

– Они ничего нам не обещают.

Я сохранял осторожность. Если большевики войдут в Киев на следующей неделе, Еланский может заговорить по-другому. В России многие вели себя подобным образом.

– Мы слышали о каком-то луче. Вроде концентрированного солнечного света, – донесся чей-то голос с другого конца стола. – Вы его создали?

И тут я громко рассмеялся. Несколько месяцев назад никто не относился к этой идее серьезно, а сегодня вечером они забыли о практической механике, в отчаянии ухватившись за идею, обычно отметаемую как дешевая фантазия, так как красные уже стучали в ворота Киева. Впрочем, я заметил, что некоторые из присутствующих все еще немного сомневались, но даже не пытался переубеждать их. Я не мог ничего утверждать, пока не будет построен опытный образец.

– Лучевую установку нелегко собрать. Потребуется много денег и оборудования.

Петлюра был нетерпелив.

– Вы получите все, что нужно. Доктор Брон, – он указал на пожилого джентльмена, – научный сотрудник Киевского университета. Он может предоставить в ваше распоряжение все свои ресурсы.

– Когда я выслушаю предложение молодого человека, – произнес Брон низким голосом, пристально глядя на меня.

– Я провел некоторые исследования, – сказал я. – Полагаю, что вполне возможно сконцентрировать луч света, тогда он станет настолько мощным, что сможет пробить даже сталь.

– Это известная гипотеза, – согласился Брон, – но я не понимаю, как вы собираетесь ее подтвердить.

– Нужна специальная вакуумная труба. Вроде очень большой радиолампы. Я опишу ее как можно проще?

– Бога ради, – ответил он.

Старик обладал чувством юмора, которого недоставало большинству его коллег. Возможно, ему было уже нечего терять. Я описал, как ртуть введут в трубку и нагреют, чтобы вытеснить воздух. Пары ртути начнут скапливаться внутри, трубу запечатают, а провода выведут наружу. Низкое напряжение можно использовать для нагрева трубы. Как только температура достигнет 175 градусов по Цельсию, на электроды подадут высокое напряжение, тогда пары ртути произведут электрический разряд. Возбужденные ионы ртути при этом будут излучать свет, выходящий за пределы спектра, воспринимаемого человеческим глазом.

– Я называю этот свет ультрафиолетовым, – сообщил я. – Зеркала или кварцевые линзы можно использовать для его фокусировки.

– И сколько электрической энергии вам понадобится? – Броня услышанное впечатлило. Он нахмурился, изучая заметки, которые сделал карандашом на скатерти.

– Очевидно, чем мощнее источник энергии, тем сильнее луч.

– Этот луч действительно будет фиолетовым? – спросил кто-то еще.

Я начал объяснять, но Петлюра схватил меня за руку:

– Сколько таких машин вы сможете для нас построить, скажем, за месяц, пока не придет подмога?

– Сначала следует создать экспериментальную модель. После этого мы с легкостью сделаем гораздо больше. Если у нас будут генераторы для обеспечения работы машин.

– Генераторы с электростанций подойдут? – спросил Петлюра.

– Думаю, да. – Я не ожидал такого предложения. Это означало, что он собирается отключить все электроснабжение Киева. Я был польщен. – Придется прокладывать кабели.

– Где лучше поставить машины?

– На возвышении. – Генерал Коновалец был настойчив. – Это обеспечит хороший обзор местности, поймите. Если их потребуется применить в отдаленных предместьях… Машины ведь окажутся слишком тяжелыми для быстрого перемещения, да?

– Сами машины можно перевозить как обычные артиллерийские орудия, проблема в источниках энергии. – Я восхищался тем, как быстро он все схватывал. – Нельзя протянуть кабели по всему Киеву. Люди, а также улицы и здания, нам помешают.

– Они всегда мешают! – произнес Коновалец с притворным огорчением. – Андреевская церковь – самое подходящее место.

– Вы говорите о галерее у самого купола? – Я обдумал предложение. – Единственное, что меня в данном случае останавливает, это… – Я заколебался, не зная, стоит ли обсуждать религиозные вопросы с социалистами, многие из которых могли оказаться воинствующими атеистами.

– Кощунство, – сказал Петлюра. – Так вот что вас тревожит? Вы верующий? И ученый?

– …проблема вывода энергии на такую высокую точку.

– Нет никакого кощунства в том, – спокойно сказал Коновалец, – чтобы противостоять большевизму. Они поклялись уничтожать все религии.

Я сразу понял, что он был прав. Действительно, могло показаться, что сам Бог даровал нам место, где мы сможем встать на защиту Его веры.

– Мы построим экспериментальную модель в Андреевской церкви. – Петлюра закурил сигарету, пока официанты убирали наши тарелки. – Провести туда энергию не сложно? – Он посмотрел на своего министра.

– Сложно, Верховный главнокомандующий.

– Но возможно?

Брон сказал, что лучше было бы отыскать какой-то аварийный источник энергии. Маленький бензиновый генератор или гальванические элементы.

– Гальванические элементы немного старомодны. – Я улыбнулся.

– Я всегда считал их надежными. Они не ломаются.

– Но их трудно регулировать. И проблема соединения…

Брон пожал плечами:

– Я по-прежнему предлагаю отдельный источник энергии. Если в разгар сражения большевики захватят наши электростанции, то у нас вообще не останется оружия.

Мне пришлось согласиться. Теперь я понял его логику. Моя ошибка, как обычно, состояла в том, что я не учитывал практических деталей, увлекшись отвлеченной идеей. Само название «луч смерти» было мне отвратительно. Сегодня есть понятные определения, например «противопехотное оружие». Немало таких формулировок немцы позаимствовали у большевиков, а американцы – у немцев; это случилось, когда лучшие ученые Германии перебрались за океан после Второй мировой. Они не занимаются отвлеченными рассуждениями о войне. Они позволяют техникам делать их работу, не смущаясь ненужными соображениями. Пусть священники и романисты решают, в чем состоит моральная ответственность, если таковая вообще существует. В эпоху индивидуализма человек утратил способность ясно рассуждать. Искусство и наука смешались, поскольку человек верит, что должен принимать независимые решения в каждом конкретном случае. А ведь нужно просто признать авторитет Церкви, чтобы обрести истинную ясность видения.