Затем он побежал догонять Роже, а я, кивнув Рогнеде, рванул, огибая рощицу, так, чтобы расстояние до крайних кустов было не меньше восьмидесяти-ста метров. Дозарядив на бегу «монтану» и добежав до правого края рощи, я остановился.

— Так, Рэгги, мы обходим метрах в ста от деревьев, а ты держись метрах в десяти позади меня.

— Не позади, а справа, чтоб ты мне директрису не перекрывал.

— Ишь ты, нахваталась на стрельбище умных слов!

— Бе-бе-бе…

Мы двинулись, забирая вправо, чтобы набрать дистанцию. Я, конечно, переживал за Рогнеду, но понял, что если бы она сейчас шла к машине, то я бы подпрыгивал гораздо сильнее, а уйти с ней и оставить добор гиены на Роже и Антуана не позволяла охотничья солидарность.

Медленно шагая и всматриваясь в опушку рощи, я ежесекундно ждал их выстрелов, ибо рассчитывал, что молодая гиена постарается укрыться в глубине рощи.

Мы приблизились к небольшому выступу рощи. Я рукой подал Рогнеде знак остановиться и краем глаза заметил, как она внезапно вскинула автомат, и щёлкнул выстрел…

* Капский буйвол — наиболее крупный и опасный подвид кафрского (африканского) буйвола.

31 число 07 месяца 24 года, 13 часов 29 минут. Саванна северо-западнее Милана. Рогнеда

Мы медленно шли по густой траве. Я разглядывала опушку, одновременно, почти перед каждым шагом, бросая взгляд под ноги. Саша, держа «монтану» у плеча, поводил стволом, периодически останавливая его. На «монтане» стоял двукратный прицел, и ему было немного проще разбираться в сплетении стволов и веток.

Обогнув правый край рощи, мы наткнулись на полоску притоптанной травы. Посмотрев, куда она ведёт, Саша сплюнул и, что-то прошептав себе под нос, показал мне рукой, чтобы я держалась правее. До меня дошло, что это след итальянцев, и по нему было видно, что они шли гораздо ближе к роще. Похоже, что это и было их фатальной ошибкой.

Через несколько минут мы приблизились к выступавшему из опушки узкому клинышку из то ли высоких кустов, то ли мелких деревьев. Внезапно в нём открылся узкий прогал, в котором росло лишь несколько тоненьких стволов. Я скользнула по нему взглядом, перевела его на конец клина, но затем снова всмотрелась в прогал. Мне показалось, что там что-то шевельнулось, а в следующее мгновение мой мозг выделил силуэт гиены, наполовину высунувшейся из-за левого края прогала. Я бросила взгляд на Сашу, поняла, что он не видит её, и, положив красное пятнышко коллиматорного прицела на середину шеи, мягко нажала на спуск. Автомат подпрыгнул, выбрасывая гильзу, а в следующую секунду прогал был пуст.

— Что там?! — Саша в две секунды оказался рядом со мной и стал разглядывать прогал в прицел.

— Она была там, а ты её не видел. — Я говорила полушёпотом. — Ну я и выстрелила ей в шею.

— Так, давай обходим этот отросток, а там посмотрим.

Мы продолжили «идти в обход», и вскоре нашим взглядам предстал участок, скрывавшийся за клином. Гиены нигде не было. Саша опять прошёлся прицелом по опушке и внезапно остановился. Я напряглась, но он опустил карабин и глубоко выдохнул, а из-за кустов вышли Антуан и Роже. Антуан махнул нам рукой, показывая, что увидел нас, и они с Роже двинулись в нашу сторону. Метров через двадцать они остановились и стали разглядывать что-то на земле, а потом обошли «это» и пошли дальше.

Вдруг Антуан резко повернулся в сторону клина и вскинул штуцер к плечу, а Роже, обойдя его сзади, направился к месту, в которое тот целился, держа свой карабин наготове. Метрах в пятнадцати от деревьев он остановился, внимательно пригляделся к чему-то, скрытому от нас травой, и, явно расслабившись, поднял вверх ствол своего карабина и призывно махнул нам рукой.

Когда мы подошли к ним, я увидела за небольшим, по пояс, кустиком, третью гиену, она была намного меньше двух матёрых, но всё равно внушала страх своими размерами и жуткой пастью. А когда я пригляделась к свисавшей с зубов полоске, то у меня потемнело в глазах — это был кусок рубашки старшего из итальянцев…

Слегка очухавшись, я обнаружила себя в объятиях Саши, автомат был в руках у Антуана, а Роже протягивал мне небольшую фляжку. Безо всякой задней мысли я схватила её и сделала большой глоток… Ептыть!!! Не знаю, чего он туда набодяжил, но несколько секунд я отчётливо чувствовала, что у меня глаза стали, как у улитки — на кончиках тонких рожек…

«Адская смесь» основательно прочистила мне мозги, и я смогла прохрипеть:

— А где второй?

Поняв по интонации мой вопрос, Роже обменялся парой слов с Антуаном, тот вернул мне автомат, и они пошли по следу гиены.

— Саш, как думаешь, второго она тоже порвала? Мы же только один крик слышали.

Саша пожал плечами.

— Один, но такая «крошка» может прикончить человека так, что тот и пикнуть не успеет.

Тут моё внимание привлекла местная птичка, сделавшая круг над поляной, явно нацеливаясь на гиену. Наблюдая за её полётом, я скользнула взглядом по «морковному» дереву (вроде того, на которое лазил Роже, только заметно поменьше), росшему метрах в ста от нас…

— Эй! — заорала я. — Роже! Антуан! Вот он! На дереве!

01 число 08 месяца 24 года, 19 часов 40 минут. На подлёте к Порто-Франко. Алехандро Бланко

Вдали уже показалось тёмное пятно Порто-Франко, и до посадки осталось минут двадцать.

Тогда охота закончилась сложной процедурой снятия молодого итальянца с дерева. Так как он ни на какие призывы и увещевания не реагировал (а возможно, и не мог слезть из-за судорог), Роже пришлось пригнать свою машину, затащить на дерево трос, потом перерезать у самой земли бензопилой тот ствол, на котором сидел горе-охотник, и с помощью лебёдки осторожно опустить его на землю.

Потом Роже и Антуану пришлось заниматься его гигиеной. К счастью, у Роже нашлись старые штаны, в которых тот ремонтировал машину.

Собрав и завернув в брезент то, что осталось от старшего итальянца, мы положили его останки в джип, загрузили на «ИФу» туши гиен и отправились обратно.

Дальше был тяжёлый разговор с братом погибшего. Я ни бум-бум по-итальянски, но, судя по интонациям, хозяин фермы наговорил Роже много лишнего. Мда-а-а…

Когда мы вернулись в гостиницу, Рэгги действительно учинила мне «египетскую ночь»…

На следующий день мы проснулись около двадцати и по обоюдному согласию заказали поесть в номер. Рэгги не хотела демонстрировать свою весьма характерную походку, а у меня конкретно побаливала натруженная «боеголовка»…

Устроив себе ещё один выходной, дабы прийти в себя от могучего эксцесса, четвёртого мы вылетели в Порто-Франко, потом нам выпал рейс на Форт-Рейган, и вот вчера мы попали в Веймар.

Договорившись с заказчиками о времени обратного вылета и зацепив у диспетчера ещё пару пассажиров, мы поймали попутку с местными лётчиками и поехали в город. На почте Рэгги раскошелилась на симку и позвонила по номеру, который ей скинула в письме Лялька.

Через полчаса мы подходили к симпатичному двухэтажному дому из жёлтого и голубого кирпича.

Я нажал на бронзовую кнопку звонка, и буквально через десять секунд Лялька повисла на шее у Рогнеды, обчмокала её, затем аккуратно поцеловала в щёку меня и пригласила в дом.

Мы прошли в здоровенный холл, и она усадила нас на обитый кожей диван в футуристическом стиле, а сама уселась на небольшую софу напротив нас. Меня это удивило, но первой же фразой она всё разъяснила.

— Ребят, вы извините что я так села, — она поколупала пальцем обивку софы, — у Рэгги очень забористые духи, — она улыбнулась слегка смущённой и счастливой улыбкой, — а у меня того… токсикоз.

Рэгги восторженно завизжала, да так, что у меня чуть не вынесло барабанную перепонку!

— Лялька!!! Твоя беременная!

— Ага! — физиономия Ляльки светилась. — Уже два здешних месяца! Доктор говорит, что скоро перестанет.