К 1980 году я уже отработал более четырех лет заместителем начальника областного управления внутренних дел по оперативной работе. Решал весь комплекс вопросов по борьбе с преступностью. Рядом со следователем, сыщиком, криминалистом и участковым инспектором приходилось работать, не считаясь с личным временем, без выходных, раскрывая совершенные тяжкие преступления, занимаясь розыском особо опасных преступников.

Закалка, приобретенная таким ритмом жизни, помогла мне в Афганистане.

Переворот в стране в 1979 году, приход к власти Амина вызвали волну недовольства свободолюбивого народа Афганистана. Началась внутренняя война, боевые действия приносили потери для войск. Открытого фронта не было, война велась мятежниками (душманами) партизанскими методами.

Было принято постановление Правительства о направлении в Афганистан отряда сотрудников Министерства внутренних дел в количестве 511 человек для организации борьбы с бандформированиями.

Никто из нас не помышлял, что ему будет отведено место в той войне.

Наш отряд формировался в 40 километрах от столицы Узбекистана. Стоял август, сорокаградусная жара угнетала сибиряков. Сотрудники представляли различные регионы страны — от Камчатки до Прибалтики, от Архангельска до Душанбе. Отряд разбили на несколько команд. Заместителей начальников УВД назначили командирами. Команда — это 55 человек, в том числе десять офицеров и прапорщиков внутренних войск, пять переводчиков из Таджикистана, остальные — сотрудники милиции. На вооружении команда имела все виды стрелкового оружия. Началось ускоренное обучение личного состава стрельбе, владению оружием в дневное и ночное время, топографии, минному делу.

Инструкторы внутренних войск делали из нас «боевиков». Военная муштра, полная неизвестность, в качестве кого и для чего мы летим в Афганистан, заметно влияли на наше морально-психологическое состояние.

Отправку ускорили. Ночью вывезли на военный аэродром в Ташкенте и, погрузив на самолеты Ил-76, перебросили в Кабул, Газни, Герат, Кандагар и другие точки Афганистана.

Представьте картину погрузки. Раннее утро. Солнце еще за горизонтом. Открыт задний люк военного самолета. В этот летающий дом, способный перевозить десятки тонн груза, сплошной вереницей идут люди в армейской форме без знаков отличия. На каждом — военный бушлат, шапка, автомат, пистолет, два боекомплекта патронов, две-три гранаты, армейская каска, котелок, фляжка и множество другой амуниции.

Грузили и все тыловое имущество: печки, кастрюли, одеяла, сухой паек на несколько дней и многое другое.

Картина погрузки была даже завораживающей. Мы летели в страну со своими обычаями и традициями, своим языком, климатом. Но не были четко озадачены, чем же должны там заниматься. Единственное, что сказали: «Там идет война и вам придется воевать, а как — покажет обстановка. Ориентируетесь на месте. Ищите взаимодействие с нашими войсками».

С такой вот подготовкой и установкой наш самолет в десять часов утра приземлился в аэропорту в пяти километрах от Кабула.

Поэт отразил этот момент такими словами:

Мыслилось, что апрельская революция даст значительный толчок в развитии экономики, в становлении общества. Однако крупные и средние феодалы, помещики, богатые торговцы, часть духовенства и офицеров армии повели открытую борьбу за сохранение старого режима. Методы выбирали различные — от саботажа до вооруженных выступлений. Душманов открыто поддерживали США, Пакистан и другие страны. Завозились оружие, боеприпасы, продовольствие. Только на территории Пакистана в то время были развернуты 20 баз по подготовке мятежников.

Делая первые шаги, любовались ярко-голубым афганским небом. Вокруг, насколько хватало глаз, виднелись горы. Дислокацию определили здесь же — в двух километрах от аэропорта, на окраине 350-го десантного полка.

Период адаптации был тяжелым для команды: днем — жара, ночью — холод. Отсутствовало регулярное снабжение водой, продуктами, медицинским обслуживанием. Дважды прошел «афганец» — ветер с песком на несколько часов, когда в двух метрах теряешь друг друга. Песок проникает во все щели и поры тела, постоянно хрустит на зубах. Начались болезни. Да такие, что военные медики и доктора из посольской клиники не могли установить диагноз. Человек чернел, худел и «таял» на глазах. В той или иной форме переболели почти все из нашей команды, но духом не падали.

К этому периоду руководство команды — я, В.М. Киргинцев, Г.А. Школин — определило ряд направлений нашей работы с царандоем (милицией). Это обучение их методам нашей работы, совместные дежурства с ними на КПП (контрольно-пропускные пункты), где выявляли дезертиров из армии, уклоняющихся от призыва, оружие и боеприпасы, бандитов).

Через неделю нашего пребывания в ДРА мы получили автомашину ГАЗ-66 и в каждую команду по пять легковых марки «Нива». Все машины своим ходом пригнали из Союза наши прапорщики. Это способствовало оперативности в решении задач. Но имелись и недостатки. В частности, у «Нивы» открывалась одна дверка, отсутствовала какая-либо броня. Наши автомашины быстро получили немало пробоин, а ГАЗ-66 был просто изрешечен. К счастью, никто не был ранен.

Это промах центра. Нужны были БТР, а не «Нивы». Мы продолжали ездить на машинах, а в Кабуле был введен комендантский час, и после 22 часов посты афганцев стреляли без предупреждения, даже если называешь пароль.

В этот период в штабе армии, расположенном во дворце Амина на окраине Кабула, разрабатывалась общевойсковая операция. Предусматривалось проведение массового прочесывания территорий в провинциях, граничащих с Кабулом, с целью ликвидации там банд, обеспечив тем самым более спокойную жизнь зимой в столице. Наряду с нашими войсками и афганцами в операции участвовала и моя команда.

Получив задание в штабе армии, мы стали тщательно готовить команду к операции.

Персонально каждому провели экипировку, выдали вооружение — по два-три боекомплекта к автомату, к ручному пулемету, пистолету, гранаты, бронежилеты. С командирами групп было проведено совещание. Часть бойцов (18 человек) вливалась в 345-й десантный полк, а 13 — в 181-й полк.

Кое-кто до сих пор проводит параллель между нами и советниками, работающими на афганской земле. Но их статус был иным. Они — советники, а мы — боевики. Они жили и работали в нормальных человеческих условиях, обитая в виллах «Черный аист», «Золотое кольцо» и т. д., а мы — в палатках, где с октября ночами уже замерзает вода. Они мылись в ваннах, а мы — в бочках с подогретой водой. Мы участвовали в боевых операциях, они — лишь советовали, как их проводить. И так во всем.