– Разрядка напряженности никогда не была моей сильной стороной, – ответил Уокер, посмотрев на Оливьери. – Но должен признаться, всякое странное мне видеть уже приходилось.

Удрученный их легкомыслием, Оливьери ушел тем путем, по которому они добрались сюда. Остальные члены «Проекта Ковчег Карги – Холцера» что-то тихо сказали Мериам и разошлись каждый по своим делам. Даже Каллиопа заспешила куда-то, передав камеру Адаму.

– Куда они все разбежались? – спросил Уокер, когда из команды «Проекта Ковчег» осталась одна Мериам.

– Там мало места, – ответила Мериам. – К тому же все уже видели то, что внизу. И второй раз смотреть не хотят.

Уокер против воли задрожал. Можно было заподозрить, что Мериам намеренно усиливает драматический эффект, но ее жених уже спускался вниз по лестнице с камерой в руке. Пытаться после этого пугать новоприбывших – какой в этом смысл? Ким во все глаза смотрела на Мериам, полезшую вслед за Адамом вниз. Если бы она была кошкой, то спина бы ее сейчас была выгнута, а шерсть на загривке стояла дыбом.

Уокер допил ужасный кофе, аккуратно согнул бумажный стаканчик и сунул его в карман куртки, затем повернулся к Ким и отцу Корнелиусу.

– Вы что-нибудь чувствуете?

Ким выдохнула и слегка расслабилась.

– Небольшой приступ клаустрофобии, наверное. Но если вы имеете в виду, чувствую ли я что-нибудь сверхъестественное, то ответ «нет». Я не экстрасенс.

– А вы верите в экстрасенсов? – полюбопытствовал отец Корнелиус.

– Конечно же, нет.

– Что ж, я тоже не экстрасенс, – сказал Уокер. – Но не стоит с ходу отвергать сверхъестественное. В мире существует множество вещей, которых мы не понимаем.

Ким глубокомысленно кивнула.

– Да, и всегда находятся те, кто с удовольствием делают деньги на незнании окружающих.

Уокер понимал, что она права, но, когда подошел к лестнице, взялся за перила и посмотрел вниз, ему против воли вспомнилась складка, замеченная на лбу Оливьери. В мире живут миллионы религиозных фанатиков, но Оливьери был библеистом-ученым. Уокер часто сталкивался с высокомерием верующих, но та эмоция, которую излучал Оливьери, не выглядела как осуждение или неодобрение.

Скорее здесь имел место настоящий неподдельный страх.

Спустившись по лестнице, Уокер ощутил затхлый запах, который заставил его сморщить нос. Что-то напоминавшее ржавчину. После того как он миновал второй уровень и начал спускаться на первый, к нему вернулось уже знакомое чувство тошноты. Он немного подышал, стараясь успокоиться, и сказал себе, что это не более чем самовнушение. Судя по всему, недавние разговоры пустили глубокие корни в его подсознание.

– Чем тут пахнет? – услышал он голос Ким, раздавшийся снизу.

Мериам призналась, что они не знают, и замолчала, даже не потрудившись высказать хоть какие-то предположения. Уокер изумился. Люди вроде Адама и Мериам, как правило, не лезут за словом в карман и всегда имеют наготове какую-нибудь теорию. Видимо, несмотря на сложное отношение к Уокеру и его группе, «Проект Ковчег» нуждался в них. Так сказать, свежие глаза – свежие идеи.

Лестница привела в один из задних нижних закоулков ковчега. Здесь были растянуты полиэтиленовые перегородки, отгородившие площадь примерно в пять квадратных метров. Горело несколько светильников. Порыв ветра промчался по длинным коридорам, сходившившимся в этой точке, и полиэтиленовая пленка громко хлопнула. Урчал генератор, но большинство источников света, которые он питал, находились внутри прикрытого матовой пленкой пространства.

– Погодные условия на горе быстро ухудшаются, – говорил Адам и одновременно делал медленную панорамную съемку окружающих лиц. – Чем холоднее зима, тем опаснее перемещать людей и материалы. Температура воздуха становится совсем непредсказуемой. Скоро придет буря, и ветер здесь, наверху, многократно усилится. Мы хотим все защитить и упаковать до того, как шторм начнется в полную силу.

– Мы понимаем, – ответил Уокер. – Не беспокойтесь.

Адам глянул на Мериам с тревогой. Судя по всему, его терзали сомнения.

Отец Хьюз шумно вздохнул.

– Напомню, мистер Холцер, что мы проделали долгий путь не для того, чтобы любоваться на полиэтилен.

Мериам повернулась к камере.

– Для протокола: мы с Адамом знаем доктора Уокера и отца Корнелиуса Хьюза по их репутации, но никогда до этого не встречались лично.

Уокер улыбнулся.

– Вы считаете, люди будут думать, что мы все являемся частью какого-то заговора?

– Я не считаю, – ответила Мериам. – Я в этом абсолютно уверена. До сих пор есть люди, которые утверждают, что фильм про астронавтов на Луне был снят в павильоне.

Ким тихонько рассмеялась.

– Не похоже, что мы на Луне.

Мериам откинула в сторону полиэтиленовый полог.

– На самом деле немного похоже.

Уокер подошел поближе к открытому входу. Он услышал, как отец Корнелиус произнес его имя, но только помотал головой, словно отгоняя от уха надоедливое насекомое. Внутри черепа зародился и стал нарастать низкий гул, вибрация от которого постепенно стала передаваться костям. Ему захотелось спросить, слышат ли этот звук остальные, поинтересоваться у Мериам и Адама, дрожит ли гора и может ли это означать близкое землетрясение, но затем он почувствовал на коже мелкие бусинки пота и омерзительное покалывание – словно по его телу побежали одновременно сотни насекомых.

– Какого черта? – пробормотал он, остановившись у полиэтиленовой пленки.

– Вот именно, – ответила Мериам. – Мы тоже через это прошли.

Кожа ее была бледной с каким-то желтушным оттенком.

Отец Корнелиус взял Уокера за локоть. Лоб священника покрылся по́том, но хватка осталась крепкой.

– Надо быть решительными, – сказал он.

Уокер согласился с ним. Они проделали долгий путь, чтобы взглянуть на уникальное открытие, которое команда Карги – Холцера постаралась скрыть от общественности. «Проект Ковчег Карги – Холцера» был совместным турецко-британо-американским предприятием при поддержке музеев и спонсоров документального фильма. Но до сих пор те немногие люди в правительствах, которые видели отчет и короткое видео, снятое ПККХ, относительно «саркофага» сошлись только в одном мнении: никто не должен его обсуждать. По крайней мере, пока не станет понятно, что это такое.

«Суеверная чушь», – подумал Бен.

Впрочем, суеверен был весь мир.

– Уокер, – окликнула его Ким, – возможно, вам стоит…

Одной рукой он еще держался за полиэтилен. Покалывание на коже стало спадать, но подташнивание осталось, как и гул в черепе. Уокер оглянулся на Ким.

– Вы идете? – спросил он, удивляясь тому, что она все еще оставалась на нижней ступени лестницы, не решаясь с нее сойти.

Все-таки ООН прислала ее сюда наблюдать.

Ким кивнула.

– Тогда вперед, – сказал он и прошел через проем в полиэтилене. Отец Корнелиус немедленно последовал за ним, хотя в данную минуту его помощь Уокеру не требовалась. Мериам зашла следующей. За ее спиной мелькал огонек камеры Адама, разбавляя собой антисептический желтый свет промышленных светильников. Уокер почувствовал вибрацию зубами и догадался, что источником шума вполне могли быть генераторы.

Конечно же – это всего лишь грохот генераторов. Сразу стало легче. Спокойнее как-то.

Увидев перед собой древний деревянный ящик, стоявший у стены, Уокер нервно выдохнул. Разбитые куски битумной смолы валялись на полу вокруг ящика, словно толстые осколки черного стекла, и Уокер немедленно вспомнил глянцевые амулеты на кожаных шнурках, свисавшие с шей трупов, над которыми трудилась профессор Маршалл. Очевидно, там тоже были осколки черной смолы. Уокер осмотрел битумную оболочку, затем пригляделся к символам, вырезанным на видимых деревянных частях гроба. Закорючки в болезненном желтом свете, казалось, смещались и текли. Снова появилось ощущение ползущих по коже насекомых – особенно на затылке, и он протер рукой рот.