– Да нет, особенно не удивлялась…

Там же было очень строгое деление. Был вокально-инструментальный цех. И это был не ее цех. Она занималась вокалистами, одиночками.

– Там, в своей усадьбе, ты, наверное, мало общаешься с людьми?

– Чтобы вот так сидеть, как сейчас и два часа чего-то обсуждать – нет.

– Ведь ты застал первое музицирование Андрея с кем-то еще из твоих друзей, вы пели Высоцкого, да? Тогда, в 60-е годы были очень популярны барды, – Окуджава, Галич…

– Галича тогда мы не слышали. Были какие-то песни Визбора, Кима… Все, что писалось на магнитофон. Галич почему-то не присутствовал тогда.

– Ну, и у Кима были тогда песни-протесты, которые можно было бы отнести к антисоветским. Вы пели песни протеста, американские песни протеста. А протестные отношения в вашей компании существовали? По отношению к советской власти и идеологии?

– Конечно, существовали, умеренно. Прежде всего в чем? Нам не нравилось, что зажимают «битлов» и «роллингов». Почему они к нам не приезжают? На этом уровне, в общем-то, было.

Нельзя того, нельзя сего.

– Ввод войск в Чехословакию, это прошло мимо?

– Мы еще были маленькими, это был 1968 год. Да я и сейчас, честно говоря, у меня нет однозначного отношения к этому.

– А к тому, что происходит в Крыму – есть?

– Крым – наш.

Я скажу сразу, чтобы не было путаницы: мы с Макаревичем хоть и друзья, но у нас политические взгляды немножко расходятся, градусов на 180. Крым наш и во веки веков.

– На твоего экс-одноклассника и старого друга за его позицию наехала новая российская власть. Ты как к этому относишься?

– Я не верю в то, что на него власть наезжала. То, что он поссорился с частью общества, – это нормально, естественно. В обществе всегда есть деление: кто-то за, кто-то против. Если, допустим, я говорю глупость какую-то, с меня спрос небольшой. А человеку публичному надо, конечно, быть осторожнее с высказываниями некоторыми, которые звучат обидно. Даже и для меня некоторые его высказывания…

Для меня история моего народа – очень болезненная и родная тема. Тема моего сердца. Все, что было с моей страной, – очень серьезная и тяжелая тема. Здесь нужно взвешивать каждое слово. А брякнуть что-то неосторожное, сгоряча…

Редкий человек не говорит глупостей. Таких людей не бывает. Я, например, практически не видел людей, которые бы когда-либо не сказали какую-нибудь глупость.

Наш государь Владимир Владимирович никогда не говорит глупостей и всегда отвечает за каждое свое слово. Ну, батюшки некоторые, священники, с которыми я общаюсь, могут сказать…

– Кстати, Сталин тоже не говорил глупостей?

– Я не следил за высказываниями Сталина и не могу о них судить. А современные выступления я, конечно, отслеживаю все. И очень внимательно слушаю.

– Все рок-музыканты легендарные занимают такую же позицию, как Макаревич.

– Не думаю, что такую же и все.

Многие стесняются. Это болезнь русской интеллигенции. Всегда быть в оппозиции к своему правительству. Древняя такая, застарелая болезнь… Я помню, как и государя-императора называли Николкой, полковничком; считалось хорошим тоном размахивать этими красными бантами! После Цусимского сражения японскому императору отправили поздравительное письмо, собрали огромное количество подписей. И сейчас бывает, частенько слышатся злорадные нотки по поводу падения самолета или еще какой-то нашей беды. Продвинутая интеллигенция испражняется в эпитетах – «путинская мразь», «путиноиды, суки», «гореть вам в аду»!

Юрий Борзов в августе 2018 года в галерее «Роза Азора» на своей выставке

Я не хожу в этот самый Фэйбсук, я туда залез раз случайно, увидел эту помойку, которая тянется километрами, и думаю: все эти люди считают себя интеллигентными? Они Чехова читали? Вот эти вот, которые «да чтоб ты там, такой-сякой»…

В Крыму у меня тоже есть знакомые копатели, поисковики, я был в местах, где землю берешь, встряхиваешь, и у тебя остается в руках горсть стреляных гильз, поэтому для меня вопроса, чей он, – никаких сомнений не вызывает.

Я же говорю, я отработал свою специальность, я столько взорвал этих снарядов, гранат, мин. Мы с моими ребятами…

– И захоронения делаете?

– Обязательно! На моей земле я поставил часовню в честь Георгия Победоносца. И у нее пристройка – костница, мои знакомые хорошие находят во время раскопок останки солдатские и свозят их туда… А начинали мы с того, что ставили кресты, выбирали сами место, где будет братская могила… Мы (поисковая группа «Братство святого Георгия» – Е.Д.) ни у кого не спрашивали разрешения. Потом власти волей-неволей регистрировали, ставили памятники. Нам никто не разрешал этим заниматься.

– Ну и финальный вопрос. Любимые песни «Машины времени»?

– Их много, в общем-то, если в памяти покопаться.

Обидно, что Макаревич в последнее время пишет какие-то сатирические частушки, которые неловко слушать. Я ему об этом прямо говорю: «Андрей Вадимович, это на уровне Вашукова и Бандурина».

Но так вот… «Картонные крылья», «Эпоха большой нелюбви», «Синяя птица» и «Разговор в поезде», – их очень много. Много замечательных, хороших песен. Дай Бог и дальше!

PS. КОММЕНТАРИЙ АЛЕКСАНДРА ГРАДСКОГО.

Попросил Александра Борисовича прокомментировать эпизод с песней, которую он просил у «машинистов» для «Скоморохов»; отповедь в жесткой стилистике Градского образца 70-х годов:

«Я не помню, как выглядит Борзов. Я его вообще не видел, по-моему, никогда. В составе «Машины времени», на моей памяти, Борзова не было. Они к тому времени, уже к 70-му году, составили другой состав. Борзов играть не умел на барабанах, его выперли сразу, взяли Капитановского. А потом Капитановского выперли, взяли Кавагое. При мне Капитановский стал звукорежиссером. Макс Капитановский плохо играл, но был хороший парень. И при мне Макса заменили на Кавагое, потому что у Кавагое был папаша, который барабаны чинил, усилители. Вот усилитель, который я у Макаревича брал постоянно на концерты, “Аэстон” так называемый, я у него одалживал, потому что гитара звучала круто. Это тоже принес папаша кавагоевский. А потом я сам купил себе свой “Аэстон”, только хуже немножко, но звучал он тоже нормально.

Если бы не Кавагое, у него бы его никогда не было, а это “Vox”: черные клавиши на красном фоне или красные на черном. Две клавиатуры.

У них его украли, кстати. Они аппаратуру разгружали в каком-то доме, приехали куда-то на квартиру. Не успели глазом моргнуть, как кто-то украл орган. Какой-то человек зашел в подъезд, пока они таскали, и его украл. Это было горе. Они начали на Грачева все валить, что Грачев кражу организовал…

А про песню… Но это ужас, – я ее просил?! У нас хитов было 8 штук. Лермана были хиты, Шахназарова песни. Было 10 примерно вещей в репертуаре на русском языке, отделение целое. Какие это песни? “Чего-то не хватало, чего-то не получалось”, – Борзов говорит. Чего-то не хватало, и до сих пор продается?!».

PPS. КОММЕНТАРИЙ КОММЕНТАРИЯ ОТ АНДРЕЯ МАКАРЕВИЧА:

«Х…..я в КАЖДОЙ ФРАЗЕ.

Борзова никто не выпирал – он ушел сам, чувствуя свое несовершенство (мы очень не хотели, чтобы он уходил).

Капитановского никто не “выпирал” – его забрали в армию. Играл он по тем временам крутейше.

Папа Кавагое никакого отношения к ремонту барабанов и усилителей не имел».

Его называют «Первой скрипкой советского рока». Легендарный патриарх отечественного панк-арт-движения, который играл не только в «Машине времени», но и во всей рок-линейке поучаствовал: «Аквариум», «Алиса», «Браво», «Вежливый отказ», DDT, «Звуки Му». Ну, и основал «Футбол». Это Сергей «Рыжий» РЫЖЕНКО.