Алтар задумчиво следил за тренировкой землян и террианцев по рукопашному бою. Он с пренебрежением отмечал медлительность землян и слабость их ударов, раз за разом одергивая питомцев, которые, забываясь, применяли слишком много силы. Единицы из них могли держать должный контроль. И лишь илтар Ариф невозмутимо и четко выполнял задание. И именно на него директор интерната возлагал свои надежды.

После того, как молодые илтары неделю назад приступили к выполнению задания по приручению маленькой землянки, он единственный ни разу не пострадал от ее эмоциональных всплесков, правда, и не сумел ее поработить. Но если присмотреться, то она его ближе других стала подпускать к себе. Хоть Асамр и уверял, что никакой привязки между ними нет, но интуиция истара** Ала никогда не подводила, и он видел, как Ника и Ариф все сильнее сближаются с каждым днем. И его это очень беспокоило. Своими сомнениями он постоянно делился с Асом, но тот, не видя никаких изменений, лишь пожимал плечами.

Алтар помнил тот день, когда к Мелиссе обратилась мать Ники. Она с мольбой упрашивала повлиять на решение директора и уговорить, чтобы он разрешил оставить в интернате ребенка, которого эта самонадеянная женщина самовольно привезла с собой. Алтар слегка усмехнулся, вспомнив, как Мелисса просила Адаара за ребенка. Это была очень жаркая сцена, Мелисса впервые открыла страстную и волевую сторону своей натуры. Бедный Адаар, как мог, приводил доводы о том, что ребенку тут не место, что девочка не приживется. Но Мелисса была неумолима, требовала и настаивала так упорно, что Адаар был готов ее тогда привязать к себе и показать ей, как должна вести себя женщина, разговаривая с воином. Лишь вмешательство Асамра спасло их леару от посягательств красноглазого. Ругались они долго, но все же директор сдался. Алтар уже тогда знал, что красноглазый лишь уступил, но не простил, и девочке не поздоровится.

Как показало время, Адаар был прозорлив и мудр, Ника оказалась просто дикой и неуправляемой. Тихая и смирная в общении с взрослыми, она раскрылась лишь перед сверстниками, за что и получила свое прозвище — Колючка.

И вот сейчас, когда Алтар следил за плавными и точными движениями лучшего илтара потока, тревога не покидала его. Он чувствовал, что необходимо уделить особое внимание этому юноше, но что конкретно нужно сделать, он не понимал.

Не выдержав, истар наследника предложил Асамру послушать разговор, а сам приказал Арифу подойти.

Когда питомец приблизился, Алтар спросил у него:

— Как у тебя обстоят дела с приручением земной девочки?

Ариф заинтересованно всмотрелся в спокойное лицо куратора и осторожно ответил:

— Никак. Она неприступна, как и прежде.

— Уверен? Прислушайся к себе. Я чувствую в тебе изменения, но не вижу их. Советую тебе несколько дней не приближаться к ней и провести день в медитациях, — холодно приказал Алтар.

— Я тоже не вижу изменений, что тебя тревожит Ал? — мысленно спросил Асамр.

— Он меняется, неужели ты не чувствуешь? — объяснил свою тревогу истар, прислушиваясь к своим чувствам.

— Я что-то сделал не так? — спокойно спросил Ариф, но в голосе прорезались обиженные нотки.

— Нет, твой самоконтроль и привязки безупречны. Но ты сделаешь так, как я велел, — настоял на своем Алтар.

— Да, куратор, — покорно ответил Ариф, склонив голову и ударив себя в грудь рукой.

— Иди и приступай к медитации, — отослал его брюнет.

— Алтар, объяснись, я чувствую твое беспокойство, но не вижу причин, — мысленно потребовал наследник, тревога истара очень четко передавалась по привязке и ему.

— Прости, мой илтар, я сам не понимаю. Но интуиция меня призывает быть бдительным. Мы что-то упустили. Что-то очень важное. Он не привязывается к ней, как и она к нему. Но между ними какая-то связь есть. Я чувствую это и боюсь этого, — попытался объяснить Алтар то, что сам с трудом понимал.

— Я услышал тебя, истар, и присмотрю за ним, — отозвался мысленно наследник.

А Ариф, с трудом сдерживая обиду, шел в зал для медитации. Он не понимал решения куратора Алтара, но не выполнить или оспорить приказ не имел права.

Горько усмехнувшись, молодой илтар подумал, что им управляют слабые воины, но когда он вырастет, все они будут склоняться перед его силой. Все, и даже сам император. Надо только доказать им что он лучший, надо только приручить строптивую землянку, найти ее слабости. Ровно неделю он следил за каждым ее шагом. Он знал ее расписание поминутно. И каждый раз, когда Ника расслаблялась, Ариф появлялся неожиданно возле нее. Каждый раз выводил девочку из равновесия, пытаясь нащупать брешь в ее броне, но все безуспешно. Она всегда ощетинивалась, злилась и кусалась острыми эмоциями, но не могла пробить несокрушимый контроль террианца. Как бы ни хотелось признаваться себе, Ариф видел, что в этом ментальном плане они были равны и противостояние может длиться вечно, а время на выполнение задания истекало через четыре дня. Нужно было спешить.

— Ника, почему ты не ешь? — голос мамы вернул девочку из горестных дум в реальность.

Опостылевший вид из окна на вечноцветущий сад, кухня, где обычно девочка общалась с матерью, яркая посуда с замысловатыми рисунками — все это приводило Нику в уныние. Дома на Земле все было проще, но любимее. Маленькая кухонька, большая столовая, где они собирались всей семьей. Теперь этого ничего нет, все потеряно, оставив после себя лишь грустные воспоминания.

— Аппетита нет, прости, мама, — ответила Ника, отодвигая тарелку.

— Ну, что опять случилось? Вроде уже три дня на тебя не было ни одной жалобы. Я думала, у тебя наконец-то все наладилось, — девочка поморщилась, понимая, что мама решила вывести дочь на разговор по душам.

— Все хорошо, я справлюсь, — отозвалась Ника, как и прежде не желая ничего ей рассказывать.

Девочку раздражало это навязчивое желание мамы залезть ей в душу. Может она и смогла бы, как в детстве, рассказать ей все, что ее тревожило, но только не сейчас. Сейчас, когда мать привела в их дом одного из террианцев. Ника не могла понять и простить матери измену отцу. Хоть она и видела, что этот Ашинер и был предельно нежен с матерью и все же, Ника не понимала, как отец такое мог допустить?

Ника воспринимала это, как очередной удар судьбы. Ведь когда она попыталась заставить мать объяснить присутствие в их доме чужого мужчины, мама грустно ей улыбнулась и сказала, что нашла свою любовь. А на звонки отец упорно не отвечал, так как вечно был занят на очень важных совещаниях и прочих проектах.

Отец Ники был командиром взвода, лучшим из лучших, и перевод на такую престижную работу в элитный террианский интернат просто вскружил ему голову. И с каждым днем все дальше и дальше он стал отдаляться от семьи, хотя и обещал, что они всегда будут вместе. Только Ника не понимала, как можно быть вместе, если они постоянно порознь, что и ответить на звонки собственной дочки отец не мог.

— Ника, поешь хоть что-нибудь, нельзя ходить голодной, — печально настаивала мама, и Ника демонстративно положила кусок котлеты в рот, чтобы медленно его пережевывать, смотря в окно.

А за окном, сквозь густую листву, девочка видела, как по улице проходили веселые земляне, следуя каждый за своим террианцем. Вот так выглядело со стороны это "приручение": земляне не чувствовали каких-либо неудобств, им всем было очень хорошо. Только девочке казалось, что они, словно собачки, не отстают от своего хозяина, боясь потерять его из виду. Теперь вот и у мамы появился «хозяин».

У Ники слезы навернулись на глаза, котлета никак не хотела глотаться из-за образовавшегося комка в горле. Украдкой девочка вытерла руками глаза и с удивлением заметила, что напротив нее сел Ашинер, внимательно наблюдая за Никой.

Тихо всхлипнув, девочка запила злосчастную котлету чаем, с трудом проглотив ее, наконец.

— Вам чего? — грубо спросила она у террианца.