Страдающие бессонницей знают, что в ночи есть нечто особенное.

Тьма, энергетика, тайна, окутывающая все вокруг.

Она одновременно прячет вещи и освещает их.

Ночь – это то, что позволяет нам проверить наши мысли на прочность.

Так, как нам бы это никогда не удалось при свете дня.

Ночь – это то, что привносит в нашу жизнь правду и ясность.

Эту книгу я посвящаю Тристану.

Моему сыну, который унаследовал мою бессонницу.

Всегда доверяй своему разуму.

Только ты сам знаешь, что лучше для тебя.

Я бы никогда не предположила, что напишу эту историю. Она казалась чересчур мрачной, чересчур запутанной, да и вообще в ней было слишком много «чересчур».

Как видите, я передумала. Однако я переписывала ее четыре раза в попытках все переиграть, сделать повествование чуть более понятным, мягким.

У меня не получилось.

Таким образом я вернулась к своей первоначальной идее, которая больше всего пришлась мне по душе, которой я грезила, жила и дышала, пока не завершила все так, как я сама хотела, как это должно было быть.

Я знаю, что вы в состоянии ее прочитать, и я уверена, что картинка полностью сложится у вас в голове, когда вы перевернете последнюю страницу. Я верю в вас.

Мрачная ли это история?

Да.

Она запутанная?

Определенно.

Станет ли она пощечиной для вас?

Абсолютно.

Заставит ли она вас нервно листать страницы, пока вы будете пытаться сложить пазл у себя в голове, добраться до кульминации, не забывая при этом дышать?

Господи, я надеюсь, что так и будет.

Я написала эту историю так, как ее нужно было написать. Мне не удалось подсластить ее или сделать менее насыщенной. Все именно так, а не иначе, потому что того требует мой рассказ.

Я ни о чем не сожалею.

Меня зовут Калла Прайс. Мне восемнадцать лет, и я всего лишь половина целого.

Вторая половина – это мой брат-близнец Финн. Он не в себе.

Я люблю его больше жизни, больше всего на свете. Даже несмотря на то, что я боюсь, как бы он не высосал из меня душу. Однако никто не может спасти его, кроме меня.

Я делаю все возможное, чтобы удержаться на плаву в этом море безумия, но с каждым днем я тону в нем все глубже и глубже. Таким образом, эта история – мой спасательный круг.

Дэр Дюбрэй.

Он моя надежда на спасение и мой Антихрист. В его руках я могу чувствовать себя в безопасности, но в то же время меня охватывает ужас; с ним я могу быть собой и, вместе с тем, теряю себя. Только он может залечить мои раны и разбить мое сердце вдребезги, любя и ненавидя.

У него есть все шансы уничтожить меня.

Возможно, это нормально. Потому что я не могу одновременно спасти Финна и остаться с Дэром, избежав потерь.

Почему? Это тайна.

Тайна, которую даже мне сложно понять.

И вам это тоже вряд ли удастся.

Снаружи распахнуло свою огромную, широкую пасть беззвездное небо и проглотило полную луну, рисовавшую на земле тени. Изнутри кажется, что эти тени перетекают друг в друга. Они рождают хитросплетения рук, которые скользят по темным стенам салона своими ломаными пальцами.

Моя мать настаивает на том, чтобы мы называли гостиную салоном. С тех пор, как она узнала это слово во время своей жизни во Франции много лет назад, оно заставляет ее чувствовать себя более утонченной. А с того момента, как мы поселились в похоронном бюро на вершине одинокой горы в Орегоне, мой отец позволял ей чувствовать себя настолько утонченной, что и представить страшно.

Сегодня мамы нет дома, утонченно это с ее стороны или нет. Она отправилась в свой книжный клуб, пить вино и сплетничать, не догадываясь о том, что весь мой мир только что взлетел на воздух. А когда ушли еще и мои отец с братом, я осталась совсем одна.

Одинокая, с разбитым сердцем.

Ну, на самом деле я осталась не совсем одна. Здесь, в темном похоронном бюро, вместе со мной два мертвеца. Они лежат в комнате для бальзамирования.

Если быть честной, это не такая уж большая проблема. Когда твой отец заведует похоронным бюро, невольно привыкаешь спать под одной крышей с мертвыми.

Но сегодня, когда деревья вступили в противостояние с нашим домом, сгибаясь и отчаянно завывая под натиском ветра, а электричество отключилось, мои ощущения стали тревожными, мрачными и жутковатыми.

Я полностью забралась на стул, даже пальцы ног не касались краев: явный признак тревоги. Меня раздражает мое волнение, но сейчас у меня есть все основания, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке.

Все в моей жизни вдруг встало с ног на голову.

Я смотрю сквозь оконное стекло на скалы. Зазубрины камней уходят в небо, что создает пугающее впечатление и является единственным напоминанием о том, что здесь, на вершине горы, я совсем одна. А самое забавное, что даже снаружи светлее, чем здесь, внутри.

Не знаю, почему мне так страшно быть одной сейчас, но тем не менее это так. Терапевт сказал бы, это оттого, что мы с Финном близнецы: я никогда не чувствовала себя по-настоящему одинокой. Даже внутри материнской утробы.

Вот почему сегодня за обедом наши родители сообщили, что после школы мы отправимся в разные колледжи. Должна сказать, это меня не устраивает. Фактически это совсем меня не устраивает. Финн нуждается во мне, потому что он не такой, как я. Малейшая мысль о разлуке с ним заставляет мое сердце трепетать, и я знаю, что нам с мамой нужно еще раз это обсудить.

Прямо сейчас.

Неважно, что еще происходит в моей жизни или что я узнаю этим вечером, Финн всегда будет для меня на первом месте.

Я беру в ладонь телефон и набираю номер матери: она одна в своей машине, и ничто не сможет ее отвлечь. У нее не останется другого выхода, кроме как полностью сосредоточиться на моих словах. Может быть, хоть так я смогу достучаться до нее.

В телефоне раздается один гудок, а затем она берет трубку.

– Привет, Калла! У тебя все хорошо, милая? – После ее слов за ужином, которые разорвались ядерной бомбой над нашими головами, ее голос звучит подозрительно весело.

– Все нормально. В доме нет электричества из-за грозы, но все в порядке. Я хочу поговорить о другом… Финн не может остаться один. Он должен поехать в колледж со мной. Вот что я хочу тебе сказать. Почему ты не понимаешь, насколько это важно? – я не могу выразить все свои эмоции по телефону.